Гнев Тиамат (ЛП) - Кори Джеймс. Страница 66

– Слышал, вас направили в святая святых, – сказал Очида. – Паоло очень близок к завершению проекта по старению.

– Я туда не просилась.

– Высокий консул поступает так, как поступает высокий консул, – сказал Очида, когда они подошли к постовым. Элви показала свою идентификационную карту и протянула руку для контрольного сканирования. Простое прикосновение к запястью, но ощущалось как нечто более инвазивное.

– У богатых и власть имущих терпения всегда немного, – заметила она. Охранники расступились, пропуская их. С негромким хлопком открылась дверь, и внутрь ворвался воздух. Когда они зашли, их, согласно следующему пункту протокола безопасности, обдало воздушной струей, затем система просканировала каждый миллиметр их тел, и только затем открылась внутренняя дверь.

Изнутри Загон почти всегда смотрелся лучше. Походил на самую обычную лабораторию, она проработала в таких не один десяток лет, по разным университетам и исследовательским институтам. На стенах развешаны правила техники безопасности – ярким шрифтом на шести языках, в воздухе запах фенола и газоочистителя.

– Пошли, – улыбнулся Очида. – Я проведу вас.

«Не расслабляйся, – напомнила себе Элви. – Это не твой дом. Здесь ты не в безопасности».

– У меня сейчас состоялся очень интересный разговор, – сказал Фаиз в тот день, когда ей поручили это задание.

– Как и я у меня, – ответила она. – Но мой разговор засекречен, так что рассказывай первым.

– Ну, он был ужасно уклончив, но, по-моему, наш старый друг Холден только что сообщил мне, что Кортазар замышляет убийство.

Элви сперва рассмеялась, уж больно жутко прозвучало, совсем не соответствовало окружающей пасторали, подобные ошеломляющие заявления часто кажутся смешными.

– Только этого мне сейчас не хватало, – сказала она. А секундой спустя: – Он, правда, так сказал?

Фаиз пожал плечами.

– Нет, конечно. Он очень осторожничал и не сказал ничего конкретного. Мы мило беседовали про то, как важно обучать детей использовать негативное пространство в качестве инструмента политического анализа. Затем обсудили всех руководителей научных проектов, за исключением Кортазара, и тут он пристально посмотрел мне прямо в глаза. А потом вдруг перевел разговор на историческую тему, про борьбу за власть на старой Земле, и особо напирал на Ричарда Третьего.

– Как-то… мутно.

– Ничего не мутно. Шекспир написал о нем целую пьесу.

– Как она называлась?

– «Ричард Третий», – ответил Фаиз. – Ты хорошо себя чувствуешь?

Она положила голову ему на плечо. Оно казалось теплее, чем обычно, но ничего странного – пока отрастала нога, у него держалась небольшая лихорадка.

– Я не поклонница театра, и у меня был тяжелый день. О чем пьеса?

– Ричард был отменным мерзавцем и перебил кучу народа, в том числе двух детей. Наследников трона, кажется.

– Ты прежде тоже не был театралом.

– Точно.

В вышине над ними плыла тонкая пелена облаков, по мере движения заслоняя звезды и открывая вновь. Зажмурить бы глаза, уснуть и проснуться в их бедной квартирке на Церере, в далеком прошлом, когда она и слыхом не слыхивала ни о Лаконии, ни о Дуарте. Исчезни все, как сон – и то, чего она добилась, и деньги, и положение, и все ее открытия, – она все равно была бы счастлива, лишь бы Лакония с Дуарте исчезли тоже.

– Значит, негативное пространство, все, кроме Кортазара, и король-детоубийца.

– Ну, строго говоря, не король, а принц, который карабкался к власти, убивая детей. Вроде бы.

– Шикарно, – сказала она.

– Разве Кортазар не работал на «Протоген» еще до Эроса?

– И во время Эроса, – подтвердила Элви.

– Просто напоминаю, что для него это не впервой.

– Он создал катализатор, – сказала Элви. – Для меня. Это не значит, что я убийца.

– Ну да, – согласился Фаиз, но он понимал, она считает, что отчасти это так. Вот для чего нужны десятилетия брака. Близость и умение распознать ход мыслей другого превращались в своего рода телепатию.

Он вздохнул, повернулся и обнял ее.

– Наверно, я напридумывал больше, чем есть. Просто он вел себя странно, и как будто на что-то намекал.

– Он точно что-то хотел сказать, – кивнула Элви. – Возможно, не то, что тебе показалось. Но что-то.

– Думаешь разыскать его и расспросить?

– Угу.

– Дуарте за ним следит, поэтому он так уклончив, вряд ли с тобой он будет более конкретен, чем со мной.

Если только я не намекну ему, что Дуарте больше ни за чем не следит, подумалось ей. Мысль эта обожгла холодом, то ли от страха, то ли от волнения, то ли от того и другого разом. Интересно, а что Трехо, неужели он тоже все время держит Холдена под прицелом новых скрытых радаров?

– Может, что-нибудь придумаю, – сказала Элви.

И наверно придумала бы, если бы той же ночью не обнаружили Амоса Бертона с его карманным атомным зарядом, а Холдена еще до наступления утра не бросили в камеру.

Увидев ее, Кортазар улыбнулся, словно заранее настроился помнить про любезность. Ее ответный кивок был в той же степени фальшив, но он то ли не заметил, то ли ему было плевать, Элви так и не поняла.

– Я могу еще чем-нибудь помочь вам, Паоло? – спросил Очида.

– Нет, благодарю, – ответил Кортазар. – Дальше мы сами.

Очида отступил назад. Вроде бы обычная вежливая беседа. А ощущалась как угроза. Кортазар развернулся и направился к металлическим дверям. Догонять его пришлось практически бегом.

– Сожалею, что пришлось перенести все на послеобеденное время, – сказал он. – Все утро я провел в отделе службы безопасности, изучая вещи, найденные у шпиона.

– Амос Бертон, – сказала Элви. – Келли доложил мне. Как странно. Я знала его. Когда-то мы были вместе на Илосе. Он спас жизнь моему мужу.

– Что ж, при себе в той пещере он держал портативную атомную бомбу, так что… – Кортазар неопределенно повел рукой. – Я входил в аналитическую команду. Трехо очень дотошно осмотрел аппаратуру связи. Похоже, негодяй пробыл там довольно долго.

– Известно, чего он хотел?

– Пока нет, но возможно удастся его расспросить.

– Я думала, он мертв.

– О, ну еще бы. Более чем.

– Тогда как?

Он поднес свой бедж к панели замка, и двери разошлись. Вслед за ним она шагнула в мрачный коридор. Стены толстые, толще, чем везде. Бронированные. Мысль, что сырая протомолекула не самая опасная штука в Загоне, отрезвляла.

– Илич знатно облажался, – продолжал Кортазар. – Не его вина. Он же не знал, что оставлять тело без присмотра нельзя.

За спиной с глухим стуком сомкнулись двери. Как в тюрьме. Коридор служил воздушным шлюзом.

– После того, как несчастному ублюдку прострелили голову, Илич бросил всех на защиту нашей маленькой принцессы, – в тоне Кортазара сквозила насмешка, и Элви сразу вспомнился Ричард III. – Надо было оставить охранника возле тела. Или сжечь труп, прежде чем уйти. Нет, правда, он не виноват. Он знает правила насчет ремонтных дронов, но не знает, откуда эти правила взялись.

Следующие двери раскрылись, в коридор хлынул поток света.

– Я не понимаю, – сказала Элви.

– Поймете, – пренебрежительно буркнул Кортазар, входя в секретную лабораторию. Он ее дразнил.

Эта лаборатория была меньше Загона. Кое-что из оборудования было знакомо Элви по отделу экзобиологии – ряды секвенсоров, анализатор образцов протеома, инфракрасный спектроскоп и низко-резонансные томографы. Другие приборы выглядели так же причудливо, как артефакты пришельцев, с которыми ей доводилось сталкиваться. Не обращая на них внимания, Кортазар подошел к прозрачной полимерной клетке, в которой, судя по размеру, держали подопытных обезьян и крупных животных.

– Трехо думает, пара свежих глаз поможет, но правда в том, что вам целые месяцы придется играть в догонялки, прежде чем вы начнете задавать нужные вопросы, – сказал он. – Но не хотите ли приступить? Вот вам исходные образцы. Песчинки для наших устриц.