Зимняя сказка в Венеции - Гордон Люси. Страница 15

Но он думал, что я что-то припрятал от кредиторов в тайнике. Полагал, что мне пора передать ему ."долю" Бьянки.

– Да, он мыслил именно так, – припомнила она. Никогда не верил, что все является таким, каким кажется, особенно если речь шла о деньгах. Может быть, он думал, когда они поженились, что у нее есть припрятанное состояние?

– Джеймс фактически признался в этом. Не думаю, что он женился на ней только по любви. А может быть, и совсем не по любви.

– Полагаешь, это должно привести меня в восторг? – со злостью спросила Джулия. – По-твоему, мне не наплевать, кого он там любил?

– Я не знаю, что ты чувствуешь. Когда-то ты очень сильно его любила.

– В другой жизни.

Он с усмешкой кивнул.

– Вот и я все время твержу себе, что то или это случилось в другой жизни. Но странно, как эти жизни накладываются друг на друга, когда этого меньше всего ждешь. Так или иначе, я, как дурак, взял в долг под залог ресторана – ради сестры.

– А через какое время он явился за добавкой?

– Очень скоро. На этот раз мы подрались, и ему пришлось поплавать в канале.

– Отлично, – просто сказала она.

– Единственной хорошей чертой, какую я в нем заметил, было то, что он, похоже, действительно любил Розу. Он был по-своему хорошим отцом.

– Хорошим отцом? После того, как разлучил девочку с матерью, не думая ни о той, ни о другой?

– Я имел в виду лишь то, что он проявлял по отношению к ней большую привязанность и интерес. Если она пыталась что-то рассказать ему, то он, чем бы ни был занят, откладывал свое дело и выслушивал ее до конца. Многие родители так не могут, как бы ни любили ребенка…

– Ладно, хорошо, – перебила его Джулия напряженным голосом. – Ты прав, он был хорошим отцом. Я теперь вспомнила, как он любил с ней общаться.

– А она его обожала. Бьянку она тоже полюбила. Тебе нелегко это слышать, но ты должна знать, с чем имеешь дело.

– Спасибо, – сказала она каким-то бесцветным голосом. – Сегодня кое-что показалось мне странным.

– Наверное, ты заметила, что она не плакала и не выказывала никаких чувств, да? Прошло уже четыре месяца, а она…

Джулия пристально посмотрела на него.

– Ты хочешь сказать, что она вообще не плакала?

– Ни разу. Даже в первый день, когда нам сообщили… – Он замолк и беспомощно пожал плечами; – Она просто замкнулась в себе.

– Да, – выдохнула Джулия. – Иногда это единственный способ самозащиты, которым можно воспользоваться.

– Розе всегда нравился карнавал, но сейчас она отказывается даже думать о нем.

– Карнавал?

– В феврале. Все надевают маски и яркие костюмы. В прошлом году она чудесно повеселилась с Джеймсом и Бьянкой. Может быть, именно поэтому она и не интересуется нынешним. Я не оставляю попыток увлечь ее, говорю ей, как это интересно, но… – Винченцо пожал плечами.

– Насильно в душу к человеку не влезешь, – сказала Джулия.

– Да, наверное.

Неожиданно ее прорвало:

– Что же мне делать? Знаешь, как я мечтала о том, что скажу ей, когда мы встретимся? А теперь что бы я ни сказала, все будет плохо. Что мне делать?

– Например, довериться мне..

– Вряд ли я к этому готова, – сказала она прежде, чем подумала.

Он поморщился.

– Видимо, нам лучше закончить этот разговор.

Нам обоим придется расхлебывать эту ситуацию, так что мы не можем позволить себе ссориться.

– А тем временем я целиком и полностью в твоих руках! – Хотя она решила воздерживаться от подобных высказываний, это оказалось выше ее сил.

Напряжение этого дня, беспомощное ощущение того, что она так близка к цели и в то же время так далека от нее, находили выход в горечи.

– В моих руках ты как раз в безопасности, – возразил Винченчо.

– Но моя дочь с тобой, а не со мной, – воскликнула она. – Как я могу с этим смириться?

– Ты хочешь сказать, простить это. Возможно, ты никогда и не простишь. Мы еще поговорим об этом.

– Когда я ее увижу?

– Адрес у тебя есть. Приходи в любое время.

– Ты знаешь, что я так не поступлю.

– Правильно, потому что ты хорошая мать. Тебя удерживает именно это, а вовсе не я.

– И это будет удерживать меня всегда, не так ли? На это ты и рассчитываешь.

– Не говори больше ничего, Джулия. Не говори таких вещей, от которых потом будет только хуже.

– Хуже? Что может быть хуже того, что уже есть? Неужели ты не понимаешь, что произошло?

Последний раз, когда я видела свою девочку, она цеплялась за меня и кричала: «Мамочка, не уходи!» А сегодня она.., даже.., не узнала.., меня.

Джулия сильно дрожала, изо всех сил стараясь не разрыдаться. Но все усилия оказались тщетными. Она разразилась рыданиями, похожими на истерические крики.

– Джулия! – Винченцо кинулся к ней, но она заслонилась от него руками.

– Нет.., нет.., не подходи… Я в порядке.

– Нет, не в порядке. Позволь хотя бы помочь тебе.

– Как ты можешь мне помочь, когда мы с тобой враги? – задохнулась она. – Это ведь так, разве нет?

– Нет, мы не враги. Мы по-разному смотрим на некоторые вещи, но врагами быть никак не можем.

– Это просто слова, – бросила она ему. – Если мы не враги сейчас, то потом все равно ими станем. Разве ты этого не знаешь?

По его лицу она догадалась, что он согласен с ней.

– Нет. – Он постарался придать голосу убежденность. – Нас слишком многое связывает.

– Между нами ничего нет, – вспылила она. Ничего.., ничего…

Закончить она не смогла: ее снова душили рыдания. Винченцо прекратил спорить и сделал то, что должен был сделать с самого начала, – обнял ее и крепко прижал к себе.

– Не пытайся говорить, – пробормотал он. – Это не поможет. – Он вздохнул, прижался щекой к ее волосам. – Я на самом деле не знаю, что помогает в таких случаях, но точно не слова.

Ответить она не могла. Ее захлестнули волны горя. Казалось, что все слезы, пролитые за последние несколько лет, снова вернулись, чтобы пролиться еще раз.

Откуда-то издалека Джулия слышала, как он произносит ее имя, и ощущала, как его голова прижимается к ее голове. Он прав: слова бесполезны.

Единственным утешением было разделяемое с другим человеком тепло, которое она могла найти только возле него.

– Все эти годы, – плача говорила она, – я думала о ней каждый день, тосковала по ней, любила ее, мечтала о той минуте, когда снова увижу ее, о том, что мы друг другу скажем…

– Я знаю, знаю, – шептал он.

– Чего я ожидала? Я обманывала себя – ведь у нее была другая, новая жизнь, но я не позволяла себе понять это…

– Джулия… Джулия…

– Я ей не нужна.

– Об этом слишком рано судить.

– Нет, не рано. Разве ты не видишь, что я обманывала себя все это время? Я ей чужая. Я не нужна ей и никогда не буду нужна.

Джулия плакала не переставая. Она пришла к концу пути, и конец этот оказался горьким и безнадежным. Винченцо отчаянно пытался ее утешить, покрывая поцелуями ее лицо. Горе Джулии рвало его сердце на части, и в какой-то момент он готов был сделать для нее все на свете, чтобы ей стало легче.

Все на свете – кроме того единственного, что ей было нужно.

Винченцо уже однажды видел у нее такое лицо той ночью, когда она ходила во сне, а он обещал ей помочь. Каким далеким это казалось теперь!..

Он целовал ее слезы, потом ее губы, сначала нежно, потом неистово, словно пытаясь вернуть ее обратно из какого-то отдаленного места.

– Ты сказала, что между нами нет ничего, – проговорил Винченцо охрипшим голосом. – Но ты ошибаешься. Есть вот это.., и это…

В какой-то момент она почти уступила. Ощущение было таким приятным и желанным!

– Да, – сказала она тоскливо. – Но этого недостаточно. Пожалуйста, Винченцо…

Он вздохнул и отпустил ее.

– Ты права. Этого недостаточно. Я, пожалуй, пойду.

Винченцо вышел, тихо закрыв за собой дверь.

Джулия осталась стоять в немом отчаянии, глядя на эту закрытую дверь, испытывая желание разбить об нее голову.