Волчья королева (СИ) - Селиванова Ирина. Страница 3

Остановившись возле границы порога, я не знала, что делать дальше, потому что никогда не попадала в подобные ситуации. Глаза нервно метались от одной фигуры к другой. Мама первая оправилась от всеобщего ступора и бросилась ко мне. Теплые руки обволокли мою спину, а потом она крепко прижала меня к себе.

— Женька! — радостно воскликнула Лера. — А я думала, что больше не придешь!

Я закрыла глаза и вдохнула знакомый запах мамы: легкий отголосок шампуня в волосах, аромат постиранной одежды, а также соблазнительный запах муки и сахара.

— Что это была за выходка, Евгения? — послышался над ухом гневный голос отца. — Твоя мать рыдала целый час! Где ты была?

Я не спешила отвечать на его вопросы, продолжая нежиться в ласковых объятиях мамы. Я могла бы простоять так целую вечность, но тут жесткая ладонь схватила меня за плечо и грубо оттолкнула в сторону.

— С кем я разговариваю, Евгения? — прокричал отец.

— Я не собираюсь перед тобой отчитываться, — ответила я, изо всех сил стараясь, чтобы голос не дрожал от страха.

Отец был явно удивлен таким ответом. И, судя по его возмущенному и наполненному злобой взгляду, сейчас должно было произойти что-то такое, что потом нельзя будет так просто исправить. Я твердо смотрела в глаза человеку, который дал мне жизнь, и понимала, что буду стоять так до конца. Обычно я трусила, когда папа начинал ругаться, но сейчас во мне бушевала злость, которая подпитывала мое сердце, не давая страху проникнуть в него.

К сожалению, или к счастью, между нами встала мама.

— Хватит, Виктор, — твердо сказала она, хотя слезы ещё не высохли на её щеках. — Твоя дочь вернулась. Это главное. В конце концов, это мы с тобой виноваты. Женечка должна была узнать о поменявшихся планах гораздо раньше и не в такой обстановке.

Я открыла рот для того, чтобы сказать, что мама, разумеется, ни в чем не виновата, но она продолжила, не дав мне и рта раскрыть.

— И не говори мне, что думал о другом повороте событий. Ты, милый, отлично знаешь, насколько бывают вспыльчивы и обидчивы подростки в её возрасте. Разве ты был не таким? Тут нужно терпение, а ты только кричишь. Нельзя же в этой жизни всего добиваться только криком!

Отец, к моему удивлению, покорно склонил голову, признавая свое поражения, и я, с явной неохотой, тоже расслабилась.

— Отлично, — кивнула мама и повернулась ко мне. — Мы все понимаем, Женя, но впредь ты должна лучше контролировать свои эмоции. Знаешь, в твоем возрасте я вела тайный дневник. Когда меня кто-то злил, обижал или же наоборот радовал, я сразу бежала к своей заветной тетрадке и долго выводила в ней аккуратные буковки, снимая душевное напряжение.

Я едва сдержалась, чтобы не скривиться, и сдержанно кивнула матери. От представления самой себя, пишущей и рисующей сердечки в тетради, хотелось смеяться. Я никогда не сходила с ума по всему этому и не собиралась, помня, как глупо вели себя подруги, влюбляясь в очередного «мальчика, который со мной к репетитору ходит».

Настало время сказать о своем решение. Вернее, о том, что я согласна на ихрешение.

— Родители, — торжественно начала я, хотя и приходилось выдавливать каждое слово сквозь зубы. — Мне жаль, что так получилось. Да, я вспылила, но теперь поняла, что была не права. В общем, я готова ехать в эту вашу Сибирь, чтобы слиться с природой, или что там ещё делают…

— Милая, ты не должна извиняться, — покачала головой мама и выразительно посмотрела на отца. — А вот кое-кому не помешало бы.

— Да, — кивнула отец, неловко потирая правой рукой залысину на голове. — Прости меня, дочка, наверное, я погорячился.

«Можешь не стараться» — мстительно подумала я, прекрасно понимая, что говорит он это только потому, что мама велела ему сделать это.

— Все в порядке, — ответила я и даже не попыталась выдавить улыбку. — Когда мы вообще уезжаем?

— Пятнадцатого июня, — ответила за папу мама. — У тебя ещё целых восемь дней, чтобы побыть с друзьями.

Это звучало так, словно потом меня ждала казнь.

— Хорошо.

Разговор высосал из меня последние силы. Многозначно кивнув родителям, я быстро скрылась в своей комнате. Наконец оставшись одна, я в отчаянье приставила руки ко лбу и, съехав вниз по дверному косяку, так и осталась сидеть на полу.

— Ну же, ты чего, а? — шептала я. — Ведешь себя, как полная идиотка. Неужели, Женя, ты так расстроилась только из-за моря? Черт с ним. Дело ведь в другом. Или ты просто сходишь с ума.

Спустя минут пять, нехотя, я поднялась с пола и завалилась на мягкую кровать, которую безумно любила ещё со времен своего детства. Вообще-то, до меня на ней спала ещё моя бабушка, но потом родители заменили в ней некоторые детали и придали приемлемый вид. С тех пор я не могла заснуть ни на какой другой кровати и никому не позволяла спать на своей.

Сейчас, окунувшись в свое родное мягкое пространство, я почувствовала себя лучше. Правда, не доставало ещё одной важной детали. Слегка дрожащими руками я достала из кармана мобильник, проигнорировалаSMS-ку от другой подруги, сунула в уши наушники и включила музыку на полную громкость. Любимая мелодия растворила окружающий мир в чудесных звуках, помогая мне отгородиться от всех проблем.

Блеклые картины замелькали у меня перед глазами, пока песни сменялись одна за другой. Я видела поле, себя с фотоаппаратом, небольшого белого лиса, улыбающегося мне слегка кривоватой из-за клыков улыбкой, и много полупрозрачных фигур. Мы вместе пробирались сквозь бесконечный океан вереска, преследуя невидимую цель, пока долгожданный снег, словно бальзам на душу, не повалил с пасмурного неба.

Никогда бы не подумала, что снег вызовет во мне такой прилив энергии. Вместе с едва видимыми существами и прыгающим с места на место лисом, я ловила белые хлопья, а они, в свою очередь, таяли невероятно медленно, тихо напевая мелодию на своем языке. Трепещущие голоса пели о свободе, о счастье, о силе, о скорости, о вечности. Слова проникали в меня, принося с собой то безудержную радость, то робкое волнение.

Безумно счастливая, я стала подпевать им, совершенно не зная слов. Фигуры, сотканные из утреннего тумана, вокруг меня исполняли поистине потрясающие трюки: взмывали в воздух и, кружась, опускались на землю, словно перышки. Каждый раз, когда их утонченные тела проходили сквозь меня, я чувствовала странный прилив эйфории, от которой учащалось сердцебиение, захватывало дыхание и темнело перед глазами.

Спустя какое-то время я вдруг поняла, что порхающему снегу не нравится моя одежда, что все хотят видеть меня в истинном виде. Стоило только подумать об этом, как шорты и футболка исчезли, а я осталась стоять в чистом поле полностью нагая.

Странно, но мне не было холодно. Более того, я испытывала обжигающий жар в груди. От моего вида лис закинул голову и что-то радостно провыл. Не знаю зачем, я присела в реверансе, а он склонил голову мне в ответ. Странная связь промелькнула между нами, но я не успела схватиться за нее, потому что лис рванул вперед. Натянув на лицо улыбку «32 зуба», я стала кружиться и бегать вокруг порхающих фигур.

Без одежды я оказалась ближе к духам, и экстаз от их прикосновений только усилился. Песня все не прекращалась, и я чувствовала себя настолько счастливой, что хотелось поделиться своей радостью с каждым в этом мире. Мои движения были достойны грации настоящей балерины. Руки и ноги двигались слажено, чувствуя каждую нотку в песни снежинок. Несколько раз мне даже удавалось оторваться от земли и, подобно полупрозрачным фигурам, подняться в воздух. Тогда духи подхватывали меня, доставляя неописуемое удовольствие, и уносили еще выше.

Я чувствовала, что принадлежу этому миру и что он сам принадлежит мне.

Все закончилось в один миг, когда моей руки коснулось что-то, явно не принадлежащее вселенной моих сновидений.

— Пора вставать, Женя, — ласково прозвучал голос мамы у меня над лицом. — Доченька, почему ты спишь голая?

— Что? — удивленно спросила я, мгновенно распахнув глаза.