Огни Новороссийска (Повести, рассказы, очерки) - Борзенко Сергей Александрович. Страница 45
Одновременно в лоб, со стороны совхоза, высоту атаковала рота капитана Владимира Ржеуского, впоследствии награжденного за эту операцию орденом Суворова III степени.
Минометы капитана Суходолова находились в боевых порядках пехоты. Командир автоматчиков, которых придали наступающим взводам, младший лейтенант Владимир Мурадов был все время впереди наступавших. Ночью его, тяжело раненного осколком мины, вместе с майором Куниковым едва ли не насильно эвакуировали в Геленджик в морской госпиталь: моряки считали время, проведенное в госпитале, потерянным.
Куников посвятил свою жизнь грядущему подвигу миллионов советских людей — окончательной победе. Трижды в ночь с 11 на 12 февраля входил он на берег принимать прибывшие катера с танками и отправлять раненых на Большую землю. Идя к берегу в третий раз под обстрелом в 2 часа 45 минут, он напоролся на немецкое минное поле. Снаряд попал в мину, мина взорвалась и ранила Куникова в ногу и поясницу.
Катер сильно качало на волнах, Куников бредил, звал жену и впадал в забытье. Раненую ногу его стягивал резиновый жгут, наложенный военфельдшером Марией Виноградовой. Люди, сопровождавшие майора, не знали, что через каждый час жгут надо на несколько минут ослаблять.
Как только Куникова привезли в госпиталь, дежурный хирург сделал операцию. Но спасти раненого уже было нельзя, «антонов огонь» распространился по всему телу. Куников умер на рассвете, а через полчаса скончался командир батальона Михаил Мартынович Янчук, которого Мурадов любил, как отца. Он присутствовал при его смерти и плакал, как мальчик.
Похоронили двух командиров морских батальонов днем, в отдельных могилах, на неуютном геленджикском кладбище.
4. «Малая земля»
После жестокого разгрома армии Паулюса под Сталинградом и бегства из Ростова многочисленная фашистская группировка, находившаяся на Северном Кавказе, отошла на Таманский полуостров, за оборонительные сооружения своей «Голубой линии» и Новороссийска, являвшегося ключом к Таманскому полуострову.
Отдать Новороссийск для гитлеровцев значило потерять Таманский полуостров — предмостное кавказское укрепление, навсегда отказаться от мысли захватить бакинскую нефть. Гитлер приказал — держать Новороссийск ценой любых потерь. Тысячи тонн цемента лучших марок новороссийских заводов использовали немецкие саперные части для укрепления своей обороны, опоясав город кольцом железобетонных дотов. Наши разведчики и пленные немцы показывали, что больше двухсот тысяч разнообразных мин, многочисленные завалы из поваленных вековых деревьев, переплетенных колючей проволокой, рвы и противотанковые надолбы преграждают пути наступающим.
Штурмовать Новороссийск со стороны единственно удобного направления — по Туапсинскому шоссе— почти не представлялось возможным. И тогда, в феврале 1943 года, советское командование предприняло дерзкую десантную операцию в район Южной Озерейки. Чтобы отвлечь внимание противника от основных сил, одновременно с десантом в Южную Озерейку был направлен в район Мысхако, в тыл Новороссийска, батальон морской пехоты под командованием бывшего журналиста, майора Цезаря Куникова.
Ночью две роты батальона, использовав попутный ветер, на катерах переплыли бурный залив и с боем зацепились за голую каменистую землю. Саперы под огнем противника разметали колючую проволоку, подорвали минные поля; матросы штыками и гранатами выбили фашистов из прибрежных блиндажей и капониров.
На рассвете фашисты разобрали, что перед ними всего горстка моряков. Вся их многочисленная прибрежная артиллерия, минометные батареи и пулеметные гнезда обрушили огонь на десантников.
Цель всякого десанта — захват плацдарма для высадки последующих подразделений. Куников направил усилия своего отряда на выполнение этой задачи Одетый в красноармейскую стеганку, пропитанную соленой водой, майор Куников лично повел в атаку морскую пехоту. Горячие осколки резали воздух. На землю падали пробитые пулями морские чайки, с криками носившиеся над людьми.
Четыре красноармейца с младшим сержантом Романовым захватили дот, в темноте отремонтировали находившуюся там поврежденную пушку и, когда на рассвете, после артиллерийской подготовки, фашисты ринулись в контратаку, встретили их огнем.
Младший сержант Федор Богданов, увлекая за собой бойцов, добежал до вражеской батареи и закидал ее гранатами. В дыму разрывов сержант развернул пушку и послал из нее снаряд вслед удиравшим артиллеристам.
— Дай им еще прикурить советского огонька, — услышал он, оглянулся и увидел Куникова, вгоняющего в автомат новый диск.
Штурмующая группа лейтенанта Оглоткова ворвалась в пригород Новороссийска Станичку. Среди узких, похожих на траншеи улиц матросы орудовали гранатами, прикладами и штыками. За Оглотковым шла блокирующая группа старшего лейтенанта Скворцова, подавлявшая огневые точки и закреплявшая за собой отвоеванную землю, — плацдарм для удара по Новороссийску с тыла.
Бой, несколько раз переходивший в рукопашную схватку, длился круглые сутки. Днем было так же темно, как ночью. Дым разрывов смешался с дымом пожаров, затянул землю, мешал дышать. У десантников не было хлеба и пресной воды, но моряки, тесно спаянные в условиях корабельного быта, по-братски делили между собой каждый сухарь, оказавшийся в карманах бушлатов.
Тяжелораненый Куников был отправлен в Геленджик и там умер в госпитале. Был убит лейтенант Оглотков. Наши потери были велики, и политработники собрали немало простреленных партийных билетов, обагренных кровью. Несмотря на потери, отряд выполнил поставленную задачу, захватил и удерживал небольшой клочок земли, пригодный для высадки последующих эшелонов войск.
На вторые сутки пришло тяжелое известие — высадка десанта на главном направлении, в Южной Озерейке, не удалась. И тогда командующий Черноморской группой войск генерал И. Е. Петров смело превратил вспомогательный десант в основной. Захваченный Куниковым плацдарм из второстепенного направления стал главным. Его стали усиленно питать войсками. Под огнем на Мысхако была переправлена 83-я морская бригада. Эта бригада расширила плацдарм, образно назвав его «Малой землей», захватила гору Колдун и несколько прилегающих к ней высот.
Командование, придавая огромное значение захваченному плацдарму, непрерывно наращивало на нем силы, направив туда стрелковую дивизию и несколько бригад морской пехоты. Туда же, прорываясь через линию фронта, выходили остатки рот, не удержавшихся в Южной Озерейке.
Люди, танки и пушки переправлялись ночами. Сухари и даже воду подвозили с «Большой земли». Каждый вечер из Геленджика под охраной сторожевых катеров выходила на «Малую землю» эскадра сейнеров и мотоботов. В фарватере движения наших судов немецкие летчики сбрасывали морские мины, прикрепленные сахаром к парашютам. Сахар таял в воде, парашют отваливался и тонул. Мотоботы рвались на минах и подвергались нападению фашистских судов в море.
«Малая земля» с фланга угрожала фашистам, удерживающим Новороссийск, мешала гитлеровскому флоту использовать для перевозок удобную Цемесскую бухту. Клочок земли, захваченный в тылу противника, стал ахиллесовой пятой немецкого гарнизона, находящегося в Новороссийске, надежно защищенного с фронта горами и морем.
Гитлер приказал утопить дерзких десантников в море. Разгорелась ожесточенная битва, не затухавшая ни днем ни ночью в продолжение семи месяцев. Люди надежно зарылись в землю и почти не несли потерь.
Бой шел на море, на земле и в небе. В Станичке линия фронта проходила через улицу, в одном ряду домов находились немцы, в другом — наши солдаты. Десантники были свидетелями ожесточенных воздушных схваток. Над «Малой землей» дрались летчики Александр Покрышкин и братья Глинки. Сто семнадцать «мессершмиттов» и «юнкерсов» упали на эту землю, сбитые нашими летчиками и зенитчиками.
«Малая земля» стала родиной мужества и отваги. Со всех сторон спешили туда отчаянные души, горевшие неугасимой местью. Тот, кто попадал на плацдарм под Новороссийск, становился героем. Трус на этой обгорелой земле умирал от разрыва сердца или сходил с ума, или его расстреливали по приговору трибунала. Там не было метра площади, куда бы не свалилась бомба, не упала мина или снаряд. Семь месяцев вражеские самолеты и пушки вдоль и поперек перепахивали землю, на которой не осталось ничего живого — ни зверей, ни птиц, ни деревьев, ни травы. Никого, кроме советских воинов.