Станция-2 (СИ) - Блинов Юрий Николаевич. Страница 26

В распоряжении Сергея находилось несколько больших отсеков с иллюминаторами. Он подплыл к самому большому из них и попробовал визуально рассмотреть обстановку вокруг. Отсюда небо было видно плохо, потому что почти весь обзор закрывали огромные конструкции станции, растянувшиеся на сотни метров в разных направлениях.

Бортовые габаритные огни горели равномерно, панели солнечных батарей распростёрли свои гигантские крылья в разные стороны, снабжая аппаратуру орбитального комплекса электричеством.

Пытаясь из своего окна увидеть ту ферму, которая была погнута от удара, Сергей вдруг заметил, как что-то мелькнуло и погасло в одном из дальних отсеков.

'Хм, отсюда даже лучше будет ориентироваться, чтобы наглядно рассмотреть возможное перемещение 'кляксы', ведь камеры работают только в нескольких помещениях, а тут у меня почти полстанции, как на ладони…'

Додумать мысль о преимуществах своего маленького открытия Ерохин не успел. Внезапно его взгляд привлекло мерцание в одном из иллюминаторов, находящихся в совершенно другом крыле станции. Оно не было похоже на то, как если бы это были помехи, потому что мигание было упорядоченным, словно работал… сигнальный маяк.

— Что за дьявольщина… — он чуть не выругался во весь голос, потому что невольно стал перекладывать увиденные сигналы на язык азбуки Морзе, и буквы тут же сложились в слова:

'Я ж-и-в-о-й. Э-т-о г-о-в-о-р-и-т С-т-э-н-д…

Холодный пот пробежал по телу космонавта, а волосы на голове зашевелились.

— Что??? Стэндфорд! Но этого не может быть…

Мгновенно в одном из ящиков нашёлся фонарик. Сергей схватил его, тут же бросился с ним обратно к иллюминатору и начал передавать:

'Это Ерохин. Я здесь!'

'Я знаю — пришёл тут же ответ — Есть мониторинг отсеков и звук, нет обратной связи по интерком.

Когда эмоциональная волна, состоящая из смеси радости, замешательства и восторга прошла, некое неопределённое чувство опасности вдруг заставило Сергея насторожиться.

'А что если это ловушка, и тварь вовсе не безмозглая, как могло показаться, а вот таким оригинальным способом старается выманить человека из своего убежища?'

Следующие примерно два часа происходил сеанс световой связи, состоящий из целого шквала двухсторонних сообщений. От Стэндфорда Сергей узнал, что астронавт заперт в секциях Е3, Е4, Е5, Е6. Это вполне могло быть правдой, потому что именно в окрестностях тех самых отсеков Сергей ещё раньше замечал странную активность 'Кляксы', которая, видимо, чувствовала добычу, не имея возможности до неё добраться.

Но следовало всё равно быть настороже — вдруг это лишь часть игры, задуманной пришельцем.

'Я так же, как и ты мог наблюдать, что творится на станции после заражения. Мне были слышны все ваши переговоры, но от меня обратной связи нет. Когда на станции случилась бойня, Хьюстон находился в теневой зоне, а после вообще стал недоступен. Частично я смог оживить приём сигнала интеркома, но и он нестабилен. Ты можешь не светить мне, а просто говорить в свой микрофон, я слышу твои слова в наушниках, а вот передавать могу только с помощью фонаря и сигналов Морзе'.

Отсутствие звука голоса Стэндфорда вызывало ещё большие подозрения, но во время диалогов Ерохин не выдал собеседнику своих мыслей, стараясь общаться с ним, как ни в чём не бывало.

— Ты не пробовал посмотреть, какова может быть причина поломки связи? — осторожно спросил он.

'Думаю в том, что эта тварь опутала всё вокруг своими гадкими нитями, они и глушит сигнал. Я пробовал выходить наружу, но у меня никогда не хватало времени, чтобы успеть разобраться с починкой. Как только я брал какую-нибудь палку и пробовал очищать от этой заразы часть коридора, эта тварь чувствовала колебания паутины и устремлялась в мою сторону. Меня всякий раз спасало то, что дверь была рядом. Я мигом возвращался назад, как только вдали замечал мелькание огней'.

Логика в словах Стэндфорда была, но на всякий случай Ерохин оставался настороже и старался обходить в разговоре некоторые темы. До тех пор, пока у него не появится возможности убедиться в том, что с ним разговаривает настоящий живой человек, а не какая-нибудь имитация, он не станет доверять собеседнику. В способностях чужеродного существа влиять на электронную аппаратуру Сергей уже успел убедиться, поэтому не стоило недооценивать хитрости и коварства пришельца, снующего по коридорам станции в поисках очередной жертвы.

С другой стороны, если всё окажется правдой, и его опасения не подтвердятся, вдвоём у них со Стэндфордом появится больше шансов выкарабкаться отсюда, и не сойти с ума в этом аду. Интересно, знает ли тот что-нибудь про Юн Хэя или Илью? Может быть те тоже живы?

Решив пока не докладывать на Землю о своём важном открытии, Сергей стал обдумывать варианты своих дальнейших действий.

15 декабря 2046 года. Земля

— Я понимаю, что ваши генералы в Пентагоне настроены решительно, но вы должны понять и нашу позицию, мистер Абрамс! Пока на орбите остаётся в живых хотя бы один из людей, и есть возможность его спасти, мы будем всеми силами противиться преждевременному подрыву станции!

Президент России облокотился о спинку кресла и усталым взором окинул голограмму собеседника с головы до ног. Тот точно так же сидел в кресле и нервно постукивал костяшками пальцев о стоящий рядом стол.

— Информации для более полной картины произошедшего явно недостаточно, и потому полагаться на доклад всего одного выжившего опрометчиво. Всё может оказаться гораздо хуже, чем есть. Я пока не говорю о неизбежном, мистер Капитонов, — президент Майкл Абрамс задержал ладонь над столешницей, вытянул пальцы вперёд и поморщился. — Мы все прекрасно понимаем уровень той опасности, если зараза вдруг каким-либо образом окажется на поверхность Земли. Но что вы можете предложить, как альтернативу? Оставить станцию вращаться на орбите?

— Пока да. Но это ненадолго. Без экипажа и корректировки орбиты она рано или поздно упадёт на Землю.

— Тогда каковы ваши планы?

— Возможно, нам удалось бы подготовить санитарную экспедицию и попробовать произвести обеззараживание. Согласен — неизвестно, что ждёт нас там, поэтому миссия может кончиться провалом и ещё более страшными последствиями. Случись так, станция станет полностью неуправляема. Тогда какова гарантия, что падение совершится в заранее выбранную точку, а не где-нибудь в густонаселённом районе Европы или Азии, в этом случае локализовать и блокировать угрозу станет попросту невозможно!

— Боюсь, нельзя даже допускать мысли, чтобы станция упала на Землю. Он слишком велика и вряд ли сгорит полностью в атмосфере. К тому же мы ничего не знаем о той форме жизни, с которой столкнулись — сгорит ли она целиком или выживет после падения.

— Не будь там Ерохина, мы бы уже дали санкцию на атаку ракетами. Но… выживший космонавт мог бы помочь нам…

Президент Абрамс закатил глаза.

— Опять ты говоришь про вашего космонавта, Григорий! — американский президент вдруг перешёл на 'ты'. Так случалось и раньше после начала разговора с российским коллегой, и это говорило о том, что разговор плавно перетекал в более непосредственную фазу — Давай пока оставим этот вопрос, потому что если встанет выбор пожертвовать одним человеком или спасти миллиарды жизней, ты и сам предпочтёшь второе. Не так ли? Разве ты не допускаешь того, что Ерохин уже заражён? Как вы у себя планируете поступить с ним, когда он окажется на Земле?

В ответ российский президент нахмурился и поднял указательный палец вверх, будто грозя кому-то наверху.

— Согласен, ситуация не совсем простая, Майкл. Но у нас есть ещё кое-что, о чём пока никто не знает. Думаю, увидев это, ты станешь смотреть на всё немного под другим углом.

— Какой козырь в рукаве ты ещё припрятал, Григорий, выкладывай.

— Этот наш с тобой исключительно конфиденциальный разговор не был бы достаточно полным, если бы не одна запись, которая несколько лет назад попала в наше распоряжение. Я кое-что покажу тебе, Майкл.