Клинки и крылья (СИ) - Пушкарева Юлия Евгеньевна. Страница 27

— Вылакал бы весь сидр и запил элем? — поддразнил Альен. Ривэн встал спиной к перилам и скучающе-томно скрестил ноги, точно молодой щёголь при дворе.

— Обижаешь. Всё вино с пряностями было бы моё — в честь тебя и лорда Заэру… Я бы всем рассказал о тебе, хоть ты и не считаешь себя героем! Любой менестрель без собственной песни про тебя считался бы опозоренным!

А вот уже и личное полезло… Альен кашлянул. Тот сообщник Хелт, кезоррианец из Когтей; мечта об опозоренных менестрелях явно возникла у Ривэна не на пустом месте.

— Ты правда так хочешь прекратить эту войну?

— Ну ещё бы, — расставшись с жестяной «шапкой», Ривэн вновь опечалился. — Каждую ночь ворочаюсь, всё думаю о том, как там все… Вдруг альсунгцы уже захватили королевство, а я не знаю?

А ведь почти наверняка так оно и есть. Особенно если Кезорре всё-таки поддержит Хелт — а судя по слухам в Минши, ожидать другого не приходится… Кезорре. Лживая, но до боли красивая страна. Альена до сих пор не оставило странное, наивно-трепетное отношение к ней — даже после того, как он пожил там несколько лет назад, насмотревшись на местных убийц и продажных женщин.

— Ты слышал что-нибудь после тех новостей про удары на границе? — нерешительно спросил Ривэн.

Очередная трудность… Молодой король Минши хоть и бахвалился перед Альеном опасным умом государственного мужа, всё же не удержался и намекнул в одной из их последних бесед на какое-то важное сражение, проигранное Дорелией. Был, наверное, слишком молод, чтобы просто промолчать.

С другой стороны — ничего определённого ему по-прежнему неизвестно… Если не считать фразы, брошенной по поводу битвы Сен-Ти-Йи, но ведь она может быть и ложью. Станет ли кому-нибудь легче от такой недоправды?

— Нет. Ничего не слышал… Думаю, у короля Абиальда хватит сил, чтобы сопротивляться какое-то время. По крайней мере, до конца весны.

— А до конца весны ты придумаешь, как закрыть разрыв?

Ривэн был похож на ребёнка, который спрашивает, заглядывая в глаза отцу: а потом, что потом? Он взмахнул мечом и отрубил чёрному петуху голову, да?… Брат Дарет, помнится, особенно любил в детстве эту страшноватую сказку — ту, где гигантский чёрный петух чуть не склевал замок одного незадачливого лорда вместе с полями и парой деревенек. Дарет слушал её много раз, но неизменно переживал: победит ли рыцарь?

Альен (естественно) уже тогда был склонен сочувствовать петуху…

— У меня, кажется, нет выбора.

Ривэн всё стоял, стискивая кружку, будто забыл, что собирался делать дальше. Завеса тумана неспешно редела, тая под солнцем; Альен различил вдалеке очертания морской скалы — или, может, маленького острова. Значит ли это, что близко суша?…

— Знаешь… Когда я вернусь домой… Ну, то есть если вернусь, — Ривэн почесал порез от бритвы на щеке, чтобы скрыть нервное подёргивание щеки. — Я хочу разыскать свою мать, кем бы она ни была. Пусть уличной девкой, пусть трактирщицей… Или воровкой. Если только это ещё возможно. Сам не знаю, почему — никогда раньше мне этого не хотелось так сильно… Вдруг альсунгцы уже убили её, и теперь мы никогда не встретимся?

Альен даже растерялся немного от такой откровенности. Какое-то время он смотрел на побледневшего Ривэна, думая, что можно на это ответить — и можно ли в принципе.

— Не говори ничего, — выручил его дорелиец. — Знаю, что это я зря… Всегда я зря.

Он теперь как-то по-новому держал кружку — напряжённо и… осознанно, что ли. Мельком взглянув на его пальцы, Альен понял, что Ривэн старается коснуться тех мест, до которых дотрагивался он.

Проклятье. Доигрался, Повелитель Хаоса?…

Он отвернулся и стал с преувеличенным глубокомыслием смотреть за борт.

— Попробуй спросить Сен-Ти-Йи о ходе войны. Думаю, она неплохо осведомлена от короля и Люв-Эйха.

— Только если с тобой. Она жуть на меня наводит, — Ривэн зябко поёжился. — Точно Дарекра, из-под земли вылезшая…

— Бадвагуру очень хотелось, чтобы его сородичи разорвали договор с Хелт и выступили за твоё королевство, — вспомнил Альен. — Помощь агхов сейчас не помешала бы там.

Лоб Ривэна разгладился.

— Ну да, было бы здорово… Но это почти невозможно, наверное. Да и поздно.

— Почему же поздно — даже если альсунгцы уже вошли в королевство, удар с севера…

Взглянув на лицо Ривэна после слов «уже вошли в королевство», Альен прикусил язык. Дорелиец ведь был в Хаэдране после захвата. Видел, что оставляют за собой альсунгцы…

— Всё-таки Вы герой, милорд. Можете и дальше говорить, что не похожи на героя, но это так, — заново охрипшим голосом произнёс Ривэн, с какой-то стати опять переходя на «Вы». — Уже за то, что Вы попытаетесь избавить от этого Дорелию… И вообще Обетованное… Я… — окончательно потерявшись в своём собственном, незримом тумане, Ривэн умолк.

Альен хмыкнул. «Попытаетесь» — это меткий удар, хоть и не запланированный… Даже Ривэн где-то внутри вряд ли уверен, что он сумеет побороть искушение и не помочь тауриллиан.

— Да-да, я помню — памятник, почести, песни менестрелей… Давай сначала до Лэфлиенна доберёмся, а там посмотрим.

— А ту девушку Вы больше не видели во сне? — внезапно спросил Ривэн.

Девушку?… До Альена не сразу дошло, о чём он: сны такого рода перестали не то чтобы приходить, но сколько-нибудь задевать его ещё в очень нежном возрасте… Сообразив, он изумлённо покачал головой.

— Ты о девушке с крыльями? Я ведь говорил о ней только Бадвагуру… И правда, сдружились вы там, пока я развлекал рыбками и фейерверками гостей Люв-Эйха.

Ривэн виновато покраснел.

— Это не Бадвагур… Ну, то есть он не хотел говорить. Я расспрашивал.

— В этом я и не сомневаюсь, — Альен вздохнул. — Да, я видел её пару раз, но до сих пор сам не знаю, что это значит. Если что-то значит вообще.

Он прикусил губу от новой волны боли в груди: тёмное бодрящее питьё прекращало действовать.

— Думаю, это связано с Лэфлиенном, — выдавил он спустя пару судорожных вдохов. — Но как…

— Тебе не нужно прилечь? — встревожился Ривэн, наблюдая за его метаморфозами. — У меня вот так же морская болезнь начиналась.

— М-да, если я настолько отвратительно выгляжу, то всё плохо… — попытался пошутить Альен — и тут боль согнула его почти пополам. По палубе поползли пятна даже не жёлтого в этот раз, а какого-то сизо-ржавого цвета; Альен смотрел на них, как на новых знакомых.

— Пойдём вниз, пожалуйста, — Ривэн тут же оказался рядом, в ужасе хватая Альена за плечо. — В каюту!

— Хорошо, — выдохнул Альен: было уже слишком плохо, чтобы артачиться… Кажется, предстоит насыщенный день.

Ривэн ожидаемо приволок его к себе — просто потому (как надеялся Альен), что его каюта была ближе, в отсеке для пассажиров. Сам Альен, чтобы слегка позлить Сен-Ти-Йи и показать, что он готов пользоваться её колдовством, раз уж она так хочет, занял большую и светлую каюту для помощника капитана… Интересно, превращался ли Дии-Ше в корабль раньше, когда ещё не уснул в толще моря? И были ли безумцы (или чёрные маги), плававшие на нём?

Впрочем, именно сейчас эти вопросы мало занимали Альена: он царапал стены корабля, пытаясь хотя бы добрести до койки и наконец-то упасть на неё. Качка вдруг стала казаться невероятно сильной; пол уплывал у него из-под ног. Альен старался, но не мог нашарить в себе ни одну ниточку связных мыслей — а без них и на магию нечего рассчитывать.

— Лучше?! — в панике спросил Ривэн несколько минут спустя, когда Альен уже лежал, подтянув колени к груди и восстанавливая дыхание. Сердце всё ещё пыталось проломить рёбра, а жар Хаоса звал и шептал что-то издали, бился об оболочку Обетованного — такую тонкую, что за неё становилось страшно.

— Да, спасибо, — пробормотал он. — Сейчас всё пройдёт. Не мельтеши.

Ривэн метался по тесной каюте, бесполезно хватаясь то за полотенце, то за кувшин с водой. Альен закрыл глаза, чтобы не видеть его терзаний.

…Две Цитадели — Порядка и Хаоса. Две могущественные сущности, ведущие вечную борьбу где-то там, в Мироздании; а ещё — Центр, который их уравновешивает. Так рассказывают Отражения своим ученикам, так написано в старых книгах. У смешных вопросов Ривэна, на самом-то деле, есть смысл: а что будет, если дать Хаосу вмешаться напрямую? Если впустить его, пошатнув границы мира?… Сен-Ти-Йи столько знает о других вселенных — то есть они не так уж непроницаемы, эти границы…