Огни Новороссийска (Повести, рассказы, очерки) - Борзенко Сергей Александрович. Страница 60

Тем временем севернее Коростышева через реку переправился гвардейский полк, перерезал дорогу на село Дубровка, захватил кирпичный завод и хутор Казак и стал обходить город, угрожая немцам отрезать пути отхода и прижать их к южному изгибу реки, где под прикрытием артиллеристов уже начали переправу советские танки. Фашисты поняли, что каждая минута промедления грозит полным окружением. Бросая подбитые танки и самоходные орудия, поджигая склады и оставляя раненых, они стали уходить на Маврин, Стрижевку, Кмитов.

Обо всем виденном я написал корреспонденцию. Но как ее доставить в редакцию, чтобы она успела попасть в номер вместе с сообщением Совинформбюро о взятии города? У меня не было машины, а редакция находилась за сто двадцать километров. Я решил воспользоваться армейским телеграфом, до которого было километров тридцать по лесной тяжелой дороге. Я добрался, но начальник узла связи — майор Литвишко — пробубнил, что все аппараты забиты шифровками и мой материал он пошлет в последнюю очередь.

У меня уже был горький опыт. Телеграммы, в которых шла речь о прорыве, дошли в редакцию на третьи сутки. Я решил доставить корреспонденцию сам, выбрался на Киевское шоссе и, чтобы согреться, десять километров шагал мимо трупов, сгоревших машин, подбитых танков.

Надо было торопиться, и я стал «голосовать», подымая руку перед попутными машинами с молчаливой просьбой — прихватить меня с собой. Но машины, как вихрь, проносились по асфальтовому шоссе.

В одной полуторке мелькнул офицер в синей летной шинели. Я ухватился за железный крюк сзади машины и перекинулся через борт. У Кочерова машина повернула направо, пришлось соскочить. Так, переменив девять попутных машин, я к ночи добрался до редакции.

Корреспонденция пошла в номер.

А утром я уже снова ехал в армию. Прорыв, начатый 24 декабря, неимоверно расширился. В него вошли танковые армии генералов Рыбалко и Кравченко. Против всех основных танков дивизий гитлеровской Германии Ставка Верховного Главнокомандования сосредоточила на Первом Украинском фронте основные танковые силы Советской Армии.

Тактический успех, достигнутый при прорыве, сравнительно быстро перерос в оперативный. Ежедневно брались сотни населенных пунктов, огромное множество трофеев. Я не успевал клеить карту — склеишь сегодня, а на завтра требуются новые листы.

В оперативном отделе сказали, что бои одновременно идут на подступах к Житомиру и Бердичеву. Оба города были на участке моей армии. Вдруг входит редактор «Знамени Родины» подполковник Верховский и предлагает:

— Поехали в Житомир.

Лучшего попутчика трудно было найти, у него «эмка», а я человек пеший.

Житомир — один из древнейших городов Руси. В 884 году, после того как князь Олег убил Аскольда и Дира, город основал их любимец Житомир. В 1240 году цветущий город разорили полчища татар. С 1362 года Житомир находился в зависимости сначала от Литвы, потом Польши. В 1792 году русские войска навсегда освободили город. Это все, что я знал о Житомире.

За час до нашего приезда город был уже взят, бой шел по берегу порожистой реки на западной окраине, в березовых и рябиновых рощах. Житомир — крупный узел железных и шоссейных дорог — взяла советская гвардия.

Гитлеровская ставка, оценивая значение житомирского рубежа, дала строгий приказ солдатам защищаться до последнего. Некоторое время немцам удалось задержаться на насыпи железной дороги, опоясывающей город с востока. Вдоль этой насыпи до самого Бердичева проходила так называемая железная линия обороны, с лихорадочной поспешностью созданная немцами руками десятков тысяч невольников. На всех окраинах города оккупанты возвели форты — маленькие четырехугольные крепости, сделанные из нескольких бревенчатых стен, засыпанных землей. Форты эти были настолько крепки, что давали гарнизонам возможность оказывать длительное сопротивление танкам и артиллерии. Основными укреплениями на подступах к городу и в самом городе являлись доты и дзоты с широко разветвленной системой ходов сообщения. Только вдоль железнодорожной насыпи насчитал я около ста дзотов, опоясанных колючей проволокой, подступы к которой были густо заминированы. Многочисленные огневые точки фланкирующего. косоприцельного и кинжального огня располагались в каменных зданиях, на перекрестках улиц.

Первой подошла к насыпи, прорвала оборону и просочилась в город рота семнадцатилетнего лейтенанта Морозкова. Успех роты немедленно поддержал батальон гвардии майора Жуйко. Батальон расширил прорыв и, войдя в него, стал распространяться по фронту, заходя с тыла немецким оборонительным сооружениям, проходившим по насыпи. В это время на вокзале пехота подбила несколько фашистских танков, пытавшихся войти в город в обход взорванного моста.

Решающую роль при взломе вражеской обороны и в уличных боях сыграли штурмовые отряды офицеров Федорова и Акимова. Встречая на своем пути противника, они самоотверженно, всеми средствами уничтожали его. Там, где это оказывалось не под силу, штурмующие не задерживались, обходили очаги сопротивления, оставляя немцев в тылу, и захватывали новые дома и кварталы. Так гвардейцы проникли в центр города, к Преображенскому кафедральному собору.

Печальное зрелище представилось глазам воинов. Нарядный и прекрасный город был неузнаваем. Большинство зданий было разрушено, охвачено дымным пожаром. Под сапогами хрустел толстый слой битых стекол, смешанных с черной золой, повсюду валялись почерневшие кирпичи. Первая советская больница, пехотное училище, почта, вокзал, пединститут, дорожный техникум — все горело. Красивую Бердичевскую улицу фашисты превратили в груды развалин. Они разрушили десятки лучших домов на Киевской и Михайловской улицах, на главной площади снесли памятник Ленину, взорвали памятник Щорсу, изуродовали редкой работы резной древний иконостас Михайловской церкви, сожгли дом украинского писателя Михаила Коцюбинского.

Оккупанты отчаянно сопротивлялись.

В районе взорванного Бердичевского моста эсэсовцы перешли в контратаку и потеснили взвод гвардии лейтенанта Щербакова. Это увидели пулеметчики гвардии сержанты Алдошин и Шапронов. Они выкатили свой максим на открытую позицию и уничтожили отделение врагов. Воспользовавшись огневой поддержкой, взвод поднялся в атаку и овладел кварталом. Волосы солдат были белыми от пыли.

В это время с чердака трехэтажного дома открыли огонь немецкие пулеметчик и снайпер, прижали наших стрелков к заборам и стенам домов. На помощь им пришел ручной пулеметчик узбек Артыкбаев. Он ловко вскарабкался на крышу соседнего дома и, выбрав удобный момент, меткой очередью свалил обоих гитлеровцев. Каждому красноармейцу выпал случай показать себя.

— Вот это наступление — сердце замирает от восторга, — сознался Верховский.

К вечеру 31 декабря 1943 года город был полностью очищен от захватчиков. Это был прекрасный новогодний подарок Родине. Фашисты не успели даже взорвать электростанцию. Советские войска вошли в Житомир с востока и с севера, еще до взятия города перерезав асфальтированное шоссе на Новоград-Волынский.

Жители, вылезшие из подвалов, плача от радости, рассказывали об издевательствах оккупантов. После своего вторичного возвращения в Житомир гитлеровцы ежедневно вешали на главной площади десятки раненых военнопленных, попавших в их лапы. По приказу коменданта города Магаса и бургомистра Павловского в колодец на Малеванке гестаповцы бросили живьем пятьдесят мужчин, отказавшихся ехать рабами в Германию. Сверху жертвы свои фашисты засыпали негашеной известью.

Вместе с войсками в город вошли работники советских учреждений. Привезли муку, открыли пекарню. Один из работников обкома партии, узнав, что Верховский редактор армейской газеты, просил его до восстановления городской типографии отпечатать хлебные карточки.

Собрав материал, сели в машину. Был канун Нового года. Без четверти двенадцать очутились у села Стрижевка. Постучались в первую попавшуюся хату. У Верховского оказалась фляжка спирта, налили его в стаканы.