Любовь не по правилам (СИ) - Гонкур Галина. Страница 52

Тот кивнул удовлетворенно и продолжил рассказ.

— Так вот, поясню для чего я это делал. Мне не жалко секретом поделиться, тем более он такой, из одноразовой серии. Я себе еще десяток потом придумаю, я умный мальчик. Каждый раз ко мне шли самые бойкие, местные лидеры мнений, ну или приближенные к ним. Так что сформировать четкий адресный лист тех, кого мне нужно было вовлечь в пирамиду во первых строках, мне не составило труда. Таким образом, определили список из примерно ста человек. Им, конкретно и точечно, впоследствии сделали персональное предложение. Согласилось человек 30, остальные побоялись. И следующие три месяца эти 30 человек реально зарабатывали. Не прямо вау как, но всё же вполне конкретные деньги. Эти три месяца я не принимал никаких вкладов, не продавал акций. И вот после этих трех месяцев, когда я снял мораторий на продажу, ко мне ломанулись друзья, подружки и родственники этой моей золотой тридцатки. Всё просто, как на рыбалке. Скажите, красиво?

За столом стояла гнетущая тишина. Маша, как психолог, конечно, оценила правильный расчет Матвея. Но с трудом сдерживала себя, чтобы не встать и не уйти. Ей казалось, что даже просто сидеть рядом с таким человеком зазорно. Илья выглядел совершенно равнодушным и внимательным, молча слушал, делал себе какие-то пометки в блокноте. Геля, кажется, вообще была где-то не здесь: пила кофе и смотрела куда-то вдаль. Потом вдруг встрепенулась, обратилась к Маше:

— Давай отойдем?

Вообще, Маше вставать не особенно хотелось. Во-первых, жарко и лениво. Во-вторых, она боялась, что из-за таких вот пауз в разговоре она не успеет на следующую встречу, с Маратом, назначенное время которой приближалось неумолимо. Но, судя по всему, Геле нужно было поговорить. И она встала со своего места.

Туалет был за кафе, передвижные синие кабинки. Рядом был установлен уличный рукомойник под небольшим навесом. Помыв руки и вытирая их насухо бумажным полотенцем, Геля вдруг неожиданно спросила Машу:

— Ты давно этого адвоката, Илью, знаешь?

— Да нет, не то чтобы прямо очень давно, — настороженно, не понимая к чему клонит подруга, ответила Маша. — А что?

— Да ничего, — не поворачиваясь к ней, продолжая тереть уже давно сухие руки, ответила Геля. — Прикольный мужик!

Маша усмехнулась:

— Понравился, что ли?

— А тебе, можно подумать, не понравился?!

— Ну, я то девушка холостая, незамужняя. А у тебя, если мне память не изменяет, и муж в наличии, и двое детей.

Геля, теперь это уже было очевидно, была сильно раздражена.

— Я что, замуж, что ли, за него собралась? К чему ты гнешь-то?

Блин, как это все противно, думала Маша. Осталось тут только сцепиться из-за мужика. Не ожидала она такого от домашней Гели.

— Гель, нас ждут уже. Неудобно надолго задерживаться. Ты чего хочешь-то? Говори прямо и коротко. Да будем уже возвращаться.

— Да ничего я не хочу! — резко, на выдохе ответила Геля. Резко бросила в урну скомканное бумажное полотенце и, не оборачиваясь, ушла внутрь шатра, в кафе.

Как только к сидящим за столом присоединилась и Маша, к ним подошел официант.

— Простите, пожалуйста, кого из вас зовут Матвей?

— Ну, я, — откликнулся финансовый гений. — А что вы хотели?

— Я ничего. Но вот там, у входа в кафе, на улице, стоит женщина с ребёнком в инвалидной коляске, и очень просит вас выйти, поговорить с ней.

Матвей поморщился, отбросил ложку в сторону.

— Очередная обиженка, поди. Как они мне надоели! Сказали же им: выплаты процентов пока приостановлены, ждите. Нет же, преследуют меня, у дома встречают, на улице подходят, по телефону. Вот они, минусы жизни и работы в маленьком городе: все всех знают и найти кого бы то ни было совершенно не проблема, как только тебе это в голову взбрело.

Затем повернулся к официанту и сказал:

— Передайте, что мне некогда, у меня гости. И вообще, сегодня выходной день, я рабочими вопросами не занимаюсь. Пусть завтра в офис приходит.

Официант кивнул и отошел от столика.

Матвей тем временем продолжил рассказ.

— Я деньги греб лопатой. Смог оплатить матери обследование в хорошей клинике, отцу — новые зубы. Алису как куколку одел. До рассчитанного мною конца проекта оставалось примерно три месяца. После чего можно было сворачиваться и уезжать. Дальше оставаться было опасно. И если бы не одна сумасшедшая, со своим сыном инвалидом, у меня бы все получилось. Кстати, интересно, не она ли там, у входа? С неё станется. Настырная, пронырливая как крыса городская.

Маша поняла о ком речь. Кажется, это про Полину, чью историю она тогда читала, перед поездкой в Электрозаводск. Ну и мразь, похоже, этот Матвей.

— Матвей, я вот вас слушаю, слушаю. Скажите, а вам вообще их не жалко, вкладчиков ваших? — вопрос, конечно, глупый, и ответ на него совершенно очевиден, но Маша все-таки решила его задать.

Он повернулся к Маше, резко, всем корпусом. И уставился на неё с усмешкой.

— Мне? Жалко? А почему мне их должно быть жалко? В этом мире всё устроено так, что кто сильный — тот и прав. Ну, так, если вы не заметили. А я сильный и умный. Я же не заставлял их нести мне деньги, они и приходили и отдавали мне их сами. За что же мне их теперь жалеть? Мне есть кого пожалеть, в этом мире каждый сам за себя. Кроме того, Маша… Я правильно запомнил, вас Маша зовут? Так вот, Маша. Это вам всем только кажется, что период жесткого естественного отбора для человека уже позади. Нифига подобного. Просто люди его маскировать научились, забалтывать. Понимаете, к чему это я? Я должен добыть кусок мяса и принести его в свою пещеру. А неудачники и убогие всё равно погибнут, не сегодня, так завтра. Так какой же резон мне голодать из жалости к ним и вообще, зачем им деньги?

В этот момент за спиной у Маши раздался какой-то шум. Она обернулась. В кафе вошла молодая худенькая женщина, раздвинув шторки входа инвалидной коляской, которую она толкала впереди себя. Наверное, если бы рядом был официант, он задержал бы её. Но тот, видимо, вышел на кухню за чьим-то заказом и в зале были только гости.

Девушка, стремительно двигаясь по проходу, дошла до их столика и громко сказала:

— Господин Фейхельбаум, здравствуйте!

Матвей вздрогнул и обернулся на голос.

Мальчик в инвалидном кресле, очень худой и бледный, с напряженным лицом, с нахмуренными бровями и упрямо выпяченным подбородком, смотрел прямо в его глаза. Из-за жары руки и ноги мальчишки были максимально обнажены и являли собой очень жалкое зрелище: практически лишенные мускулатуры, да и вообще — какого бы то ни было мяса, с большими узлами суставов, туго обтянутые бледной кожей. Видно было, что природа задумывала сделать из него крупного, могучего мужчину, но на определенном этапе что-то пошло не так.

До появления этой пары в зале было довольно шумно: невзирая на жаркую погоду, в кафе было много народу. Когда эта пара вошла, все стихли. И только из динамиков вполголоса звучала какая-то лирическая композиция.

— Господин Фейхельбаум, я Полина Воронина, а это — мой сын Артем.

Артем молча кивнул, не отводя серьезного взгляда от Матвея. Тому, видимо, эта пара была хорошо знакома, как и цель их визита.

— Ну, и что вы опять от меня хотите, Полина? По-моему, мы с вами не раз уже общались и я вам всё досконально объяснял.

— Господин Фейхельбаум, мне нужны мои деньги. Как видите, сын у меня инвалид, ситуация критическая и у меня нет возможности вестись на все ваши уловки по не возвращению мне денег.

Матвей вскочил со стула так резко, что он, покачавшись на двух ножках, всё же упал, чуть не задев в падении ногу женщины за соседним столом.

— Как вы мне надоели! Сколько можно одно и то же обсуждать! Вы меня преследуете!

Следом за Матвеем вскочил Илья — было видно, что Матвей вот-вот накинется на незваную пару с кулаками, надо было не допустить драки.

— Не кричите на мою маму!

Было видно, что эта фраза далась мальчишке с большим трудом. Он сжал кулаки, подался весь вперед, лицо свело судорогой напряжения.