Лемурия (СИ) - Уваров Александр. Страница 17
— А я вот думал, что от моих книг люди умнее становятся, — с тоской и горечью произнёс Искандеров. — А потом понял, что тонна чепухи усваивается, а килограмм смысла выбрасывается. Всё на помойку! Вся жизнь на помойку! А потом доходишь до конца, до самого предела самовыражения — и пустота вокруг. С кем разговаривал? Для кого дышал? Что останется после? А ничего! Потому что ничего не было! Не было русского поля, русской цивилизации, читателей, мыслителей! Пустота и жующие морды вокруг! Вот оно, открытие: мы сдохнем и нас забудут. Весь наш гнусный мирок останется здесь, на чужой земле. Мы прожрали Россию, промотали… Чёрт, о чём это я? Её же не было! Да, забываюсь всё, забываюсь. Трудно привыкнуть к мысли, что ты не человек, а всего лишь персонаж. И живёшь на остатке сил, реализуя чужой замысел, который принимаешь за свой. Вот бред…
Василий покачал головой. Подвинул ближе стул и, расчищая место, запихнул ногой Антона поглубже под стол.
— Слазь, — предложил он Искандерову. — Грустно мне тебя слушать. Так грустно, что и мордобой не интересен стал. Давай, что ли, выпьем?
— Вас Василий зовут? — оживилась Динара. — Красивое византийское имя! Экскурсию не желаете? У нас единственный в городе офис с русскоязычными гидами… То есть, я хотела сказать, что это единственный офис с русскоязычными гидами такой высокой квалификации! И нигде больше…
Василий замотал головой.
— Ты это… персонально что-нибудь предложи… А то я один в городе.
— Она это может! — подал голос из-под стола Антон.
— Можно, — подтвердила Динара. — Если вести себя будете прилично.
— Да я всё время… прилично, — заявил Василий.
За зелёной стеною тёрна, окружавшей открытую площадку ресторана, запрыгали направленные в небо яркие лучи фонарей и долетел с улицы протяжный и жалобный вой полицейских сирен.
Искандеров спрыгнул со стола и, наклонившись, потянул Антона за руку.
— На выход!
— Чего это? — забеспокоился Василий.
— Кто бы спрашивал! — возмутился Искандеров. — Кто бузить начал?
— Ты! — заявил встрёпанный Антон, с трудом вылезая из-под стола.
И схватился за стул и задёргал больной ногой. Динара привстала с места, с испугом посмотрев на него.
— Тоша, что с тобой?
Антон поморщился.
— Подвернул… Болит!
Искандеров подхватил его за пояс, приподняв над землёй.
— Пойдём… к врачу тебе…
— А я? — уточнила Динара.
— С нами, — предложил Искандеров. — С пострадавшим…
Втроём они двинулись к выходу.
Василий посмотрел им вслед и, сплюнув, прошептал сиплым от злости и раздражения голосом:
— Интеллигенция паршивая! Растравят душу — и сбегут. И выпить не с кем!
Одним глотком махнул недопитую Искандеровым водку.
И уронил голову на стол.
Не то, чтобы забыл о встрече…
Он не ожидал её увидеть здесь. Здесь, возле виллы «Синди».
Впрочем, он сам дал ей адрес.
Зачем? Неужели надеялся, пусть тайно, в самой глубине души, но надеялся, что она придёт? Надеялся, сам того не осознавая? Втайне от самого себя?
Вот она пришла. И он не знает, что ему делать. Разве что просто подойти…
«Глупо выгляжу! И ладно вспотели. Я же не мальчишка уже, не юноша и не слишком молодой человек. За сорок, за сорок… А ей сколько? Боже мой, она ведь лет на пятнадцать меня моложе! Честное слово! А выглядит вообще… Девчонокой! Юной и наивной девчонкой!»
Он остановился у ограды, в шаге от Ирины.
Ему казалось, что он должен бы начать разговор, но слова не шли, не шли в голову… Чёрт знает, куда они делись, эти слова!
«Она видела, как я шёл… Издали уже видела. И стоит на солнцепёке… О, надо бы воды предложить!»
Ира улыбнулась, так просто и открыто, словно старому знакомому, и сказала:
— Здравствуйте, Михаил… Я вот вспомнила, что вы живёте на этой вилле… Случайно проходила…
«Случайно? Прости, не верю…»
Он ответил:
— Мы договорились перейти на «ты». Правда?
У самого в горле пересохло. Губы распухли. Он сам удивился басовитой хриплости своего голоса.
«Игнат как-то по нетрезвости ляпнул, что женщин хриплые голоса возбуждают. Пьяницы запойные в таком случае очень сексуальны… Болтун ты, Игнатий, болтун! И чего я тебя столько лет слушал, раскрыв рот от удивления?»
Переведя дух, он добавил:
— Здравствуй, Ира. Очень, очень рад тебя видеть!
Ему показалось, что она вздрогнула. Или…
«Неужели мне приятно?» подумала Ирина. «Приятно, что он называет меня по имени? Вот так просто, будто мы действительно…»
Сердце кольнуло — тонкой булавкой.
«…близки?»
Михаил толкнул тяжёлую створку ворот.
Створка медленно отошла в сторону, открывая вид на пыльный двор, где на песчаных горках грустно покачивали бледно-зелёными верхушками стеблей подгорающие на солнце юкки, а на засыпанной мелкой галькой дорожке вперемешку с фантиками и обрывками бумаг лежали, приманивая местных злющих ос, коричневые плода перезревшего инжира.
— Тут скромно всё, — словно оправдываясь перед гостьей, пояснил Искандеров.
«Нет, в самом деле… Не в номер же её приглашать. Это некрасиво, неправильно…»
— Там, с тыльной стороны есть терраса. Хозяин держит небольшой зальчик для постояльцев. А рядом, вплотную к нему — площадка. Да, такая… Площадка по навесом. Там тень и всё время прохладно. Очень удачно расположена…
«А когда-то я не боялся быть невежливым и слишком напористым» подумал Михаил. «Когда-то мне всё казалось вполне удобным и правильным. Точнее, не задумывался я таких вещах. Может, с такого вот смущения и начинается старость?»
Он тряхнул головой.
«Чушь! Я ещё лет двадцать лёгким и жизнерадостным барашком скакать буду! По травке! По сочной травке!»
И какой-то голос, то ли внутренний, то ли… не совсем внутренний, а, быть может, и совсем даже не внутренний, а пришедший откуда-то извне медленно, разделяя слова чётко различимыми паузами, отчеканил:
«У — тебя — нет — эти — десяти — лет! Нет — года! Нет — и - месяца! Кого — обманываешь?»
Отчего-то невязчивыми стали в последнее время эти голоса. Наглыми гостями духи в голове селятся, не выгонишь. И болтают, болтают без умолку.
И теперь…
«Тем более нет времени на смущение и робость!» включился в этот странный, так внезапно начавшийся разговор какой-то другой голос, весёлый и задорный. «Тем более! Тем более! Дойди до конца, зараза! Некуда дальше тянуть! Некуда! Сегодня, сейчас — дойди!»
— А «Колу» или «Фанту» там подают? — спросила Ирина. — Ужасно пить хочу…
— Лучше! — заявил Искандеров. — Сок кокоса и лимона, со льдом и кусочком лайма. Фирменный коктейль для друзей хощяина виллы.
Он осторожно взял её под локоть.
— Идём?
Они кивнула.
Они прошли по двору половину пути, когда, вспомнив незавершённую фразу, Ирина спросила его:
— Так почему терраса эта так удачно расположена?
— Ветер, — пояснил Михаил. — Ветер с океана. «Синди» одним углом повёрнута к океану, и этот угол постоянно обдувается ветром. Там и стоит терраса, пристроенная к залу деревянная площадка под навесом. Смотри!
Он показал в сторону сооружения, собранного из крашеных алой краской панелей и укреплённого серыми колоннами из цельных стволов какого-то местного дерева. Сооружение было несообразно велико, размерами едва ли не с треть виллы и было бы, веротяно, видно и от входа, если бы не скрывавшие его заросли разросшихся широколиственных бананов.
— Вот, — сказал Искандеров. — Немного осталось…
— Найда! Найда!
Дворняжка, по молодости бывшая послушной, а к старости ставшая почему-то до крайности своенравной и строптивой, оглянулась, посмотрела на хозяина взглядом мутным и безразличным, и, слабо вильнув хвостом, побежала к подгрызавшему сад оврагу, что уж широко раскинулся у заднего двора, за последние годы вдосталь отвоевав места у садовых участков.
— Не смей!
Овраг был местом гиблым. Дачники ограждали склоны его заборами и укрепляли оспыающиеся скаты фашинами, сверху для устойчивости обложенными камнями, да всё было без толку. Земля тяжести не держала, сыпалась и сыпалась на дно оврага, хлюпалась компками в протекавший по дну оврага ручей.