Тот, кого выбрал Туман (СИ) - Вонсович Надежда. Страница 1

Тот, кого выбрал Туман

Все небо заволокло черными, свинцовыми тучами. Надвигалась буря, мощная и свирепая.

Редко в эту чащу проникали лучи солнца, кроны упорно не хотели их пропускать в своё царство вечного мрака и прохлады, а сейчас, в этот ненастный день, казалось, наступила ночь, здесь господствовала тьма. И среди этого сумрака, шло настоящее сражение.

Лес шумел, негодовал, он был в ярости. Ветер надрывно ревел в кронах могучих деревьев, неистово ломал их и рвал, вынуждая покориться ему. Они били его, остервенело хлестали, они не терпели чужаков, вторгнувшихся в их царство. Ветер пытался содрать кору с их стройных стволов, выкорчевать их с корнями, но деревья упорно цеплялись за землю. Стволы скрипели и рычали, не поддаваясь и не склоняясь перед ним. Никто не хотел уступать.

Эти два сильнейших врага, нередко вступали в противоборство. Когда ветер не мог справиться с вековыми исполинами, он обрушивал всю свою злобу и ярость на молодняк. И тогда ветер побеждал. Потом по лесу лежали поваленные деревья. Они были вырваны с корнем, изломанны и повержены.

Скоро с небес прольются водяные потоки и только они смогут охладить это дикое безумие. Охладить, но не примерить.

Он стоял, среди этой битвы. Часто он был свидетелем этой непримиримой борьбы. Но это была не его битва. Сейчас он всего лишь сторонний наблюдателей, праздный зевака.

Сильные порывы ветра били его, хлестали. Глупый ветер, как — будто это могло причинить ему вред.

Он не отворачивался, не прятался за широкий ствол, рядом растущего кедра, казалось, наоборот, он впитывал эти порывы, вбирал в себя энергию стихии.

Он любил ветер.

Ветер — предвестник нового, предвестник перемен.

Он стоял на не большом пригорке, отсюда хорошо был виден дом.

В окне мягко мерцал свет керосинки, из печной трубы шёл дым, в избе пахло порохом, травами и мёдом. Там было тихо. Мирно.

Скоро изменится всё.

Грядут перемены.

Они уже начались.

В глухой тайге стоял дом. Затерянный, уединенный.

Жил в нем Макар Лапин. Пять лет один, на много километров никого.

Дом этот срубил отец Макара, ещё до его рождения.

«Моя избушка» — так ласково называл её отец и улыбался. Он любил уединение, а Макару пришлось полюбить.

Отец всегда брал сына с собой на охоту, бывало месяцами здесь жили.

Поэтому и знал Макар здесь всё, каждую тропу, каждое дерево, каждый ручей, ягодные и грибные места. На родной стороне и камешек каждый знаком.

Вот за тем ручьём, ещё мальчишкой, он первый раз увидел следы медведя. След был глубокий и его медленно заполняла вода. Значит, только что прошёл косолапый. Макар, как заворожённый смотрел на струйки воды, он не мог пошевелиться. А в голове билась только одна мысль, если бы он на минуту, всего на минуту раньше пришёл сюда, то увидел бы зверя. А страха не было! Было только странное оцепенение и заполняющий мальчика восторг.

А слева от избы, на не большом пригорке, стоит царь этого леса. Несгибаемый, величественный и достойный старый кедр. Хвоя его была с детскую ладошку Макара, сантиметров четырнадцать, не меньше. А ствол, Макар до сих пор не в силах обнять.

— У кедра есть душа, Макар, — прикасаясь к сероватой, не ровной коре, говорил ему отец. — Всё живое вокруг него расцветает, всем жизнь даёт. Могучими ветвями своими, обнимает деревья, охраняет их, оберегает. Не раз молнии на себя брал, а младших в обиду не давал.

Макар всегда с уважением и каким-то трепетом относился к этому могучему старцу. Бывало, к своей избушки идёт и с самого далека его видит. Как маяк ему путь указывает.

До пяти лет дети всегда рядом с матерью были. После пяти, воспитание мальчиков и девочек начинало существенно отличаться.

Мальчиками занимался только отец. Обучал всему, что знал. Всему, что в жизни чаду пригодится.

В шесть лет Макар начал сам ставить петли на зайца. С этого же возраста отец начал учить Макара работать с ножом. Ни одной шкурки отец сам не снял.

— Ты добыл, тебе и работа. Умей охотиться, умей и о дичи заботиться, — говорил отец.

А с семи лет Макар взял ружье.

— Ружье для охотника — первостепенная вещь, — учил отец. — Оружие всегда должно работать безотказно — иначе не только добычи тебе не видать, но и с жизнью распрощаешься. Насколько тщательно будешь следить за ним, столько оно и будет служить тебе без осечек и сбоев. У хорошего охотника ружье не ржавеет. Понимаешь, о чем говорю?

— Понимаю, тятя.

А как не понимать?

С детства мальчишки все видели, примечали.

Всё знал Макар, до самых мелких нюансов знал, что и как делать. Только строгий запрет был для мальчишек на всё, что касалось оружия.

С семи лет только в руки давали и учили.

Макар часами мог сидеть подле отца и наблюдать, как тот медленно и основательно чистит своё ружьё.

Как заряжает патроны. Из медной гильзы выбивался стреляный капсюль, вставлялся новый, потом меркой отмерялся порох, вставлялись пыжи, засыпалась дробь и всё это прикрывалось тонкими, бумажными пыжами. И готов новый патрон.

— К своему ружью привыкнешь, пристреляешься, сам поймёшь, какие патроны тебе делать, сам себя мерки сделаешь. У каждого охотника мерка своя, — учил его отец. — А пока учись и руку набивай. С закрытыми глазами делать это уметь должен. От этого не только твоя жизнь зависеть будет.

В пятнадцать лет у Макара появилось своё ружьё. Первое! Самое лучшее! Бесконечно желанное! И вдвойне Макар горд был — сам ружьё себе добыл.

Месяц он белок с рогатки стрелял, сам шкурки выделывал. Сдали с отцом шкуры и ружьё купили.

Отец доволен был сыном, чувствовал это Макар, хоть и молчал он. Макар отца понимал с одного взгляда.

Вот и сейчас молчал отец одобрительно и дышал полной грудью. Значит доволен.

С детства отец для Макара был всем! И другом и братом и образцом для подражания. Макар старался ходить, говорить, всё делать, как отец.

Идёт маленькие ещё, сопливый, но косолапит, как тятя и все левой рукой делать пытался. Отец-то левша. Всё из рук у Макара валится, сопит малец, но настырно в левую руку все берёт.

Ближе отца не было никого и сейчас для Макара.

Макар ходил в родную деревню раз в год, аккурат на праздник трёх костров. Сейчас его праздновали не по всем обрядам. Только молодёжь собиралась на большой поляне и разжигала костры, устраивали посиделки с игрищами. А остальные, этот значимый в прошлом день, отмечали дома. Собирались всей семьей, накрывали стол и молились за добрый лес и удачную охоту.

Вот в этот день, Макар и навещал родителей, братьев и сестёр.

В их семье было шестеро. Три мальчика и три девочки. С неделю Макар гостил у родных, потом уходилдо следующего года в свою избушку.

Но отец, за год, пару раз навещал сына сам. Охотился с ним или просто новости приносил.

Макар не всегда один жил. Была у него и семья когда-то. Шесть лет уж прошло, а помнил, как вчера было. Часто ловил себя на том, что мысли его сами собой в то время улетают. К ней летят.

Макар знал Беляну с детства. Двор в двор жили.

Как не вспоминал Макар, как не пытался, да так и не мог вспомнить, как первый раз Беляну увидел. Всегда она рядом была, всегда одной детской оравой бегали.

А один раз увидел, по-настоящему увидел её, разглядел в ней, то, что и сейчас душу бередило. В тот момент он и влюбился в неё.

Зимой это было. Прыгала детвора с крыши мыльни в снег. Лучшего развлечения и не придумать. Визг стоял на весь двор.

Мальчишки заскакивали на крышу быстро, ловко, а девчонки карабкались, кто как мог. Мальчишки по несколько раз залезут на крышу, да спрыгнут, а девчонки все внизу мнутся.

Вот Макар и решил помочь, первую, вторую на крышу затащил, а потом Беляне руку протянул. Она схватила его за ладошку, крепко схватила, цепко держит. Он её подтянуть хотел, а она и помочь ему не пытается. Стоит, голову задрала, глазище огромные, светло-серые, ресницы инеем покрыты, щеки пылают, точно солнце на закате и улыбка во весь рот. Макар даже замер на мгновение, как первый раз Беляну увидел. Всегда тихая, спокойная, а тут таких бесят в глазах увидел, что и не поверилось.