Родная (СИ) - Ратникова Дарья Владимировна. Страница 9

— Бьётся!

У Ишмака отлегло от сердца. Всё, что мог, он сделал. Теперь будь что будет.

Женю отнесли в лагерь и препоручили заботам лекаря, а Ишмака, к его удивлению, оставили в покое, после непродолжительного разговора с военачальником, которого звали Ильёй. Тот просто спросил, куда Ишмак шёл и зачем, а после полученных ответов разрешил ему уйти. Но бар, конечно, предпочёл остаться — как он мог бросить друга? Женя же постепенно поправлялся. Где-то, через неделю, он пришёл в себя, и первыми его словами было:

— Где Ишмак? — Бара сразу же разыскали. Он сел около постели Жени и просто сказал.

— Не беспокойся. Я здесь и со мной всё хорошо. — Женя слабо сжал его руку, и, улыбнувшись, крепко заснул. С этого момента началось его быстрое выздоровление. Тогда только Илья заговорил о том, что надо бы поискать другое место для стоянки и оставаться здесь опасно. И хотя в отряде были ещё раненые, они, в основном все уже поправились.

Так начались долгие сборы. Решили отправиться к барско-сердской границе, потому что бары отступили именно туда. Ишмак уже знал, что сражение за крепость серды выиграли, хоть и с большими потерями. Бары были вынуждены отступить. Сердам в тот момент было не до погони и остатки барского отряда затерялись в гуще лесов. Серды же, во главе с Ильёй остались здесь залечивать раны. Хоть они и опасались внезапного нападения, но выбора не было.

Когда отряд тронулся, Ишмак отправился вместе со всеми. Он оберегал Женю, которому было ещё строго запрещено вставать и которого несли на носилках, и старался по мере сил помогать воинам. Его многолетняя барская выучка наконец-то пригодилась. Он учил сердов тем боевым приёмам, которыми владел сам и радовался тому, что хоть где-то он нужен. Как когда-то в Распутье, у Ирины Григорьевны, Ишмак чувствовал, что хоть он и бар, здесь к нему относятся по-дружески, без ненужных и обидных расспросов. Ему этого было достаточно. А ещё иногда, словно солнечный лучик, мелькала мысль о Наташе. Ишмаку было приятно просто знать, что где-то среди этой, казалось, бесконечной войны, живёт просто и горячо девочка, живёт так, как всегда жила — искренне и честно, светя другим. И это знание наполняло его иногда нестерпимой радостью, которой хотелось поделиться со всеми вокруг.

II

Через несколько дней пути, разведчики обнаружил, наконец-то, войско сердов, неподалёку от их стоянки. Радостные воины во главе с Ильёй поспешили навстречу. У самой кромки леса их встретили часовые.

— Кто вы такие?

— Андрей, неужели не узнаёшь? — Спросил кто-то в отряде. Взгляд часового потеплел.

— Димка! А я уж боялся, что ты не вернёшься! Прости, не узнал сразу. Милости просим к нам! — И часовой уже развернулся в направлении лагеря — доложить о пополнении, когда кто-то из отряда Ильи спросил:

— А кто у вас тут главный?

— Саша Демьянов.

— Сам Саша! — Послышались удивлённые и восхищённые голоса. — Так он же был ранен!

— Уже поправился.

— Доброго ему здоровья!

— С ним мы точно победим.

Ишмак слушал их разговор и понимал, что этого человека уважают, и он пользуется огромным авторитетом у воинов. А потом его словно осенило. Саша Демьянов был начальником отряда, в котором состоял Арсений, тогда, тринадцать лет назад. Он наблюдал весь этот ужасный спектакль с бумагами и, наверное, до сих пор, ненавидит его. Значит, ничего хорошего Ишмаку не светит. Но он и не думал бежать, чтобы спасти свою жизнь. Куда? В его пустынный дом, на окраине вымершей деревни, чтобы в одиночестве и тоске проводить оставшиеся годы? Нет уж! Лучше быстрая и безболезненная смерть. Он даже не удивился, услышав вопрос:

— Зачем вы пленника с собой таскаете? — И благодарно улыбнулся Илье, когда тот с достоинством ответил:

— Это не пленник, это наш друг. Он с нами по доброй воле. Где Саша? Я хочу переговорить с ним.

— Я здесь. — Ишмак поднял глаза и увидел Сашу. Он почти не постарел за прошедшие годы, лишь морщины стали отчётливей. Ишмак был даже рад тому, что не все воины ещё разбрелись, и его не было видно. Он был не готов сейчас бередить старую рану, хотя, наверное, никогда не будет готов… А Илья подошёл к Саше. Они начали разговор. Ишмак наблюдал, как жестикулировал, что-то доказывая, Илья, и как всё печальней и печальней становилось его лицо. Потом Саша что-то гневно и громко сказал, отвернулся и направился в сторону лагеря, а Илья — в сторону Ишмака. Проходя мимо него, военачальник бросил:

— Тебя ждёт Саша. Его палатка в центре лагеря, самая большая. — И даже не обернувшись, зашагал прочь. Ишмак прикусил губу, не желая показывать, как сильно его задело такое отношение. Он уже привык, должен был привыкнуть за столько лет! Но каждый такой поступок отзывался пыткой в его измученной душе.

Когда он вошёл, Саша уже поджидал его. Те же черты лица, тот же взгляд исподлобья, вот только сердечности и доброты в нём стало меньше. Ишмак видел, как его оценивают и испытывают и как постепенно гнев и даже ненависть вытесняют все остальные чувства в сердце военачальника.

— И ты посмел явиться сюда? — Голос дрожал от ярости.

— Я пришёл сюда вместе с другом, чтобы помочь ему. — Твёрдо ответил Ишмак. Он знал, что правда была на его стороне, вот только доказать эту правду он никогда не сможет. Арсений и Марек были мертвы…

— А почему ты явился сюда, а не в Барию со своим другом? — Продолжил допрос Саша.

— Потому что он серд.

— Твой друг — серд? Кто этот предатель? Я прикажу его казнить.

— А ты уже не тот, что был раньше. — Печально сказал Ишмак, глядя на Сашу. Тот хотел было что-то возразить, но промолчал, едва сдерживая злость. А бар продолжил — Казнить? Ну что-ж… Мой друг — Женя Дышаков. — И замолчал, наблюдая за реакцией Саши.

Он помнил его как благородного и мужественного воина. Все качества, достойные настоящего человека, сочетались в нём. И вот сейчас Ишмак молча и отстранённо наблюдал, изменился ли Саша. Жизнь иногда меняет всех. Когда-то своим долгом военачальник считал выяснение справедливости, но это было очень давно. Ишмак пристально, не отрываясь, смотрел на Сашу и заметил, как тот сначала смутился, потом на долю секунды в глазах его мелькнуло беспокойство, даже страх, но он быстро совладал с собой и снова надел на себя маску. Но бар увидел, что это лишь маска. Ему стало немного легче. А Саша продолжил:

— Ты лжёшь. Женя не может быть твоим другом. Он…

Вдруг завеса, закрывавшая вход в палатку приоткрылась, и стражник сказал:

— Вас хочет видеть один юноша.

— Пусть войдёт!

И в палатку медленно, немного пошатываясь, вошёл Женя.

— Женя! — Удивлённо воскликнул Саша. — Ты откуда? Да садись, не стой. — И он пододвинул ему стул.

Женя опустился на стул. Он был очень бледен. Видимо, этот поход до палатки отнял у него последние силы. Ишмак понимал, что Женя здесь для того, чтобы защитить его, если это возможно. Но он же ещё слишком слаб! Ему же нельзя вставать! Радость мешалась с тревогой за друга. Не надо его спасать ценой собственной жизни. Он этого не стоит!

— Женя, — вкрадчиво начал Саша, — вот этот бар утверждает, что он твой друг и даже больше — что он спас тебя.

— Это правда. — Женя спокойно посмотрел на Сашу, и Ишмак вдруг увидел, как изменился его друг. Он превратился из мальчика в мужчину, внезапно постарев в свои девятнадцать лет.

А Саша сбросил маску. Ишмак наблюдал, как ненависть борется в нём с желанием поверить. И он понял, что военачальник просто не хочет расставаться с такой желанной и близкой мыслью о мести, лелеемой целых тринадцать лет. Только отомстив, Саша сможет что-то сделать для Арсения. То, чего так и не смог тогда. Ишмака и самого иногда мучала такая мысль. Но месть не вернёт ему друга, а лишь иссушит душу дотла. Арсений не хотел бы, чтобы за него мстили. Но вот борьба в душе Саши закончилась, и ненависть победила. Он обратился к Жене с вопросом:

— Что правда?

— То, что этот бар — мой друг, то, что он спас меня. Если бы не он, я был бы уже мёртв и вороны клевали бы моё тело возле крепости близ Эндала..