Сладкая Льдинка (СИ) - БрусниГина Ольга. Страница 12

— Человека чует. Это с виду он серьезный, а на самом деле, мимо чужой беды не пройдет.

— Вы-то, откуда, знаете?

— Уж, не понаслышке. Помог он мне. Из такой переделки вытянул, что и врагу не пожелаешь. Можно сказать, второй шанс дал. Я, видишь ли, до этого совсем другой жизнью жил. Вспоминать не хочется.

Михалыч взгрустнул, выдохнул что есть мочи:

— Надо сразу набело жить. Не у всех, к сожалению, выходит. Я не исключение, поддался соблазну и угодил в пропасть. Ладно, такие хорошие люди на пути встречаются, не дают полностью сгинуть.

Его слова были непросто убедительны, они поставили Софью в тупик по одной единственной причине:

— Почему вы мне помогаете?

— Считай меня своим ангелом-хранителем. Надеюсь, веришь в чудеса. Я, вот, например, верю. Сегодня день особенный. Небеса мне второе рождение позволили, а я по долгам платить привык.

Глава 14

Софья проснулась от собственного крика. Тот страшный сон, ушедший когда-то в глубину сознания и растаявший с течением времени вернулся снова.

Видения прерывались всегда одинаково:

— Льдинка! — кричал до боли любимый голос. — Моя Сладкая Льдинка!

Смутный расплывчатый образ дорогого когда-то человека, по-прежнему близкий и одновременно далекий, ускользал сквозь тени сновидений.

Сквозь белую дымчатую пелену его глаза горели гневом. Он поворачивался к ней спиной и быстро удалялся, превращаясь в маленькую одинокую точку.

Софья тянула к нему руки в безмолвном плаче, стараясь позвать обратно.

Они не виделись долгие десять лет. Но, будто это было вчера. Волшебные, трепетные слова, сказанные ей одной. Их глаза, сияющие яркими лучами от мимолетных взглядов. Сплетение пальцев, нежные объятья, первый поцелуй.

Вряд ли он помнит о прежней любви. Может, проклинает последними словами, которые вслух ей не сказал.

Она виновата. Лишь она. На его месте она поступила бы так же.

Софье не нравились обрывки воспоминаний тех надрывных событий, всплывавших неожиданно и бередивших зажившие раны.

Она вздохнула, едва сдерживаясь. Холодная вода помогла остановить накатившиеся слезы.

— Ну, что, подруга, — обратилась она к своему отражению в зеркале, — Держись!

***

Вновь вернулась в то проклятое лето.

Пускай, сотню раз клялась не делать подобных экскурсов, навсегда закрыла прошлое в большом ящике, закрыла амбарным замком, а ключ выбросила в большой, глубокий омут.

Оно возвращалось в самое неподходящее время, когда и без того дела шли неважно. Это был своего рода «анти-бонус».

События, которые разделили ее жизнь на «До» и «После», преподнесли самый главный урок в жизни. Она запретила всяческую связь с пережитым потрясением, перелистнула испорченные страницы и стала строить все сначала.

На это ушло много времени. Именно того, которое могло быть счастливым и беспечным.

Софья начала новую жизнь с белого чистого листа. Научилась воспринимать мир с его светлой, радужной стороны, потому что она не переставала быть той милой, смешливой девочкой, с открытым сердцем.

Все же она никогда не сможет стать прежней. Долго заживающие душевные раны, оставили глубокие рубцы.

Но тогда, казалось, что жизнь бесповоротно сломлена и нет надежды на восстановление доброго имени.

Вероломная Дашка отпраздновала победу. Она, по ее мнению, установила статус-кво. Наказание достигло более успешную соперницу, хотя Софья никогда не стремилась к незримому соревнованию. С ее стороны ей были чужды все выпады превосходства.

У Дарьи была еще одна причина для радости. Это торжество справедливости грело ее извращенное сознание сильнее солнышка в весенний день.

Она никогда не падала так низко: ни в своих глазах, ни в чьих- то еще. Неудачу воспринимала не со стыдом, а с огромной долей сожаления.

Дашка всей душой желала быть с Ним, а он принадлежал — везучей Соньке. О нем грезила в девичьих мечтах, представляла, как идет с ним за руку, гордо подняв голову.

Но он предпочел не ее.

Однажды представился случай. Дашка набралась смелости и подошла к нему:

— Будешь моим парнем? — задала она вопрос прямо в лоб.

Она ничуть не сомневалась в своей неотразимости. От назойливых женихов отбоя не было. Еще бы! Она звезда!

— Нет! — ответил он и ехидно улыбнулся.

Может быть и не ехидно, но ей так показалось, и она рассердилась.

— Больше не предложу! Акция — один день! — пыталась она исправить обстановку.

Парень вновь повел себя странно, по ее мнению.

Развел руками в стороны, показывая ладони.

— А, как же Софья? Разве вы не подруги?

— Дружба — дружбой, — возразила Дашка, — но сердцу не прикажешь.

— Вот, именно. Ты сама ответила.

— Пожалеешь! — выкрикнула от досады Дашка, — я в сто раз лучше твоей Соньки.

— Чем же?

— Ты, что слепой?

— Не слепой и не глухой, если тебя это интересует. В людях разбираюсь. Софья самая лучшая девушка на свете!

Последняя фраза окончательно вывела Дарью из равновесия. Больно быть отвергнутой. Еще больнее, когда тебя сравнивают и сравнение не в твою пользу.

«Да как он мог! Погодите, отольются вам мои слезки!»

Дарья сдержала обещание.

— За что, Даш? — кричала Софья в трубку, пытаясь понять. По ту сторону раздавался лишь довольный смешок.

— За что?

И вместо ответа:

— Даже не думай в метновку идти. Тебя и пальцем никто не тронул. Твоя честь при тебе. Изнасилования не было. Да и не докажешь ничего.

— Ответь!

— Ага, бегу, волосы назад! Умойся! — взвизгнула Дашка.

Чуть позже она узнала, что стала жертвой спланированной мести. Только лишь за то, что ей повезло больше.

Но она — то знала, что везения нет. Это труд. Ежедневный, ежесекундный. В то время, когда одноклассницы танцевали на школьных вечерах, веселясь, позабыв про уроки, она сидела за учебниками, делала конспекты, учила правила.

Растоптала. Унизила. Сравняла с землей. Уничтожила.

Могла ли на тот момент Софья отплатить той же монетой? Нет! Она была слеплена совсем из другого теста.

К тому же ее истинная вера, складывалась из мнения, что высшая сила обязательно накажет, не обойдет мимо. Следовала только сильно этого желать.

Она не была трусихой. Дать Дашке в нос за ее подлость пару раз она могла без хлопот. Подкараулила — и, пожалуйста! Она и ростом выше почти на голову.

Но она всегда была выше этого. Не хотелось уподобляться, становиться с этой грязью в один ряд.

Более того, она до сих пор оставалась послушной и любящей дочерью, а мама строго запретила ей всяческие контакты с бывшей подругой.

Она тихо покинула родной дом, оставив маме записку.

«Я люблю тебя, мам! Прости!»

Глава 15

Напоследок, Софья получила еще один удар.

Почтальон раз в неделю приносил ей письма. Она бежала к ящикам, волнуясь и повторяя его имя: Виталик.

Кажется, она знала его всегда. Потому, что он всегда был рядом. Ни дня друг без друга. Вначале искренняя детская дружба — общая песочница на площадке, потом первые настоящие взрослые чувства.

С его легкой руки к ней прицепилось емкое и правильное имя — Льдинка.

Она не сердилась. Ей даже нравилось. В детстве ко всем цепляются клички, исходя из фамилий. Она Леднева. Сначала была «Ледышкой». Виталик усовершенствовал имя на нежное и звонкое, подходящее к цвету синих ледяных глаз.

— Льдинка! — кричал он ей вслед, — подожди, вместе пойдем… Льдинка, выходи гулять! Льдинка…

Они везде были вдвоем, словно ниточка с иголочкой.

За пятиэтажками, на пустыре была когда-то стройка. Остатки старого полуразвалившегося фундамента и небольшие пролеты стен, служили объектами стрит-арта. Граффити, оставленные Виталиком, не отличались особенной фантазией и не были изображениями высокого искусства или способом самореализации. Таким образом, он показывал свое отношение к жизни.

Однажды Софья наткнулась на надпись, выведенную синей краской. Ее любимый цвет. Виталик знал об этом.