Гнев Тиамат (ЛП) - Кори Джеймс. Страница 58

Связь, думала она, потягивая кофе. Связь всегда была проблемой.

Чава перемешала яйца на сковородке, и переместила пушисто-жёлтое облако на белую тарелку.

– С другой стороны, в данный момент насчитывается тринадцать сотен разных Лаконий. Даже меньше. Многие маленькие колонии не успели обзавестись губернаторами на местах. И они практически свободны.

– Но могут погибнуть без поддержки. Не думаю, что лозунг «умереть свободным» так уж привлекателен, если перестает быть риторическим.

– Правда, – согласилась Чава.

Яйца на вкус были странными. Более плотной и существенной консистенции, чем подобие, производимое «Роси», и с другим послевкусием, насчет которого Наоми поначалу не могла определиться – нравится или нет. Впрочем, полный желудок, это всегда прекрасно. И отлично сочетается с кофе.

Чава не поднимала тему будущего Наоми. Обе понимали, что пока слишком много неизвестных, чтобы строить планы. Даже существуй корабль, способный продолжить игру в напёрстки, не было Сабы, чтобы отправить ей информацию для анализа или рассмотреть её рекомендации. Роль Наоми в подполье, и их способность к выживанию – всё стало крайне эфемерным. И они маскировали пробелы гостеприимством и добротой. Наоми была гостем Чавы. Спала в её гостевой. Ела её еду, пила её кофе, словно они сёстры.

Странно было думать, что другие могут так жить. Не только обычные граждане. У людей подполья тоже были красивые квартиры с тщательно выверенными видами из окна, свежими фруктами и кофе. И это было так преувеличенно нормально, что ощущалось как сыр в мышеловке. Сможет ли Чава бросить всё это так же, как Наоми бросила и Роси, и Алекса с Бобби? Или комфорт притупит чувство опасности, удержит её здесь дольше, чем нужно, если что-то пойдет не так? Если что-то уже пошло не так?

– Что не так? – спросила Чава, и Наоми поняла, что хмурится.

– Задумалась..., – она переключилась на менее грубое определение, чем «об инстинктивном неодобрении твоего образа жизни», – об управлении движением в медленной зоне. А ведь тот грузовик пойдет во врата вслепую. Как и любой другой.

Высказав это вслух, она поняла, что эта проблема действительно её беспокоит.

– И напряжение будет расти. Миры, которые ещё не самодостаточны... Они конечно выждут какое-то время. Но рано или поздно рискнуть, пройдя во врата, будет лучше, чем смотреть, как гибнет твоя колония.

– И это правда, – Чава разбила на сковороду ещё одно яйцо. – Но как восстановить пространство колец, я тоже представляю слабо. Это возможно, когда станет ясно, что именно произошло, и есть ли способ избежать повторения. А кто разберётся? Лакония отправит туда ещё один корабль-убийцу, только если заранее будет готова его потерять.

– Это начинает выглядеть как приемлемая плата за риск, – слегка легкомысленно заявила Наоми. Но она и сама не чувствовала, что это правда. По крайней мере, пока.

– Периодичность имеет значение, – сказала Чава, пока новое яйцо начало пузыриться и похлопывать от жара. – Может быть, это произошло лишь однажды. А может, это случается раз в тысячу лет. Или каждый третий четверг, начиная с сегодняшнего дня. Мы даже не знаем, что послужило причиной.

– К тому времени, как у нас наберется достаточно точек для построения адекватной диаграммы разброса, мёртвых кораблей станет слишком много.

– Был бы способ определять, что входящее судно рискует стать летучим голландцем. Если никто не смотрит, кто будет за этим следить? И вся сеть связи в настоящей момент лежит. Даже если бы кто-то следил, им пришлось бы придумать, как сообщить остальным. А у руля никого. Хочешь ещё кофе?

– Нет, спасибо, – ответила Наоми, а её разум уже мчался куда-то вслед за новой мыслью.

Не только они с Чавой вели такие разговоры. Тысячи других людей на Обероне размышляли о том же: в ресторанах, барах и на кораблях, путешествуя через бесконечную пустоту между здешним солнцем и вратами. Так всегда начинает проходить шок. Так момент за моментом творит сам себя.

И не только Оберон. Каждая система с вратами рассматривала одни и те же вопросы, страшась одного того же возможного будущего. Каждая, включая Лаконию.

Мысль наконец оформилась. Горе от потери Сабы и «Медины», и нежданное исполнение мечты об уничтожении «Тайфуна». Страх перед загадочным врагом, и тем, что количество жертв будет расти. Всё вело к одному и тому же выводу.

Словно кошмар, где всю ночь бежишь от чего-то, чтобы в итоге всё равно оказаться у него в лапах. Никого у руля.

– Прости? – переспросила Чава, выкладывая на тарелку золотистый желток своего яйца. – Ты что-то сказала?

– Нам придется нарушить некоторые протоколы, – ответила Наоми. – И мне понадобится доступ к мастерской. Нет идей, где бы раздобыть торпеды, а? Боеголовки не нужны. Только движки и рамы. И лучше дальнего действия.

– Я разузнаю, – пообещала Чава. – А много тебе надо?

– В идеале около тринадцати, или четырнадцати сотен.

Чава засмеялась, но тут же осеклась, увидев, что Наоми и не думает шутить.

– И если предложение в силе, я, пожалуй, выпью ещё кофе, – добавила Наоми.

Верфь, найденная Чавой, в Солнечной системе считалась бы мелкой. Тысячи таких разбросаны по Поясу. Импровизированные мастерские, что обслуживали рудовозы и частников, для которых оплата стыковки с Каллисто, Церерой, или любым другом центром, была непосильной. Если отбросить факт, что возраст здешнего оборудования не превышал пятнадцати лет, такое место можно было встретить где угодно.

Управляющий, парень с выцветшей татуировкой расколотого круга АВП на шее, и звавшийся Зеп, говорил по-английски, мандарински, португальски, и на диалекте астерского, который намекал, что родом он с Троянских астероидов Марса. Он показал ей верфь: высокий, бледный пузырь из керамики и стали с резкими белыми прожекторами над головой, и масляным туманом из разбрызгивателей каждое утро, чтобы хоть немного прибить лунную пыль. Всё было липким на ощупь, и воняло порохом. Первое место в системе Оберона, напоминавшее дом.

Даже несмотря на масло, мелкодисперсные частицы – каменная крошка тоньше пыли, которую не могла отшлифовать даже эрозия – были достаточно опасны, чтобы носить маску и защиту для глаз. Она осмотрела ряды списанных кораблей, изъятых или изуродованных, случайно или умышленно, до такой степени, что продавать их имело смысл только на металлолом. В основном – орбитальные челноки и полуавтоматические геологоразведчики. Шаттлы её не интересовали, а вот на некоторых исследовательских автоматах имелись зонды. Не обладавшие дальностью или скоростью настоящих торпед, но для начала сойдёт. За долгое, выматывающее утро она собрала полдюжины, по её мнению, заслуживающих более пристального внимания.

Идея не отличалась от «писем в бутылках», которыми она пользовалась раньше. Отличался масштаб. И ставки. Она поместит передатчики и взрывчатку в зонды, а потом будет отправлять их через разные врата. Так она не подвергнет опасности корабли, проходящие через вновь опустевшую медленную зону, а сообщения нельзя будет отследить. Любой, кто слушает, примет послания точно так же, как и те, что она отправляла до этого. Над формулировками придется поработать. Ведь это будет первая весточка от подполья со времен исчезновения «Медины». И важно всё сделать правильно. Но ещё важнее сделать всё быстро.

В нео-нуар фильмах, которые так любил Алекс, один момент повторялся столь часто, что стал клише. За все годы он приелся настолько, что она даже перестала обращать внимание. Перестрелка, обязательно с опереточной хореографией и неправдоподобно вместительными магазинами. Герой и злодей отыгрывают сценарий с невообразимыми сюжетными загогулинами, которые режиссер выдумал, чтобы сцена отличалась от остальных таких же. Но в итоге у обоих кончаются боеприпасы. И разрешение эпического насилия сводится к тому, кто быстрее перезарядится.

В этой точке стояли сейчас подполье и империя. Оба разрознены. Кто бы из них ни сумел организоваться быстрее, он выживет. За Лаконией оставался перевес и в огневой мощи, и в технологиях. Но если подполье восстановит сеть связи быстрее, то развеет миф об имперской неотвратимости. И тогда преимуществ Лаконии станет недостаточно.