Укрощение огня (СИ) - Абзалова Виктория Николаевна. Страница 29

Да и не хотелось лишать Тарика его мечты о медицине, ибо Амани сам прекрасно знал, что норов у него не сахар, и ангельское терпение, которое проявлял мальчишка изо дня в день, заслуживало достойной награды. Хотя, с таким-то братцем у мальчика должно быть имелось достаточно возможностей поупражняться в этой похвальной добродетели!

Мысленно пожав плечами и обдумывая куда более серьезное противостояние, юноша потянул за собой Баст и обогнул шокировано хватавшего воздух Масада примерно так же, как если бы тот был, скажем, колонной, или каменной тумбой. Или деревом…

Это вышло ненамеренно, Амани по правде думал уже только предстоявшем разговоре с Фархадом, однако эффект превзошел все возможные ожидания! Даже Луджин и Сахаром ошеломленно переглянулись за его спиной, а знатный и избалованный вниманием, как старший сын и наследник, Масад мгновенно ощутил, что за свои 20 лет еще не знал подобного унижения. И от кого! От какого-то раба без роду и племени, все достоинство которого смазливая мордашка, да умелый рот с задницей! Это было что-то просто за пределами понимания.

Лицо медленно наливалось краской до свекольного цвета, побелевшие глаза едва не выскочили из орбит. Он даже не подумал, что стерпеть такое невозможно, не искал каких-то подходящих слов, а сжимая кулаки, молча бросился вслед нагло забывшейся подстилке…

Дальше все случилось очень быстро. Кинувшиеся с разных сторон удержать Масада, Луджин и Сахар опоздали перехватить обезумевшего от ярости «родственничка», зато Аман, обернувшийся посмотреть почему помощник лекаря задержался и не следует за ним, вполне оценил причину заминки и… сделал один единственный шаг в сторону.

Без всяких усилий этот шаг получился таким, будто юноша вел в танце, и тем оглушительнее стал контраст, когда разъяренный парень не успел среагировать на легкое и гибкое движение, споткнулся и звучно пересчитал ступеньки лестницы, в начале которой стоял Амани.

С минуту царила потрясенная тишина. Аман, издевательски выгнув бровь и сложив на груди руки, наблюдал за развернувшейся внизу душераздирающей картиной, всем своим видом олицетворяя снисходительное неодобрение. Даже Бастет заинтересовано принюхивалась, чинно усевшись на верхней ступеньке и обернув лапы хвостом.

Донесшаяся брань и стоны вывели из оцепенения Сахара и Луджина, и они бросились к роковой для Масада лестнице. Замерев на миг рядом с Амани, от увиденного парни в голос охнули, добавив сильных выражений и от себя, а потом, забыв о ссоре, сбежали вниз, чтобы помочь неудачливому гордецу. Когда они уже все вместе добрались до старого Фархада, седые брови почтенного врачевателя в своем стремительном движении едва не скрылись под тюрбаном.

— Что произошло на этот раз? — поинтересовался у каменно невозмутимого юноши лекарь, пока Сахар собирал все, что могло ему понадобится для сломанной ключицы беспрерывно и однообразно ругавшегося Масада.

— Он предлагал проводить меня до покоев, а сам не способен даже сойти по ступенькам, — без ложных угрызений совести, Аман безмятежно забил последний гвоздь в крышку гроба, небрежно передернув плечами.

Повисло ошарашенное молчание, даже ругательства прекратились. Первым сдавленно хихикнул Луджин и буквально вылетел за дверь. Сахар давился, но мученически терпел, пока Фархад грозно качал головой, вздыхал с укором, а тем временем новость, что Ас-саталь, красавец, преподнесенный князю в качестве наложника, спустил оскорбившего его наглеца с лестницы и сломал ключицу, в мгновенье ока облетела крепость. Тем более что пока они шли, их видели многие, и утаить происшествие было все равно что прятать в мешке шило. Бедняга Масад стал посмешищем, и говорят, что сам Амир смеялся до слез.

Аман пока не мог сказать к лучшему или к худшему обернулось его «знакомство» с Масадом, и это его несколько нервировало. Однако юноша особо, не печалясь, быстро пришел к выводу, что определенная слава для него только кстати, а повести себя иначе — было противно всему его существу. Он бросал и бросает вызов куда более серьезным противникам, чтобы покорно сносить хамство какого-то недоноска, которого при рождении Аллах обделил даже инстинктом самосохранения — за ненадобностью.

Очередное ходячее доказательство тому, что происхождение еще не делает человека априори воплощением всех добродетелей, и тот, кто думает иначе — пребывает в опаснейшем из заблуждений!

Впрочем, уже не слишком ходячее… Усмехнувшись, Амани на время выбросил из головы нелепый инцидент, терпеливо дождавшись пока освободится Фархад.

— Вы хотели поговорить со мной, эфенди? — со всей возможной учтивостью обратился к лекарю юноша, но первым поднимать скользкую тему он не торопился.

Ответ лекаря его удивил:

— Да, — благодушно улыбнулся пожилой мужчина, — от Сахара я узнал, что Тарик спрашивал его о некоторых травах и средствах, и уж конечно догадался для кого он старается…

Ах, да! — Аман припомнил, что действительно справлялся у мальчишки, как можно достать необходимое, поскольку несмотря на изменение статуса, не собирался превращаться в волосатую гориллу с копытами от мозолей вместо рук, в довершении ко всему скребущую закорженевшими когтями плиты пола. Уже не ради кого-то, — он нравился себе таким, какой он есть, и намеревался дальше так же тщательно следить за своей красотой, дабы однажды ее не утратить.

— Часть нужного из списка, я уже послал с мальчиком, — продолжил Фархад, — а остальное…

— Я помогу! — тут же подступил Сахар, тихонько послав Амани лукавую улыбку.

Юноша слегка улыбнулся в ответ: помощник лекаря заступился за него перед нахалом, а значит относится доброжелательно, и этот настрой стоит закрепить, приобретая еще одного союзника. Да и о Тарике стоило поспрашивать сначала у него, разведывая путь.

— Это было бы очень кстати! Может быть, тогда пойдем ко мне и пройдемся по списку вместе?

Предложение было принято с энтузиазмом, а по дороге их нагнал и Луждин, так что Амани оставалось лишь мысленно пожать плечами: кажется, первые жертвы его обаяния наметились сами собой, хотя простота с которой это вышло, вызывала откровенное недоумение. У младшего библиотекаря личность княжего гостя теперь вообще вызывала исключительно бурный восторг, что и было высказано незамедлительно, хотя как раз это совсем не удивляло. Наверняка Масад и Луджин и раньше не питали друг к другу теплых чувств, но у Луджина не получалось так ловко сыпать оскорблениями, и в словесных потасовках он по всей вероятности проигрывал. А тут его вечный обидчик получил сполна, да неразменной монетой — есть чему радоваться.

Пусть, мне не жалко! — соизволил Амани и фыркнул, развеселившись тоже.

— Здорово ты его, — согласился Сахар, — извини, что влез, не мог сдержаться… Масад всегда был невыносим, но сегодня что-то совсем распоясался, а с некоторых пор Луджин его любимый коврик, чтобы потоптаться!

— Просто ревнует… — рассеянно уронил Амани, как очевиднейшую истину, но Луджин даже остановился, в крайнем изумлении распахнув глаза.

— Кого? К кому?

Юноша выразительно закатил глаза:

— Тот без сомнения прекраснейший цветок пустыни, который ты называешь своей невестой, вероятно! — ядовито сообщил он.

— С чего ты взял? — растерянный Луджин бегом догнал молодых людей. — Салха ничего не говорила…

— Зато он слишком часто упоминал ее имя, чтобы просто тебя подразнить, — как неразумному младенцу терпеливо объяснил Амани. — А она могла и не знать, что с ее родителями говорил кто-то еще. Или не хотела тебя расстраивать…

Луджин хмуро молчал, пиная подворачивающиеся мелкие камешки.

— Ты не доверяешь своей невесте? — уже несколько недовольный ходом разговора, поинтересовался Амани, распахивая дверь перед гостями. Сахар не вмешивался на этот раз, внимательно и несколько оценивающе наблюдая за юношей.

— Конечно доверяю! — Луджин аж вздрогнул от такого предположения, — но гадко как-то…

Аман едва не застонал: его терпение все же не было бесконечным!