Любовь не по правилам (СИ) - Гонкур Галина. Страница 40

Так что, когда Светлана Александровна звонила и просила приехать, — что бывало крайне редко, обычно она деликатно дожидалась самостоятельного приезда Ильи, — он никогда не отказывал и всегда выкраивал время для этого визита. Вот и в этот раз, когда Светлана Александровна позвонила ему в пятницу вечером, с вопросом сможет ли он к ней выбраться в ближайшее время, Илья не стал откладывать визит и был у неё дома уже в субботу с утра.

— Илюша, детка, спасибо, что так быстро откликнулись на мою просьбу! Как вы, как работа, как здоровье?

— Все хорошо, Светлана Александровна. Слава богу, везде порядок — и в здоровье, и в делах. Как вы себя чувствуете?

— Спасибо, дорогой! Все неплохо. Давайте считать, что ритуальная приветственная часть нашей встречи окончена, переходим к произвольной программе.

Илья поудобнее устроился с чашкой кофе, который Светлане Александровне было нельзя, но для гостей она его варила отменно, щепетильно подходя ко всей процедуре, начиная от выбора зерна, кончая точным соблюдением тайминга всего процесса. Визиты в этот дом, к этой чужой для него, в общем-то, женщине, занимали обычно не менее двух часов. И Илья никогда не жалел ни об одной минуте потраченного здесь времени, такое удовольствие ему доставляло это общение.

— Илюш, мне нужна ваша помощь. Я выхожу замуж.

Когда горячий кофе выливается прямо тебе на ноги, это очень больно. Илья вскочил, зашипел, отдирая мокрую штанину от ноги, за ним бегала Светлана Александровна с полотенцем, проклиная себя за непредусмотрительность. В конце концов, штаны были сняты, застираны, Илье был выдан банный халат Светланы Александровны, кофе в кружке обновлён и на стол выставлены холодные сливки, в качестве подстраховки от очередной возможной неловкости. Можно было попытаться продолжить беседу, свернувшую в какую-то совершенно неожиданную сторону.

— Светлана Александровна, я весь внимание! Вы меня изрядно заинтриговали. Пока мы тут суетились вокруг моих пострадавших штанов, я всё размышлял не подвел ли меня слух. Не соблаговолите ли повторить?

— Да конечно повторю, почему же нет? Я собралась замуж. И, пожалуйста, дорогой мой, не изумляйтесь больше столь сильно. Я незамужняя женщина, в здравом уме и твердой памяти. Я не собралась в космос, не стала приверженицей уринотерапии, словом, я не совершила и даже не вознамерилась совершить что-то такое, отчего можно было бы впасть в такое глубокое изумление.

— Не обижайтесь, Светлана Александровна! Нервы уже не те. Возраст, как ни крути, подкрадывается исподволь. Я думаю, это были первые проявления подступающего старческого тремора.

— Ой, ну всё. Старческий тремор у него, насмешил. Ладно, чего притворяться, я понимаю, как вы обалдели. Дескать, сбрендила старуха окончательно и бесповоротно. Но, на самом деле, всё совсем не так. Наберитесь терпения, я вам свою историю расскажу. Думаю, после этого удивления у вас поубавится.

История, которую ему поведала Светлана Александровна, и впрямь была достойна какого-нибудь любовного романа с лихо закрученным сюжетом.

Когда-то, давным давно, за студенткой Светланой Александровной, тогда еще Светочкой, ухаживали два достойных молодых человека: Кирилл и Егор. Все трое учились в одном московском вузе — знаменитом «первом меде» или «Сеченовке», или, если официально, то в первом медицинском университете имени Сеченова. Светочка должна была стать (и стала!) санитарным врачом, закончив санитарно-гигиенический факультет, Кирилл стремился к научной деятельности, выбрав для себя тогда хирургическое направление и со временем став одним из родоначальников новаторской по тем временам трансплантологии. Егор же выбрал для себя профессию врача-эпидемиолога.

Оба парня были влюблены в Светочку до полного самозабвения. Оба были готовы жениться и по очереди предложили Светочке свои руку и сердце. Света оказалась в затруднительном положении: девушкой она была спокойной, непылкой, к обоим мальчикам относилась примерно одинаково, с симпатией, так что выбор оказался сложным. Она решила посоветоваться с матерью, женщиной мудрой, сумевшей так построить свои отношения с дочерью, что та при любом серьёзном жизненном вопросе советовалась в первую очередь именно с мамой.

— Светик, бери Кирилла. Москвич, из хорошей семьи. Хирургия — такое дело, мало кто мимо пройдет, хоть аппендицит в жизни, но случится. А это что значит? Это значит, что у парня будут и связи, и деньги, и положение, и всё остальное. Егор мальчик хороший, ничего не скажу. Но, во-первых, провинциал, гол как сокол, живёт в общаге, своего добра — кружка, ложка да пара трусов с носками. Ну, и специализацию себе выбрал сомнительную. Что такое эпидемиолог? Кому он нужен то? Так что мой тебе совет: Кирилл и только Кирилл!

Света была послушной дочерью, и выбор свой сделала в соответствии с мамиными рекомендациями. Егор сразу после окончания института распределился в Элисту, ездил на ликвидацию природного очага чумы в Калмыкию, затем попал в Приаралье, в советский тогда еще Казахстан, да там его следы и потерялись.

После огромного перерыва Светлана Александровна и Егор Кузьмич нашли друг друга уже в 2000х, благодаря Одноклассникам — первой социальной сети пост-советского пространства. Судьба у Егора была непростой: в своей второй экспедиции, в Приаралье, он подхватил легочную форму чумы, долго болел, надежд на то, что выкарабкается, практически не было. Но он смог, сдюжил и выжил, на всю оставшуюся жизнь получив слабые лёгкие как воспоминание о своей работе. Провалявшись больше года по больницам, выйдя оттуда похожим на учебный скелет доходягой, он так и остался жить в тех краях, в Актюбинске. Там же и женился, на медсестре, которая его в больнице выхаживала, русской немке с ребенком. Ему не к кому, да и не зачем было возвращаться в Москву. Но Светлану он помнил всегда.

Жизнь Егора, состоявшая из сплошных экспедиций, любимой работы взахлёб, сильно изменилась в 90-е годы. Во-первых, уехали в Германию жена с дочерью, по вызову родни отправились воссоединяться с родным фатерляндом. Уговаривали и Егора поехать с ними, но он отказался. Во-первых, Германия была для него совершенно чужой страной, он не мог в толк взять зачем ему туда ехать и что ему там делать, как жить. Во-вторых, языка он не знал, профессия его имела столько местных, советских особенностей, что работы для него там практически не было. Немецкая родня Марты, его жены, навела справки: подтверждение диплома для Егора в Германии стало бы делом очень небыстрым и проблематичным. Соответственно, весь этот неопределенный срок ему предстояло вместе с женой и приемной дочерью сидеть на шее у тамошних родственников или работать на неквалифицированной работе.

К моменту принятия этого непростого решения ему было уже сильно за пятьдесят. Немного, мягко говоря, не тот возраст, чтобы ввязываться в такие авантюры, всего три года — и пенсия. В Актюбинске же были квартира, работа, привычная и знакомая жизнь. Правда, всё более трудная и бедная, но ведь все тогда так жили — это облегчало восприятие трудностей.

Жена же, наоборот, рвалась за границу изо всех сил. Злилась на Егора, что он тормозит их отъезд. Они много ругались в тот период, Марта наговорила ему массу обидных и злых слов. Так что хоть она и сказала ему перед отъездом, что как только они обустроятся в Штутгарте, так сразу пришлют вызов и ему, Егор понимал: это расставание навсегда. Так оно и оказалось. Первый год ещё приходили письма от неё, раздавались звонки. Потом общение постепенно сошло на нет. Егор не возмущался, не пытался повернуть все вспять, вернуть жену. Как-то не было у него к ней сильных чувств, с самого начала не было. Была острая благодарность за уход и спасение, были хорошие, дружелюбные и теплые отношения двух взрослых людей. А вот такого, как со Светой когда-то, чтобы душа из груди выскакивала, чтобы обмирал от одного взгляда на женщину — такого не случилось. Уехала Марта — значит, так тому и быть, что же женщине жизнь заедать. У нее мечта сбылась, и Егор не будет при ней якорем, не будет мешать новую жизнь строить.