Прорицатель (СИ) - Пушкарева Юлия Евгеньевна. Страница 15

— Когда он уехал?

Теиг замер, вспоминая.

— Девять дней назад, — сказал он, прибавив двое суток.

— Он говорил тебе, куда?

— Нет, — опять соврал Теиг.

— А ну не води меня за нос, жирная крыса, — лезвие вдавилось в шею посильнее и, кажется, прокололо кожу. Теиг понял, что у него трясутся руки, а лицо полыхает похлеще алых знамён королевства Минши. — Куда он делся?

— Я правда не знаю, я...

— Что он ещё говорил? — стражник, куривший трубку, хмуро кашлянул. — Сейчас, Эд... Он ведь сказал, зачем ему надо уехать?

— Я не знаю, — выдавил Теиг, предполагая, что вот сейчас его убьют. О чём надо думать перед смертью?...  — Он просто заходил... Попрощаться.

— Ну-ну, — к удивлению Теига, стражник ослабил хватку и отступил. Юноша выдохнул; кровь разлилась по телу горячей волной. — Мы ещё проверим, как он попрощаться заходил... Может, ещё и увидимся, толстячок.

Когда Теиг открыл глаза (до этого он зажмурился), стражников уже не было поблизости. Он вышел из тупика и со всех ног припустил к Риэти.

Ему больше, чем когда-либо, хотелось поговорить с ней о Мее.

ГЛАВА XV

Шли дни. Они слипались, как снежные хлопья, и, как хлопья становятся сугробами, превращались в недели. Тревога Мея куда-то ушла: будто не грозила ему смертельная опасность от «ясноликих витязей» Цитадели Порядка, будто не были опасны сами Отражения. Наоборот — он вдруг стал ощущать поразительный покой и умиротворённость (однако о маме и Атти беспокоиться не прекращал ни на секунду; от Гэрхо же невозможно было добиться разрешения как-то с ними связаться); ему теперь казалось, что именно так всё и должно было случиться — он должен был попасть в Долину и пройти обучение.

Уроки занимали почти всё время Мея, но достаточно долго никак не касались его Дара. Гэрхо продолжал мучить его задачками на логику и сообразительность, которых у него в запасе были целые бездны. Он приносил Мею книги и свитки (некоторые из них грозили рассыпаться в руках от ветхости), поручал прочитывать их и выбирал отрывки для заучивания наизусть. Мей набросился на них с жадностью, как и на те, что лежали в его комнате; тексты часто были старыми и сложными. Мей напрягался, как мог, следя за извилистой мыслью авторов. Теперь он штудировал трактаты учёных прошлого по истории, анатомии, астрономии; он прочёл описания обыкновенных и странных растений и существ, о многих из которых слыхом не слыхивал; он видел точные карты таких малоизвестных и недоступных земель, что Теиг бы умер от зависти. Он погрузился в хронику медленного падения древних королевств, о которых в школе им не могли рассказать ничего дельного. Обвал знаний, вопросов, поисков и предположений, обрушившийся на него, не мог сравниться ни с чем из того, что было в его жизни раньше. Большая часть текстов была написана на его родном, общем, языке, но некоторые — в основном почему-то стихи — составлялись на языке Отражений. Мей чувствовал их чарующую, мелодичную ритмичность — и, к сожалению, ни слова не понимал.

Впрочем, Долина Отражений вовсе не состояла из волшебных линий и мерцающего тумана. Как убедился Мей, здесь имелись не только колодцы и мельницы, но и козы, и куры — в общем, всё, что необходимо для жизни таких же людей, как он сам. Никто здесь не похищал человеческих детей, не приносил жертвы и не пел при луне. Хотя Отражения иногда вели себя довольно необычно по меркам Мея, он скоро осознал всю нелепость тех небылиц, в которые свято верили многие из его друзей и бывших соседей.

Он быстро погрузился в эту новую, немного безумную жизнь — погрузился настолько, что почти не успевал думать о Городе-на-Сини, или воинах Порядка, или даже о своём Даре. Точнее, о нём он не думал до одного морозного вечера недавно пришедшей зимы.

В тот раз Гэрхо экзаменовал его по очередному изученному труду. Он сидел напротив Мея в опустевшем обеденном помещении и с шелестом переворачивал жёлтые страницы. Ожидая нового вопроса, Мей подумал, насколько же Гэрхо не похож на такого наставника, какими они бывают в сказаниях и легендах — старого до древности, с длинной седой бородой. Хотя Мей явно не радовался бы, обучай его кто-то вроде красильщика Вейра.

— «И та орда разрушила белую твердыню» — это о ком? — спросил Гэрхо.

— О войсках Ингена, последнего короля Дорелии, — без запинки ответил Мей. — О том, как они захватили пограничную крепость Феорна. [3]

— Какую именно крепость?

Много их было, этих крепостей. В книге только их перечень с датами падений занимал пару страниц... Мей не помнил.

— «Белая твердыня»... Может, Тевик? — наугад сказал он.

— Эгорд. Нужно было запомнить, что она одна была построена из белого камня — совсем недалеко от неё ведь большие залежи известняка... Эй, ты в порядке?

Мей ощутил резкий укол головной боли — у него даже в глазах потемнело, так это было тяжело и неожиданно. Прошло несколько томительно-долгих ударов сердца, и укол повторился — будто в виски вогнали по спице.

Мей стиснул зубы, чтобы не издать ни звука; перед глазами у него всё плыло. В последний раз голова болела так, когда...

Рёв и гул. Смятая трава в придорожной грязи. Что-то вдали непрерывно и с чудовищной силой гремит. Махины, несущие смерть, ползут по земле, и их механизмы, их железные утробы работают без устали. Всё гибнет от их присутствия; реки полнятся кровью, не слышно птиц и не видно людей.

Мей пришёл в себя, услышав собственный стон. Он лежал на полу, а над ним склонились Гэрхо и какая-то женщина. Сначала он не узнал её лица, а потом увидел золотой ореол волос вокруг её головы и почувствовал мокрый платок, которым она протирала его лоб и губы.

— Анна? — выдохнул он, когда в глазах прояснилось. И сел.

— Конечно, я, — её гортанный голос почему-то успокаивал. — Я вернулась за своим платком, а здесь вы... У тебя было видение?

— Да. Думаю, да, — Мей напрягся и осторожно поднялся. Встали и Гэрхо с Анной.

— О чём? Что ты видел? — резко спросило Отражение.

— Погоди, дай ему прийти в себя, — укоризненно сказала Анна, и Гэрхо взглянул на неё отнюдь не доброжелательно. Опасаясь, что они начнут вспоминать давние размолвки, как нередко случалось, Мей поспешил уверить, что с ним всё хорошо, и попытался пояснее передать то, что видел. Это оказалось нелёгким делом: от одного воспоминания о грязных, кровавых, проклятых механизмах и запахе смерти его пробирали страх и брезгливость.

— Потрясающе, — проговорила Анна, когда он закончил.

— Потрясающе? — язвительно переспросил Гэрхо. — Это знак большой войны, женщина!

Но она, похоже, совершенно его не слушала. Кутаясь в шаль (деревянные стены обеденного помещения запросто продувались холодным ветром), она подошла к свободному от записей, книг и рисунков столу, взяла чистый лист, обмакнула перо в чернильницу и начала быстро, штрих за штрихом, что-то набрасывать. Мей зачарованно смотрел, как порхает перо в тонких пальцах и вырастает рисунок.

— Так они выглядели? — осведомилась она.

— Так, — подтвердил Мей, глядя на её набросок. И правда: те же очертания, те же приспособления для передвижения, напоминающие исполинских гусениц... Он помолчал.

— Ты знаешь, где это? — спросил Гэрхо, сверля взглядом Анну. Она кивнула. — Мы можем как-то помочь?

— Не думаю. Но я обязательно оповещу Старшего, — Анна скатала набросок в трубку.

— Простите?...  — Мей совершенно не понял, о чём они, но объяснять ему, видимо, никто ничего не собирался.

— Пора вплотную заняться твоими видениями, человечек, — вздохнул Гэрхо. — Я не думал, что это придётся сделать так рано, но приходится...

— Ни в коем случае не покидай Долину, Мей, — Анна приблизилась и мягко, даже дружески положила руку ему на плечо. Мей ощутил исходящий от неё запах мороза и — почему-то — хвои. — Что бы ни случилось, слышишь? Духи Порядка не могут преодолеть барьер, но они рядом и ждут возможности разорвать тебя.