Лемурия (СИ) - Уваров Александр. Страница 40
— С чего это? — удивился Антон.
— Хочу в загул! — подхватила предложение Динара и захлопала в ладоши. — Хочу! Хочу! Хочу!
Искандеров наморщил лоб.
— Есть повод, Антон. Сегодня — есть! Понимаешь, я…
Он улыбнулся смущённо.
— Встретил одну женщину…
Динара прекратила хлопать и посмотрела на него с интересом и некоторым удивлением.
«Надо же, таким анахоретом жил, прямо монах в пустыне…»
— Признаться, ничего толком о ней не знаю. И она, конечно же, ничего не знает обо мне. Но дело не в этом… Нет, не в этом! Это ведь не просто общение, не обмен словами, мыслями… И не просто чувства…
Искандеров в волнении смял пластиковый стакан.
— Вот беда, трудно описать! Чужие чувства легко, свои — трудно…
— Говори, говори, я пойму, — подбодрила его Динара.
— Нечего тут говорить, — ответил Искандеров. — Просто с ней — стало легко. Знаете, люди, как хорошо, когда сердце успокаивается? Понимаешь, что ошибок, по большому счёту, не было… То есть, неисправимых — не было. Что всё хорошо складывается, всё само собой устраивается к лучшему. Тебя там…
Он махнул в сторон улицы.
— …Или простили, или вот-вот простят. И ты всех простил. Как всё было запутано и безвыходно, а вот прикоснулся к любви… Или тому, что кажется любовью… И всё здорово.
Он потянулся, словно после тяжёлой работы.
— Всё здорово, друзья!
Антон пожал плечами и нахмурился.
— Что-то не понял я ничего, Михаил. Нет, правда…
— И не надо ничего понимать, — сказал Искандеров. — Просто я понял сегодня… Да, вот шёл по улице и понял, что мне скоро в путь. Очень скоро! Сегодня Нарака проводит меня…
Искандеров встал и протянул руку Динаре.
— Последний вечер проведите, пожалуйста, со мной. Динарочка, приглашаю вас!
И склонился в поклоне.
— Ой, жалко как! — плаксивым голосом произнесла Динара.
И тут же, в ответ протягивая руку, воскликнула:
— Тогда уж точно — гулять! Я иду кутить с классиком!
Искандеров помог Динаре встать, и под руку повёл её к выходу.
У порога, обернувшись, сказал Антону:
— Закрывай офис, самогонщик! Найдёшь нас в баре «Пьяный мангуст», что на набережной. Примем там немного для начала. А потом — по ресторанам, по ресторанам!
Алексей на удивление хорошо, и сон его был лёгок. Вот только лёгкость испарилась куда-то вместе с пробуждением.
Едва пискнул мобильный, вставленный на семь тридцать утра, Алексей открыл глаза и…
«Противно…»
Заломило выспался голову будто с похмелья. Стало грустно, очень грустно. Так что чуть не зарыдал спросонья.
Так обидно было осознавать, что — не сон вчерашнее, не сон.
Был вчерашний день, чёрт его дери и никуда не деться от него. Паршивой, заходящейся в истеричной лае собачонкой будет бежать сзади и хватать за пятки.
«Был, был, был… Помни, помни!»
И особенно неприятно было осознавать то, что боль эта быть может лишь немного будет притуплена временем, но — не излечена.
Никогда!
Время не лечит. Время не лекарь. Лечит только…
Лёгкий шорох.
Алексей поднял голову и посмотрел с удивлением по сторонам, выискивая источник шума.
Пожилая служанка из местных, обойдя диван, тихонько метёлочкой убирала пыль с ковра, стараясь при этом не беспокоить хозяина.
Писк мобильного нисколько её не смутил и она продолжала свою работу, будучи уверенной, видимо, что хозяин от такого тихого звука не проснётся.
Она вообще была убеждена в том, что белые люди довольно ленивы (да и кто в Нараке видел этих белых пришельцев переносящими грузы, подметающими улицы или делающими ещё что-то, что можно было бы назвать трудом?), потому и просыпаются не раньше полудня.
А потом полночи не могут заснуть, бродят по улицам города, шумят, галдят, свистят, слушают свою резкую и грубую, будто на сковородках сыгранную музыку и мешают скромным труженикам спать!
Странные люди… А вот новый хозяин хороший, тихий.
Спит себе да спит.
Правда, хороший хозяин оказался ещё и нетипичным белым.
Он поднял голову, встретился взглядом со служанкой и сделал какой-то непонятный жест, помахав ладонью перед лицом.
Женщина на всякий случай слегка склонила голову в поклоне и удивлённо захлопала глазами.
— Уйди! — нелюбезно прошипел Алексей. — Я встать хочу!
Женщина повторила жест Алексея и виновато улыбнулась.
Алексей решительно встал, обернувшись покрывалом, словно римской тогой, и сенаторским жестом показал на дверь.
Вот этот жест был женщине понятен. Такое ей прежний хозяин, англичанин, показывал, когда пыталась она вымести какой-то забавный белый шарик из его кабинета, который сам хозяин всё время пытался выкинуть гнутой стальной палкой, совершенно не предназначенной для уборки.
Ещё пару раз поклонившись для порядку, служанка, пятясь, вышла из гостиной.
«Вот и ладно» подумал Алексей.
Начался день, начались заботы. Теперь боль немного утихнет.
Ночной сон и дневные заботы — вот обезболивающие. Правда, с временным эффектом.
Но лучше с ними, чем без них и наедине с самим собой.
И с этою мыслью пошёл Алексей умываться…
Пострадавшего в ресторанной заварушке Антона пришлось вести к врачу. Благо, что всего в квартале от ресторана была маленькая частная клиника, где эмигрант из Китая, жизнерадостный толстяк Чжоу за скромную плату пользовал больных, с разной степенью успеха сочетая почёрпнутые им из справочников европейские методы с традиционно китайскими, почёрпнутыми им неизвестно откуда.
По Нараке ходили слухи, что на родине Чжоу не поднялся выше санитара в деревенской лечебнице, и приехал в здешние места именно из желания получить частную практику, благо что в отдалённой области Денпасавара соответствующую лицензию можно было просто купить, не тратя времени на подтверждение квалификации.
Вывихи и переломы, впрочем, доктор Чжоу лечил неплохо, равно как и пищевые отравления, а так же раны от игл морских ежей.
Тут уж на помощь ему приходила богатая практика: туристы (как правило, оформлявшие минимальную страховку и потому в случае форс-мажора не обращавшиеся в более респектабельные и дорогостоящие лечебные заведения Нараки) шли к нему потоком.
Плюсом было и то, что Чжоу из экономии жил в пристройке рядом с лечебницей, и потому доступен был для больных в любое время (в ночное, впрочем, брал сверх счёта сто рупий за беспокойство… но в городской-то больнице брали все триста при обращениях после десяти часов вечера!)
Разбуженный стуком в дверь Чжоу вышел к посетителям, улыбаясь как ни в чём ни бывало (будто он именно этого визита и ждал и очень им обрадован), потихоньку завёл стонущего Антона в лечебницу, попросив остальных (то есть Динару и Искандерова) подождать снаружи.
<Аутсайд!" сказал Чжоу строго и даже на мгновение перестал улыбаться.
Посетители на врача не обиделись: уж им-то, постоянным жителям Нараки, хорошо было известно, что лечебница доктора мала размерами и четверым взрослым людям (тем более, если один из них толстоват, а другой — коренаст и широкоплеч) одновременно в ней никак не разместиться.
Минут пятнадцать Михаил и Динара терпеливо ждали на улице.
Динара курила и украдкой поглядывала на серебристые часики, покручивая браслет на руке.
— Я не высплюсь, — не выдержав, со вздохом призналась она. — Поздно уже. А мне завтра полдевятого утра офис открывать.
И жалобным голосом добавила:
— Я же одна теперь. Антон неделю проболеет, не меньше.
— Не жди, Динарочка, иди, — ответил на просьбу Михаил. — Я тут постою, подежурю немного. Если потребуется, доведу самогонщика нашего до дома. Тут, по моему, недалеко…
— Ага, ага! — радостно подтвердила Динара. — Через улицу перейти и налево, а там ещё метров сто…
И она пошла было быстрым шагом по переулку. Но вскоре остановилась в нерешительности и, повернувшись к Искандерову, подрагивающим голосом произнесла:
— Страшно… Миша, проводишь?
— Нельзя же раненного бросить, — ответил Искандеров. — Подожди тогда…