Прорицатель (СИ) - Пушкарева Юлия Евгеньевна. Страница 93

— Да-да, — радостно закивал Тролль, не заметив подвоха. — Вот именно. И тут неподалёку лежит одна вещь, которая мне очень нужна для этого... И без вашей помощи её не достать.

— То есть это сделка? — уточнил Кнеша.

— Нет, совсем нет!.. — испуганно воскликнул Тролль — Мей испугался, что он разбудит кого-нибудь в шатре. Видимо, слово «сделка» для него несло смысл чего-то мошеннического, и Мей поспешил его успокоить:

— То есть мы помогаем тебе достать эту вещь, а ты выводишь нас в Лирд'Алль кратчайшей дорогой, верно?

— Точно, господин чужеземец... Какая же в этом сделка, всё честно.

— Тогда веди, — решился Мей, ещё раз оглянувшись на шатёр. Кнеша явно сомневался, но спорить не стал. Тролль ликующе улыбнулся (даже в темноте было видно, какие у него кривые, не отличающиеся чистотой зубы), взвалил на одно плечо вещи Мея, на другое — Кнеши (так, словно они состояли из пуха) и бодро зашагал к горам. «Кровь сделала дело, большего и не надо...», — вспомнились Мею недавние слова, и новая волна тоски охватила его.

ГЛАВА IX

Белка узнавал, что наступило утро, по холоду. Во-первых, конечно, холодно было в общей спальне для оруженосцев; её вообще не отапливали — берегли дрова, — а старые стены скалились щелями. Поэтому первым его ощущением после крепкого сна была струя ледяного воздуха, забиравшаяся под одеяло; даже духота от дыхания нескольких десятков здоровых парней не спасала — слишком большим было помещение. Во-вторых, иногда Карп, который вставал раньше рассвета, сам приходил будить его — и обычно это было ещё неприятнее...

Вот и в это утро Белку подбросило на постели от воды, настойчиво полившейся за шиворот. Карп стоял над ним и, как всегда, широко улыбался. Белка отряхнулся и мрачно посмотрел на него — в такие минуты ему хотелось стать раза в полтора больше и сильнее, чтобы дружиннику неповадно было издеваться.

— Что творится, пострелёныш? — спросил Карп, поднимая кувшин. — Скоро сбор протрубят, а шлем у меня не вычищен, меч не заточен, свежей рубашки нет?... Так-то ты несёшь свою службу?

— Какой сбор, Карп? — возмутился Белка, обозревая вытянутую комнату, заставленную двумя рядами узких коек. Почти все их владельцы всё ещё мирно похрапывали, только некоторые кровати пустовали — скорее всего, оруженосцы в дозоре со своими дружинниками. — До него ждать, как до пробуждения Богини...

— Ну, не знаю насчёт пробуждения Богини, а твоё сегодня запоздало, — назидательно сказал Карп, но в глазах у него дрожали искорки смеха. — Давай-давай, поторапливайся.

Белка вылез на холод, похрустел затёкшими конечностями, запрыгнул в штаны и куртку. Пребывание в крепости Яргли научило его двум основным вещам — быстро собираться и точно выполнять приказы. Собственно, ничего больше и не требовалось от хорошего оруженосца, и пока он находил свою работу вполне посильной.

Да что там посильной — она нравилась ему, в первые дни — до беспредельного восторга. Теперь, когда прошло несколько недель и Белка всякого наслушался от воинов Империи, он уже мог предположить, что в самой Яргли нет ничего впечатляющего, но в первый день она поразила его. Крепость находилась в ложбине между двумя лесистыми холмами и состояла из основного здания, трёх сообщающихся башен и хозяйственных построек. Кроме холмов, Яргли защищали стены и высокий мёрзлый вал, так что она казалась неприступной.

Внутри же была своя жизнь, к которой предстояло привыкнуть. Комендант крепости определил Белку в оруженосцы к целому десятку (оруженосцев не хватало: местные не рвались отдавать на службу Империи своих сыновей, так что это было нормальное соотношение), но Карп, по-свойски пошептавшись с ним, забрал Белку себе в личные помощники. И тот был рад такому исходу: он боялся попасть к Волку или к кому-нибудь похлеще... Впрочем, он так и не познакомился ни с кем «похлеще», и при встрече с Волком его по-прежнему пробирала дрожь, а добитый им дезертир ещё долго являлся в кошмарах.

О родительском доме вскоре пришлось забыть: дни проходили в прислуживании Карпу, бесконечной беготне по поручениям и тренировках. Оруженосцев заставляли нарезать бегом круги по морозу (Белка был в числе отстающих), обучали обращаться с лошадьми (одна из них Белку невзлюбила особенно и вечно норовила лягнуть) и драться на деревянных палках (синяков становилось всё больше, и сходили они как-то неохотно, но дружинники похваливали Белку за ловкость). Кормили здесь просто, но сытно, и относились хорошо: не только оруженосцы, многие из которых были ещё моложе (каких только обидных прозвищ им не давали), но и некоторые дружинники легко приняли Белку в свою компанию — в основном, конечно, благодаря Карпу и Чибису. Иногда он ужинал вместе с ними, слушая рассказы о битвах и старых временах, и тогда, блаженно замерев у очага, мечтал делать ещё больше, тренироваться ещё усерднее, только чтобы хоть чуть-чуть походить на них. Как бы гордился им отец!..

Белка, само собой, скучал по отцу и сёстрам (особенно по крошке Синичке), по дядьям и даже по некоторым из братьев, но... Одним из многих достоинств Яргли было отсутствие Выдры и мачехи, а в глазах Белки оно всё-таки перевешивало.

Народ прибывал ежедневно: войска имперским указом стягивались в Яргли. Заново формировались десятки и сотни, по рукам ходили вощёные таблички со списками (хотя грамотных было мало; Белка поглядывал на них, втайне завидуя), а на ристалищах и в столовой оставалось всё меньше места. Все ждали приказа выступать, но «наверху» (как выражались дружинники и, подражая им, важничавшие оруженосцы) почему-то медлили.

И ещё — пока не сбылось главное Белкино желание: он не видел хайлира.

Какие только слухи не ходили о нём и какие только мнения — от злобы до восхищённого преклонения. Кто-то называл этого хайлира великим человеком, который ни в одном бою не потерпел поражения и чуть ли не своими руками добыл Императору победу (которая ещё не наступила, но о которой все говорили как о данности). Другие, наоборот, плевали сквозь зубы, намекали на подличанье при дворе в Лирд'Алле и тайный сговор с Серым Князем — иначе чего бы тянуть?... Ударили бы, пока слаб, пока не объявился во всеуслышание с новыми силами на своих островах... Карп избегал подобных разговоров, но сам, кажется, придерживался чего-то среднего. А Белку, если тот лез к нему с вопросами, обычно сразу отправлял к местному кузнецу — подковать коня, или за мазью для какой-нибудь своей ссадины, или просто на кухню за ломтём хлеба. При этом поручение неизменно вдруг оказывалось важным и срочным.

Закончив утренние дела у Карпа, за завтраком Белка раздумывал о том, что его ждёт сегодня. Угрюмый коренастый Лис, которому совсем не шло такое имя, обещал позволить ему взять заострённую палку вместо тупой, и к тому же тяжелее. Если он справится с ней, то взлетит в глазах половины младших оруженосцев, да и кое-кто из старших улыбнётся одобрительно — Белка ведь так недавно в Яргли, а уже делает успехи. Он представил себе их лица, и мечты снова далеко увели его — к тем временам, когда в руке у него будет не палка, а самый настоящий меч, как у Карпа...

— Ты доел? — осведомился знакомый голос, возвращая Белку к реальности. — Тогда пошли.

Сначала он решил, что это Карп, но, подняв глаза, увидел Чибиса. Тот стоял, небрежно опираясь локтём о стол и перекинув через плечо подбитый мехом плащ. Житьё в крепости и мирная передышка добавили ему блеску; из троих друзей он один, насколько Белка мог судить, вполне оправился от впечатлений из Балури.

— Куда?

— На стрельбище, конечно, — сказал Чибис, будто это само собой разумелось.

— Стрельбище? — Белка привстал, и сердце у него заколотилось от радости. — Ты будешь учить меня стрелять из лука?

— Ну, тебе было бы не вредно, — ответил Чибис, великодушно не замечая Белкиного восторга. — Лису кажется, что для меча у тебя слишком слабые руки...

Последняя фраза несколько омрачила счастье, но Белка не отчаивался. Он уважал и остерегался Лиса, к Карпу успел привязаться, почти как к родичу, а в Чибисе всё ещё видел кумира: никто бы не посмел считать его недостаточно мужественным, однако грязь всего окружающего как-то не липла к нему.