Дьявол на испытательном сроке (СИ) - Шэй Джина "Pippilotta". Страница 29

— Зачем? — выдыхает она, глядя на Генри, а он… Он пожимает плечами. Молча.

Он просто ревновал, иных объяснений быть не может. Это все-таки подстроено, и черт возьми, как же мерзко она себя ощущает. То, что еще полчаса назад казалось волнующей, немножко распутной, но интересной идеей, сейчас кажется отвратительным надругательством над чувствами её друга к ней. Она не должна была так с ним обращаться.

— Уходи, — с трудом произносят непослушные губы, — Генри, уходи.

— Ты хотела всего этого, — тихо произносит Генри, глядя в сторону, — всего. Каждый раз. И того, что было… Ты хотела.

Это правда. Подстилка же не думает о последствиях, о чувствах других людей. Подстилку хлебом не корми — дай подстелиться. Он прав. Она хотела. Вот только, кажется, пора уже научиться внятно отказываться от эмоциональных порывов.

— Больше не хочу… — из последних сил произносит Агата и, так как он не шевелится, бросается в сторону выхода сама. Её никто не преследует. Генри так и остается на месте, неподвижный, закаменевший, уставившийся в одну точку. Агате хочется вцепиться зубами в свои руки, изодрать их в кровь, может, тогда лицо не будет так пылать от стыда. Как она вообще до такого докатилась? Она!

Ноги несут торопливо, спешно, Агата оказывается в своем общежитии быстрее, чем успевает нацепить адекватное выражение лица. Впрочем, плевать, что подумает о подстилке демона дежурный консьерж, да?

Только здесь, в своей маленькой квартирке, забившись под одеяло, Агата позволяет себе захлебнуться в слезах.

У судьбы — самое отвратительное чувство такта. Кажется, именно сейчас она самым доходчивым образом объясняет Агате, что в её жизни сделано неправильно. И Генри вовсе не виноват, и мысли нет его упрекнуть. Да, ему пришла идиотская идея, да, он захотел раз и навсегда избавиться от соперника.

Она была виновата в этом всем сама. Она не объяснилась с Генри о роли Джона в её жизни, она, черт возьми, не отказалась от этой сумасбродной идеи. Ведь Генри прав — она хотела. Безумно хотела, безумно волновалась и была возбуждена из-за того, что их могли поймать. Голове не хватило мозгов подумать о том, что будет, если это произойдет. И судьба решила это ей «продемонстрировать». Что в итоге? В итоге…

От следующей мысли Агата рывком садится на кровати, сдергивая с головы одеяло и впиваясь в его уголок зубами, чтобы удержаться от приступа самоагрессии — хочется-то прикусить кожу, и до крови.

В итоге — она сбежала.

Сбежала от Генри. Оставила его в коридоре, у кабинета Джона. Что могло помешать демону вернуться и разделаться с серафимом? Хотя нет… Генри был в адекватном состоянии, в коридоре он уже выглядел спокойным, у него нет жетона, чтобы он позволил себе рассмотреть вероятность побега.

И все же эта мысль Агате не нравится. Сразу в голову лезет всякая пошлая чушь, что вообще-то демон удовлетворения не получил, и вполне мог и сорваться, тем более, кажется, именно Джон говорил про притупление их греховного голода путем утоления похоти.

Эмоции эмоциями — а именно Агата является поручителем Генри. Что-то это значит. Хоть какую-то ответственность. Она уже поступила безответственно, сбежав. Нужно хотя бы убедиться, что все в порядке.

Агата торопливо переодевается в черные свитер и брюки, мимоходом думая, что вряд ли завтра удастся надеть форменное платье Лазарета и избавиться от неприятных мыслей, но это её вина, и она с ней разберется. Завтра. Зачесывает волосы в хвост. Сейчас хочется хоть себе казаться чуточку скромнее.

Здания общежитий находятся примерно в одном и том же месте на каждом слое. Вообще, общежитий в Чистилище много. Их было бы больше, живи все грешники на одном слое, но таки многослойность измерений помогает избежать тотального загромождения пространства. Дома, в которых селят демонов на верхнем слое, находятся на отдалении от улиц серафимов-стражей. Это обосновывали соображениями безопасности, но Агате эти соображения не нравятся — приходится преодолевать большое расстояние. В общежитии Джона нет, это Агате не нравится еще сильнее. Он где-то пытается успокоиться, или его душа уже истощена?

У общежитий демонов строгая иерархия по заселению, но даже знающей это Агате не сразу удается найти дом, в который селят свежеосвобожденных.

Находит. Слышит от дежурного вахтера, что Генрих Хартман заселился десятью минутами ранее, переживает некую форму облегчения, спрашивает номер квартиры Генри. Демоны на неё оборачиваются — то ли в их обители редки серафимы, то ли кто-то узнает в ней сестру милосердия, то ли просто от неё действительно сильный запах. Эта мысль звучит странно, но Агата пытается примириться с тем, что ей не понять демонического восприятия.

Генри открывает дверь еще до того, как она успевает в неё постучать. Видимо, почуял её на подходе. Все-таки дело в запахе.

— Собираешься в монашки, отмаливать свое распутство? — насмешливо интересуется он, опираясь плечом на косяк и оглядывая Агату. От его взгляда даже в водолазке под горло она чувствует себя себя едва ли не стриптизершей.

— Хотела убедиться, что все в порядке, — тихо произносит Агата, а Генри пожимает плечами.

— Миллера я не сожрал, — саркастично замечает он, — спасибо за доверие.

— Дело не в этом…

— Не ври, — скучающе обрывает её Генри, и Агата замолкает — потому что он прав.

— Хорошо, — Агате ужасно сложно стоять здесь, выдерживать его взгляд, потому что, черт возьми, страшно. Страшно глядеть в его глаза, страшно думать, что не так уж и много ему нужно сделать, чтобы переломить её через колено. Что, возражения, сомнения? Долго ли они выдержат под натиском горячих губ? Если глядеть правде в глаза — не столь уж многое в Агате хочет сопротивления. Ей нравилось быть с ним. Каждую секунду.

— Мне повторять не нужно, — ровно произносит Генри, — ты больше от меня ничего не хочешь. Не хочешь — хорошо, больше я к тебе не прикоснусь вовсе.

Он нарочно смотрит мимо, хотя Агате кажется, что он смотрит чуть ли не в её душу, так чутко угадывая очередную её мысль.

— Значит, все в порядке? — осторожно спрашивает Агата.

— Как будто, — Генри улыбается. Натянуто.

Самый неудачный расклад (2)

— Я что?

В руках Агаты коробка с её вещами. В основном с карандашами и изрисованными листами бумаги. Еще в ней чашка и засохшее печенье, забытое с какого-то чаепития с Рит. Вещи уже собраны внимательной Рит и педантичным Кхатоном.

— Вы переведены, мисс Виндроуз.

Кхатон явился в Лазарет, чтобы сказать это лично. Наверное, это должно выглядеть особой честью, но… выглядит это будто бы наказанием. И слово «переведены» так похоже на «вы уволены» из смертной жизни…

Агата и так чувствует себя неважно, утром проснулась с лицом, опухшим от слез, и поднять настроение оказалось нечем, поплакать — не в кого. А по приходу на работу расстройства добавляет еще и встреча с главой Лазарета в их маленьком, никому не нужном кроме неё и Рит кабинетике.

— Почему, сэр? — устало спрашивает она.

— Триумвират решил, что вам будет не с руки выполнять ваши обязанности поручителя троих амнистированных, находясь на три слоя ниже, чем они, — миролюбиво сообщает Кхатон. Из-за его спины выглядывает непонимающая мордашка Рит.

— Это чтобы я не посещала Полей? — уже совсем для галочки спрашивает Агата.

— Мисс Виндроуз, вы так обиженно говорите, будто мы вас мороженого лишаем, — терпеливо улыбается Кхатон, — нет, вас не лишают возможности посещений. Но без нашего разрешения вам кордон теперь будет не пройти.

Это ограничение бесит, даже не взирая на то, что Агата понимает его правомерность. Но нет. Сейчас нет повода спорить, она прекрасно помнит, чем закончился её последний диспут с Триумвиратом в лице Артура и нарушение его распоряжения. Из Лазарета её убирают, чтобы не было возможности соваться к демонам с водой и хлебом. Ну а что — это же обезопасило бы Агату. Но не тех, кому потом с демонами придется работать.