Девятнадцать писем (ЛП) - Перри Джоди. Страница 65

— Она красивая, спасибо.

Остаток дня мы наслаждаемся солнцем на задней веранде, пока ждём, когда приготовится жаркое. В доме стоит восхитительный запах. Сегодня был идеальный день. Меня беспокоит только то, что он идёт слишком быстро. Скоро ей пора будет уходить, и моё сердце снова покажется пустым.

После ужина поднимается южный ветер, так что мы пересаживаемся в гостиную, где теплее. Кажется, она не спешит уходить.

Я решаю не включать телевизор, предпочитая вместо этого просто поговорить.

Хоть внимание Джеммы полностью сосредоточено на мне, я замечаю, что её взгляд время от времени поднимается на наш портрет над камином. Она ещё не видела свадебный альбом — он пришёл после аварии — и я разрываюсь от мысли, стоит ли ей показать. Не уверен, почему я так боюсь её реакции, но боюсь. Может, я отправлю его с одним из писем.

— У тебя есть фотографии твоей мамы? — вдруг спрашивает Джемма. — Я хотела бы посмотреть, если есть.

Поднявшись, я иду к длинному низкому стеллажу, где Джемма хранила наши альбомы.

Много лет назад я признался ей, что боюсь, что воспоминания о моей маме исчезают, и что из-за этого я чувствую себя виноватым. Как я мог её забыть? Я смутно помнил запах её парфюма, представлял в голове её улыбающееся лицо, но со временем её изображение стало расплывчатым, и я ненавидел это.

Примерно через неделю Джемма подарила мне альбом, заполненный фотографиями моей мамы, которые взяла у моего отца.

Передавая мне альбом, она только сказала: «Если ты когда-нибудь почувствуешь, что твои воспоминания о ней исчезают, просто посмотри на это».

Когда я открыл альбом, на первой же фотографии я увидел свою маму, которая держала меня спустя минуты после моего рождения. На её лице была огромная улыбка, а взгляд выражал любовь. Я тут же закрыл его, когда в горле поднялся ком, и притянул Джемму в крепкие объятия. «Спасибо», — прошептал я, борясь со слезами.

Сейчас мой взгляд перемещается на свадебный альбом, когда я открываю ящик. Он лежит прямо сверху. Я просматривал его так много раз, и каждый раз моё сердце разбивалось чуть больше.

Отодвинув его в сторону, я достаю альбом своей матери и передаю его Джемме.

Первый раз я пролистал его в тот день, когда Джемма мне его подарила. Я закрылся в своей комнате и вытирал слёзы с глаз, листая каждую страницу. Вернулись все счастливые воспоминания, которые перекрыла её смерть.

В ту ночь она мне приснилась. Она пришла ко мне во сне и пригласила меня потанцевать с ней, как и в детстве. Но я больше не был маленьким мальчиком, на этот раз я возвышался над её маленькой фигурой. Не было никакой музыки, но она мычала мелодию, незнакомую мне. Хоть я знал, что это был только сон, в тот момент я почувствовал спокойствие.

— Ого, вы с ней так похожи, — говорит Джемма, открывая альбом на первой странице.

У меня телосложение и линия челюсти отца, но мамины нос, глаза и цвет волос. Я не всегда расстраиваюсь так, как когда смотрел эти фотографии в первый раз; иногда я улыбаюсь и чувствую благодарность за то время, что мы были вместе. Я надеюсь, что это один из таких случаев.

Моё сердце тяжелеет, когда я рассказываю истории, стоящие за каждой фотографией. За время я научился жить со своей потерей, но желание снова быть с мамой никогда не уменьшается.

Наконец мы доходим до последней страницы. Фотография показывает наше последнее совместное Рождество. Я сижу на полу в окружении подарков и разбросанной обёрточной бумаги. Моя мама в шапке Санты держит веточку омелы над моей головой и целует меня в щёку. Я хмурюсь и сейчас ненавижу себя за это. Мне было всего одиннадцать, тот неловкий возраст, но я отдал бы что угодно, чтобы она сейчас сделала то же самое.

— Эй, — произносит Джемма, кладя руку мне на ногу, пока я смотрю на фотографию.

— Я принимал всё как должное, — шепчу я. — Я тогда понятия не имел, что это будет наше последнее Рождество.

— Ты не знал… никто из нас не знает, что ждёт за углом, Брэкстон. Жизнь такая непредсказуемая.

На глаза наворачиваются слёзы, когда я встречаюсь с ней взглядом.

— Разве это не правда?

Если бы несколько месяцев назад мне сказали, что мы с женой будем жить раздельно, я бы не поверил. Я думал, что нас никогда ничего не разлучит, наша связь была слишком сильной.

Она поднимает руку с моей ноги и кладёт её мне на щеку. Когда её взгляд опускается на мои губы, я, не колеблясь, прижимаюсь к её губам своими. На этот раз я не спрашиваю разрешения, мне нужно найти в ней утешение. Она всегда была моим успокоением, моим счастьем.

Я ошеломлён, когда она двигается, а затем забирается ко мне на колени и седлает меня. Мне тяжело сдерживаться и не брать на себя контроль, но я знаю, что должен позволить ей двигаться в своём темпе.

Когда её губы снова встречаются с моими, мои пальцы скользят в её волосы, и я слегка наклоняю её голову назад, углубляя поцелуй.

— Брэкстон, — выдыхает она мне в губы.

Сдержанность, которую я вынужден проявлять, заставляет меня снова чувствовать себя ребёнком, а не взрослым, который был глубоко близок со своей женой слишком много раз, чтобы считать. Сейчас перед ней ещё сложнее устоять, потому что я знаю, что упускаю.

У меня вырывается стон, когда она толкается бёдрами вперёд, ища трения. Мои руки опускаются на её талию, пока я медленно раскачиваю её тело на своём. Я уже знаю, что сегодня придётся снова принимать холодный душ, но дело не во мне, а в ней. Я хочу, чтобы она это испытала. Это то, чем прежняя Джемма не могла насытиться.

— Брэкстон, — её ногти больно впиваются в мои плечи, когда она ускоряется. Когда она отстраняется от поцелуя и наклоняет голову назад, её губы образуют идеальное маленькое «о». Я знаю, что сейчас произойдёт, потому что видел это выражение лица очень много раз за все годы. — О боже, — стонет она, продолжая двигаться на мне. — Ммм, — она практически скулит с приходом очередной волны. Требуются все силы, чтобы я не встал и не понёс её в нашу комнату.

Её тело слабеет и падает на моё.

— Что только что произошло?

Этот момент как дежа вю.

— У тебя был оргазм.

Я понимаю, что она в ужасе, когда она утыкается лицом мне в грудь.

— Должно быть, ты считаешь меня идиоткой.

— Вовсе нет, — я цепляю пальцем её подбородок и поднимаю её лицо, чтобы видеть её. — Твой самый первый оргазм произошёл точно так же.

— Правда?

— Да. Мы целовались на заднем сидении твоей машины. Ты сидела у меня на коленях, прямо как сейчас.

— Я знала, что происходит?

— Нет. Ты задала мне тот же самый вопрос.

— Прости, — её лицо выражает искреннее беспокойство.

— За что простить?

— За то, что только что произошло.

— Никогда не извиняйся за это. Наблюдать за тем, как ты теряешь самоконтроль, по-прежнему одно из моих любимых занятий. Это выражение экстаза на твоём лице, — говорю я, заправляя ей за ухо выбившуюся прядь волос. — То, как ты закусываешь нижнюю губу. Твои тихие сексуальные звуки, — я нежно провожу большим пальцем по её губам, пока говорю. — Милый румянец на твоих щеках. Взгляд чистой похоти в твоих глазах. Ты понятия не имеешь, что это со мной делает.

— Тогда я тоже смутилась?

Я поднимаю её со своих колен и усаживаю рядом с собой. Я не могу разговаривать с ней об этом, пока она сидит на мне верхом.

— Едва ли, — усмехаюсь я. — Ты спросила, можем ли мы это повторить.

— Боже, я была прямолинейной, — говорит она, глубоко краснея.

Её комментарий вызывает у меня смех.

— Вовсе нет. Мы были молоды и всё ещё экспериментировали. Мне нравилось, какой ты была. Мне всё в тебе нравилось, — я хочу добавить «и по-прежнему нравится», но молчу. — Мы никогда не были ни с кем другим, только друг с другом.

Она встречается со мной взглядом и улыбается.

— Мне это нравится.

— Я всегда хотел только тебя, Джем. Никто никогда не мог с тобой сравниться.

Она подтягивает ноги к подбородку, а я откидываюсь назад и скрещиваю ноги, стараясь скрыть свой бушующий стояк.