Гнев Тиамат (ЛП) - Кори Джеймс. Страница 46

Услышать такое, все равно что проснуться однажды поутру и увидеть, что цвета изменились. Красный испарился. Или что из числового ряда исчезла цифра три. Узнать, что врата можно уничтожить, все равно, что узнать, что нарушено настолько фундаментальное правило вселенной, что она даже не воспринимала его, как правило. Скажи он: «На самом деле у тебя два тела» или «Ты умеешь проходить сквозь стены» или «Ты можешь дышать камнями» – это не огорошило бы сильнее. Полный сдвиг фазы.

Он поднял брови. Что-то еще? Она посмотрела в отчет. Кажется, ее трясло, но руки вроде не дрожали. Понадобилась пара секунд.

– И «Иорданская долина» не смогла пройти врата, – сказала она. – Мы потеряли корабль.

– Да, – подтвердил он. – И это, как выяснилось, самое главное. Теперь нам надо принять решение. Что делать дальше?

Тереза помотала головой, не в знак несогласия, а в попытке прояснить мысли. Масштаб ущерба потрясал. Отец откинулся на спинку стула, сцепил пальцы.

– Это политическое решение. А такие решения всегда трудны, – сказал он, – потому что правильного ответа нет. Поставь себя на мое место. Представь всю картину. Не только здесь, не только сейчас, но повсюду, куда распространится человечество. И на все времена. Какой курс действия будет самым мудрым?

– Не знаю, – прошептала она, и сама едва себя расслышала.

Он кивнул.

– Честно. Позволь мне сузить варианты. Согласно правилам теории игр, если корабль не проходит транзит, мы наказываем наших противников. Таковы принципы моей политики. Итак, в свете всего, что произошло, последуем ли моим правилам или остановимся?

– Остановимся, – без колебаний решила Тереза. И увидела разочарование в глазах отца. Но не понимала, почему. Ответ же очевиден. Он глубоко вздохнул и, прежде чем заговорить, побарабанил пальцами по губам.

– Позволь пояснить кое-что. Когда ты была совсем маленькой, произошел один случай, – начал он. – Твоя мать еще была с нами, и ты была совсем крошкой. Едва умела говорить. У тебя была любимая игрушка. Деревянная лошадка.

– Я не помню.

– Это не важно. Как-то днем нам нужно было уложить тебя спать. Ты очень, очень устала и раскапризничалась. Мать пыталась покормить тебя, как всегда перед сном, но ты сосала свою лошадку. Рот у тебя был занят. Когда мать забрала лошадку, ты устроила истерику. И тогда перед нами оказалось два варианта. Мы могли отобрать игрушку, чтобы ты поела и легла спать, как нужно. Или можно было вернуть игрушку, но тогда ты бы запомнила, что истерикой можно добиться всего, чего захочешь.

Невольно на ум пришел образ Эльзы на руках матери. Неужели это неправильно? Выходит, мать Эльзы, утешая свое дитя, приучала ее, что кричать и опрокидывать столы это нормально? В ту минуту Терезе так не казалось.

– Ты думаешь, мы должны… Мы снова пошлем корабль с бомбой?

– Око за око, – объяснил он. – Значит, придется на время перекрыть траффик через пространство кольца. Значит, на время эксперимента приостанавливаем эвакуацию кораблей. Покажем врагу, что мы дисциплинированны. Либо покажем, что нет.

– О, – сказала Тереза. Она не знала, что еще сказать.

Отец склонил голову. Голос по-прежнему звучал мягко. Убеждая.

– Вот почему я хочу, чтобы ты была со мной. Такие решения должны принимать люди вроде нас с тобой. А не простой народ. Это наша логика и видение. И нам приходится быть жестокими. Ставки слишком высоки.

– Только так мы сможем победить, – сказала она.

– Не знаю, победим ли мы, – ответил он. – И никогда не знал. Зато я всегда знал, мы будем сражаться. С той минуты, как открылись врата, я знал, мы пройдем сквозь них. А значит, скорее всего, встретимся с тем, что погубило жившую до нас цивилизацию.

– Готы, – произнесла она. – Готы и свинцовые водопроводы.

Он рассмеялся.

– Илич все никак не уймется со своим Древним Римом. Что ж, ладно. Можешь звать их «готами», если хочешь. Стоило нам узнать, что там что-то есть, и стало понятно – мы вступим в конфликт. Война была неизбежна с той секунды, как появился противник. Не знаю, победим ли мы. Но если победим, то только так. Умно, жестко и целеустремленно. Только это у нас и есть.

Тераза кивнула.

– Прости. Я дала неправильный ответ.

– Я знал, что так может случиться, – сказал он. – Поэтому пригласил тебя сюда. Со временем ты научишься думать, как я. Научишься быть лидером, каким научился быть я. Кое-что потребует усилий. Кое-что придет с возрастом само. А кое-что, думаю, придет, когда ты... изменишься.

– Изменюсь?

– Трансформируешься. Станешь бессмертной. Я уже говорил с доктором Кортазаром, пора приступать к работе над тобой. Конечно, на это уйдет время, но с тех пор, как я начал лечение, мне открылось очень многое. То, что было недоступно, пока я был… человеком.

Он взял ее за руку. Опалесцентный блеск его кожи и глаз на мгновение стал ярче. Когда он заговорил, его голос был так глубок, что всю комнату наполнил гулким эхом.

– Я вижу так много всего, чего не видел прежде. Ты тоже увидишь.

Переведено: grassa_green 

Глава 21: Элви

Элви видела, как Сагаль готовится к её реакции. Вот сжалась челюсть и сузились глаза. Вот он сунул ногу под один настенный поручень, а руку под другой. Она ждала от себя возмущения, головокружения – любого физического признака, который оправдал бы его ожидания. Но не нашла ничего, кроме холодного разочарования.

Раз он вызвал её в офис, на хорошие новости надеяться не стоило. Теперь, когда остальная часть команды так или иначе вошла в курс дела, всё, сказанное на мостике даже шёпотом, становилось достоянием общественности в считанные минуты. Так действовал на людей страх – превращал их в болтунов и сплетников.

– А если я возражаю против этого плана? – спросила Элви. – Ведь мы оба знаем, что я возражаю.

– Я доложу непосредственно Высокому консулу Дуарте, – ответил Сагаль. – Для него, как и для меня, крайне важно показать, что к вашим опасениям относятся всерьёз.

– И это что-нибудь изменит?

– Откровенно? – спросил он.

– Да вашу ж мать! Ещё один заминированный корабль? И это после...

Элви взмахнула рукой, подразумевая всё в целом, – мостик, пространство колец, пропавшие врата. У неё было почти три дня, чтобы как-то смириться с чудовищностью произошедшего, и она не смогла. Для неё оказалось слишком много.

Тех же трёх дней хватило, чтобы Сагаль успел доложить, а Дуарте – обдумать и ответить. Но не хватило, чтобы Сагаль отступил или остановился. А самое неутешительное, что он даже не пытался.

– У нас есть протокол. Когда корабль исчезает, мы отправляем бомбу в те же врата. Это единственный способ сохранить наше послание ясным.

– И что дальше? Наблюдаем, не исчезнет ли ещё кольцо или два?

– Наши потери... значительны, – ответил Сагаль, – но высокий консул считает, что это не было проявлением эскалации со стороны противника.

– Да с какого потолка вы это взяли?

Сагаль поднял ладонь, но мягкость в его взгляде больше говорила о просьбе выслушать, чем о приказе замолчать. Элви скрестила на груди руки, и кивнула.

– Атаки врага оказались неэффективными, поскольку нанесли незначительный первичный урон. Потеря сознания, которую мы испытали в Солнечной системе после зачистки «Паллады», могла привести к смерти создателей протомолекулы, но оказалась бесполезной против нас. Реакция в Текоме оказалась бы обычной в любой из других систем. Такой... прискорбный эффект случился благодаря... хм... особенностям ландшафта, которых нет в других частях империи.

– Так я что, нашла вам плохой атолл Бикини?

– Никто не возлагает на вас ответственность, доктор. Вы знали столько же, сколько и мы, и не могли знать больше. А со стратегической позиции, ошибка моя. Я посчитал негостеприимный характер системы преимуществом, и упустил из виду возможные последствия.

Он развёл руками.

– Или, – сказала Элви, – это была ловушка.