Родная (СИ) - Ратникова Дарья Владимировна. Страница 10

— Нет, Женя, ты обманулся. Этот бар использовал тебя в своих целях. И спас, если это правда, тоже в своих целях. Ты слишком доверчив и в этом твоя слабость. — И Саша как-то совсем уж жалко улыбнулся.

Женя же встал, оказавшись почти одного роста с военачальником и, гневно сверкнув глазами, ответил:

— А тебе, Саша, глаза застила ненависть, и только по её указке ты действуешь. Я научился от тебя ненависти, но она иссушает душу. С меня довольно. Я знаю, что отец, будь он жив, сказал бы… — Но тут Женя пошатнулся и упал, если бы Ишмак не подхватил его. Он бережно опустил друга на стул. Тот потерял сознание, и начала набухать кровью рубашка на груди. Тогда Ишмак поднял его на руки и вышел из палатки. Он был разгневан, как никогда. И никто не посмел его остановить.

III

Саша стоял посреди палатки и смотрел, как Ишмак уносил Женю. В голове царил хаос. «Да что я, право? Что со мной творится? Ослеп я, что ли? Почему я не хочу замечать хорошее? Да, я чувствую ненависть к этому бару, но и, почему-то, уважение. Он достойный человек и действительно женин друг. Он помог ему, пока я стоял как вкопанный. Да, за старое предательство он ответит, но ответит как достойный человек, а не как собака».

Тут Саша увидел, что Ишмак возвращается. Он сразу заметил, как обеспокоен бар. Он тщетно искал следы порока на его лице, но их не было. Только страдания оставили свой отпечаток.

— Как он?

Ишмак внимательно посмотрел на Сашу, прежде, чем ответить. С ним произошла какая-то перемена. Да, теперь он узнавал того, прежнего Сашу. Ишмак был уверен, что это не уловка и сам не знал почему. Немного помолчав, он ответил:

— Рана открылась. Он пока без сознания, но, надеюсь, скоро придёт в себя.

— Ты правда друг ему? Или ты спас его из каких-то корыстных убеждений? — Спросил Саша.

— Он мой друг и дорог мне так же, как был дорог Арсений.

— Не смей говорить про Арсения! Как ты только смеешь? — Не выдержал и вспылил Саша.

— Я могу. Он был моим лучшим другом. — Спокойно ответил Ишмак.

— И поэтому ты его предал?

— Не было этого. Это ложь.

— Как же ложь? А бумаги в руках Дарка? Ты хочешь сказать, что их не было?

Ишмак немного помолчал, прежде, чем ответить. Как, ну как доказать Саше, что это были чистые листы? Да, их видели только Арсений и он, но правда от этого не перестаёт быть правдой.

— Это были чистые листы бумаги — фальсификация Дарка.

— Лжёшь! — Вне себя от гнева, крикнул Саша. — Стража, отведите его на опушку леса и ждите меня.

«Ну вот и всё, — подумал Ишмак, — Ну вот и конец. Прощай Женя, прощай Наташа. Арсений, Марек, я скоро приду к вам».

Стражники бросились к нему, заломили руки. Один из стражников рванул за ворот рубахи. На пол полетела воинская бирка Марека, а из рубахи выбился и повис поверх медальон с портретом Арсения.

Саша увидел на лице Ишмака отчаянье, когда он в бешеном порыве рванулся к бирке и не достал. Он кивнул стражам:

— Оставьте нас. — Они вышли. Тогда он поднял бирку. — Кто тебе её дал?

— Это память от друга. Верните!

— Верну, если скажешь, что за медальон ты носишь. Кажется, я его уже видел когда-то.

— Этот медальон дал мне Арсений. — Угрюмо ответил Ишмак.

— Сними!

— Меня убить можете, но медальон не отдам. — Решительно сказал Ишмак, защищая рукой память о друге.

— Открой его! — Опять потребовал Саша. Ишмак медленно открыл. Внутри оказались портреты Арсения и его жены Ирины. Саша не знал, что и подумать. Он видел отчаянье Ишмака. Значит медальон ему действительно дорог. Но тогда…

— На, держи. — Саша протянул Ишмаку воинскую бирку Марека. — Расскажи мне всё, как было, ничего не утаивая. Если ты лжёшь, я это пойму.

Ишмак улыбнулся и, взяв бирку, бережно спрятал, а медальон убрал обратно, за рубаху. Теперь он был уверен, что Саша не изменился. И он Ишмак, слава Создателю, останется жить. И даже, может быть, снова увидит Наташу. Горячая радость заполнила грудь, и ему захотелось кричать от счастья. Но, погасив свой порыв, он сел рядом с Сашей и начал рассказ. Они проговорили очень долго. Наконец, Саша сказал:

— Прости меня, Ишмак. Я рад, что встретил достойного человека и вдвойне рад, что нашёл его среди баров. Хорошо, что ненависть оказалась безосновательной. Я верю тебе. — И Саша протянул ему руку в знак дружбы. А Ишмак в ответ обнял его. Он не держал обиды. Распрощавшись, он вышел из палатки Саши и направился к Жене.

— Как он? — Спросил он у лекаря, выходившего из палатки.

— Поправится. Но его нельзя волновать. И ему сейчас необходимо лежать. Кто позволил ему встать с постели и уйти? Это очень серьёзно. — Лекарь покачал головой.

— А можно мне войти?

— Можно, только ненадолго.

Ишмак воспользовался разрешением и вошёл в палатку к Жене. Друг лежал на кровати, и можно было подумать, что он спит. Но когда Ишмак подошёл ближе, Женя открыл глаза.

— Как ты себя чувствуешь?

— Ничего — Женя попытался улыбнуться, но получилось плохо.

— Спасибо тебе. — Ишмак с теплотой посмотрел на него, — Только прошу, поправляйся быстрее.

— Да не за что. Я вижу, Саша тебя отпустил. Он хороший. Только слишком уж ослеплён был своей ненавистью. Ну, да я рад, что всё так закончилось. Мой долг был рассказать, что ты для меня сделал.

— Да ладно… — Смущённо ответил Ишмак. — Я, пожалуй, пойду. Тебе надо отдыхать и поправляться.

— Ишмак. — Окликнул его Женя. — Я у тебя ещё не попросил прощения за то, что тогда поднял на тебя меч.

— Ничего…

— Я за это, наверное, и наказан. — Продолжил Женя. — Но мы ведь с тобой почти не говорили после смерти Марека. Разве совсем чуть-чуть. Ты мне не всё рассказал. А сейчас времени много. Я хочу узнать всё об отце.

Они разговаривали так долго, что лекарь рассердился и прогнал Ишмака.

IV

Потянулись долгие дни. Войско двигалось к барско-сердской границе в обход, чтобы как можно ближе подобраться к барам. Женя уже мог ходить на небольшие расстояния и какое-то время даже путешествовал наравне со всеми. Ишмак был этому рад, и в то же время какая-то странная грусть не давала ему со спокойной душой идти вместе с другом. Он не сможет сражаться против своего народа, но и с барами ему не по пути. Надо что-то решать. И случай представился, но слишком неожиданно. Воины, посланные на разведку, на два-три дня пути вперёд, вернулись с нерадостными вестями. Саша отозвал Ишмака и Женю в сторонку и произнёс:

— Мужайтесь! Плохие вести. Деревушку Распутье, что на границе Барии и Сердии, захватили бары.

Женя побледнел. Он сделал шаг вперёд, пошатнулся и уцепился за сашино плечо. А Ишмак стоял молча, не в силах осознать услышанное. Он помнил, ЧТО воины Дарка творили в захваченных деревнях. В голове мелькнула лишь одна мысль: «Наташа»! Он оглядел потрясённого, почти убитого горестной вестью, Женю, встревоженного Сашу, собрался и заговорил. Голос его звучал жёстко, как никогда:

— Саша, надо срочно идти к ним, иначе будет поздно!

Саша кивнул в ответ и ушёл собирать войско. Через час они уже тронулись в путь. «Только бы успеть!» — молил Ишмак.

Часть 5. Конец войны

I

Наташа сидела на кровати и читала книгу. Книги были её жизнью. Она знала по рассказам матери и брата, что отец очень любил книги и собирал их везде, где только мог найти. Книги, которые каким-то чудесным образом сохранились со времён до Катаклизма и книги, которые были написаны позже. Наташа не разбирала их, а просто сидела и наслаждалась чтением.

— Наташа, я пойду на рынок. Ты со мной? — Внезапно раздался рядом с Наташей голос Ирины Григорьевны.

Девочка чуть не подпрыгнула от неожиданности. Увлечённая книгой, она не слышала, как подошла мать.

— Нет мам, я останусь дома. — ответила она.

— Хорошо. Я скоро вернусь.

И Ирина Григорьевна ушла, оставив Наташу наедине с книгой. Она прочитала ещё пару глав, но дома было душно и одиноко без матери, и Наташа, забрав книгу с собой, отправилась к маленькому прудику позади дома. На деревянном мостике, скрытом от глаз травой и густым кустарником, было уютно. Это только её место, где можно помечтать и поплакать. С двух сторон пруд был окружён высокой травой по пояс. Впереди был дом и огород, а позади пруда стеной стоял высокий могучий лес.