Корунд и саламандра - Гореликова Алла. Страница 12
Между тем пан Готвянский возмутиться посмел не дерзким речам гнусного отступника, но королевским на них ответом. И дерзко голос возвысил в защиту хулителя, и хулу о королеве нашей и о нравах при дворе повторил прилюдно. И король наш, дерзостью сей возмутясь, повелел пана Готвянского в монастырь заточить до конца дней его и панства его лишил. Готвянь же отныне и навеки коронным городом возгласил.
И старшины городской управы присягнули королю, однако после вопросили: какова будет судьба дочери бывшего их пана, ибо известно всем, что верна она Короне. Король наш верность панночки Юлии подтвердил пред людьми, но припомнил закон, по коему дети бунтовщиков права на наследие их лишаются.
Однако же в городе любили добродетельную панночку, ибо много добра сделала она горожанам. И горожане приступили к королю с мольбой о милости для нее. И принцесса-невеста также пала пред отцом на колени и просила за подругу свою. И тогда обещал король пред дочерью своей и жителями города своего, что позаботится о верном Короне муже для дочери бунтовщика и отделит ей достойное приданое из имущества отца ее, дабы прожить ей дни свои в семейном счастье и достатке.
И славили горожане доброту своего короля и сюзерена, и доброту принцессы-невесты славили».
— Я уже ничего не понимаю! Король обещал подыскать достойного мужа для дочери опального пана? Да ведь он уже объявил Юлию с Ожье женихом и невестой!
— Вот именно, что объявил. — Брат Бертран, обычно молчаливый и отрешенный, вдруг усмехается: — И этот самый пан наверняка возмутился! Хула его в том, верно, и была, что его же собственной дочкой помимо его воли распорядились. Анже, это же все ясно, как весенний день! Король воспользовался случаем избавиться от неугодного вельможи! Спровоцировал его на недовольство и подавил бунт в зародыше. И в результате, обрати внимание, пригреб к рукам чудный город! Не считая прочего имущества. Ты был в Готвяни, Анже? Это ведь… жемчужина закатного побережья, вот как ее называют! И, клянусь, не зря!
— Но как же хроники все перевернули? Ведь для потомков это писалось!
— Правильно, для потомков, — грустно подтверждает брат библиотекарь. — Для нас. А мы читаем — и гадаем, какие события приукрашены ради нашего доброго мнения, а какие и вовсе опущены.
— Но если лгут хроники в одном, так и в остальном лгать могут?
— Могут. Потому и рад я твоим рассказам, Анже. Вот ты говоришь, дознание еще не начато. А я уже столько нового узнал! Нет пустяков, Анже, в событиях столь давних! Я записываю все. И знаешь, как назвал я свои записи? «Хроники непредвзятые»!
Сколько же лжи на драгоценных этих страницах, спрашиваю я себя, проводя кончиками пальцев по тонкой желтоватой бумаге. Кого обманывал ты, королевский хронист, нанося на гладкие эти листы каллиграфическую чернильную вязь? Нас? Или и себя тоже? О чем думал ты, открывая том хроник и взвешивая готовые запечатлеться на века слова? Чего хотел?
Почему врал?
«С тем хвала Господу за прожитый день».
Пока подсыхают чернила на отложенных в сторонку хрониках, самое время достать из потайного ящичка в конторке особое тонкое перышко и лист шелковой бумаги. Когда хронист работает, его не принято тревожить. И задвинутый засов, буде кому взбредет в голову подняться сюда, воспринят будет лишь как требование не мешать.
«Пан Готвянский заточен в монастырь, Готвянь же ныне коронный город. Аббат Витас предан был Святому Суду. Заговорить не успел, благо у меня есть надежный человек в страже Суда. Труп выставлен на посрамление. Расход 500.
Холодность меж королевой и принцессой по непонятной причине сменилась теплой дружбой. Секретничают часами. Королева стала чрезмерно внимательной к присутствию во дворце носителей наговоров и амулетов. Прошел невнятный слух о едва не случившемся несчастье с принцем. Подробностей вычленить не удалось».
Крохотные буковки теснятся на тончайшей бумаге, оставаясь четкими и понятными — приятно глазу. Ночь давно перевалила за середину, дворец затихает, разъезжаются по домам подзадержавшиеся на празднике вельможи. Скоро наступит время слуг.
«Панночку Юлию король выдал замуж за одного из своих гвардейцев. Молодые пропали из виду сразу после обряда. Впрочем, о новой подруге принцессы пока не объявлено. Возможно, опала не столь сурова, как кажется.
Богатейшие после Прихолмья медные рудники — у Вороньего перевала и под горой Зеленчаковой. Вороний перевал вот уж полвека как отошел к Двенадцати Землям, Зеленчаковой владеют гномы.
Ювелир в столице, ведущий дела с гномами, — мастер Джозеф, дом в переулке Касперов Тупик. Служанка верна, старший подмастерье завистлив, трезвенник, работу знает, скоро выбьется в мастера. Младший подмастерье болтлив, неаккуратен, даровит.
Лучший в столице оружейник — мастер Мэтью Кривой, мастерская в оружейном ряду. Учился у гномов. С женой скандалит, с сыновьями дружен. Старший сын Эндрю работает с отцом как мастер-компаньон, невеста — дочь мастера Роя Луиза, свадьба намечена на осень. Младший сын Рик — неразговорчив, тугодум, трудолюбив. Работает на подхвате. Подмастерьев из посторонних не признают.
Мастер Рой, мастерская у городской стены под Восточными воротами, в лучших не ходит, но твердого мастерства. Вдов. В Луизе души не чает. Старшая дочь Бет замужем за булочником на улице Монастырский Сад. Вся семья набожна. Старший подмастерье Ники из родни — троюродный или четвероюродный племянник. Дело смыслит, весельчак, нравится девушкам. Младших двое, новички, мастеру в рот смотрят. Прежний подмастерье уехал с матерью в деревню, там работает у кузнеца, мастера Роя вспоминает с уважением.
Подходов к островитянам в столице нет. Рекомендуют Себасту Приморскую».
Донесение окончено, свернуто в рулончик, уложено в тайник в крышке дорожной чернильницы. Хвала Господу за прожитый день! Завтра королевский хронист отправится, по обыкновению, завтракать в «Акулий плавничок». Там, под разговоры о заморских новостях, он тихо обменяется чернильницами с уважаемым в Корварене купцом, из тех, что привозят товар регулярно и торгуют честно, обзаведясь постоянными компаньонами. Из записки в чернильнице купца он узнает, где на этот раз оставлена плата за предыдущее донесение и о чем еще желательно разузнать. Купец ведет дела честно, не только торговые дела, но и тайные. Королевскому хронисту выделили надежного курьера.
Что ж, королевский хронист того стоит! Хвала Господу, пославшему щедрых покупателей на тот товар, что может он предложить! Ибо глуп тот, кто складывает все яйца в одну корзину, и трижды глуп живущий надеждой на благодарность, служа единственному господину.
ЗАКЛЯТОЕ ВИНО
Я смущен. Смущен и растерян, и сомнение гложет меня. Кем был королевский хронист? Чьим-то шпионом? Чьим? И почему? Из любви к деньгам, как показалось мне? Или я чего-то недопонял? Королевский хронист — немалая должность. Не весом или почестями, не близостью к владыкам немалая — иной вес и иной почет. Тот, кто сохранит для потомков деяния и славу живущих. Славу — или бесчестье. Стать королевским хронистом… Пожалуй, не за отменное владение пером король подбирает себе летописца! Верность, вот что нужно для соискателя. Собачья верность. Верность без собственного мнения. Королевскому хронисту ведом каждый час жизни короля и королевы, ведомы все тайны дворца, ведомо многое… и по праву! Хронисту за то и платят! И король Анри Лютый не разглядел, что тайны его королевства плывут в руки предателя?!
Я смущен. Мне кажется, я должен узнать больше. Это легко, ведь каждая страница хроник — новый день жизни хрониста. Что узнал бы я? Пустой вопрос! Отец предстоятель запретил мне заниматься хронистом. Пресветлый не считает королевского летописца важной фигурой, «даже если летописец сей предает своего господина». Пресветлый поторопил меня и попенял за уклонение от главного. «Смутные времена предсказаны были последствием замужества принцессы, так не случилось ли чего во время свадебной церемонии или после? Чего-то, начавшего оправдывать предсказание? Вот чем должен ты заняться, Анже!»