Лабиринт. Войти в ту же реку - Забусов Александр. Страница 39

На последнем усилии рванул лазоревый платочек. Бросить не бросил, но упустил на пол. С горем пополам выдавил слова:

— Рада вели-ит!

Стойка крепления потолочной балки ссунулась с места, нарушая целостность всей конструкции, позволяя блоку соскользнуть с направляющей. Большая, неровная каменюка сверху свалилась бабке прямо на голову. Почему-то померк всюду свет.

Отпустило! Дышать легко стало. Только правая рука болела, и нестерпимо саднило в груди. Превозмогая боль, спросил:

— Все живы?

Две пискли в один голос обозвались, подав голос:

— Да!

— Жива. — Бесцветно оповестила пленница.

Порывшись в рюкзаке, включил фонарь. Осветив черноту галереи, яркое пятно луча упер в лохмотья старухи. Из под неровных краев тяжелого груза, угадывались какие-то ошметки человеческой плоти, тряпки, темная лужа, скорей всего кровь натекла, да пара ног, они вот как раз уцелели. Песец котенку, больше…

— Надо так понимать, что наши до жертвенного камня добрались. — Сделал простой вывод Михаил. — Пора идти.

…Деда, собаку и обоих детей, на поверхность поднимали вдвоем. Ведьмочка затравленно наблюдала за тем, как все грузились в машину. Пока до нее дошкандыбали, семь потов сошло. Дед, не смотря на травму, был в превосходном настроении, рукой поманив Раису, негромко пообещал:

— Слушай старого, колдунья доморощенная. Запоминай, подумай и вывод сделай, а коль решишь жизнь свою по-людски наладить, чтоб муж был и дети по лавкам пищали, придешь ко мне. Помогу. А сейчас подставляй шею, ошейник сыму.

Глава одиннадцатая

Луна не обращает внимания на лай собаки

Учеба в школе перестала напрягать, просто вошел в ритм. С тех пор, как «весело» провел Новогодние каникулы, прошел месяц. Дед с загипсованной ногой отлеживался у телевизора, временно прекратив «прием» страждущих. Сам Каретников «грыз» науки, по субботам успевая посещать библиотеку института. Как ни странно, напряг исходил от школьной подруги и то, только в школе. В иное время, потуги «угнаться» за ним, потерпели с ее стороны фиаско. Людмила настырно пыталась лезть в его дела. Что поделать — лямур!

Сегодня незначительно задержался в спортзале. Неожиданно для всех представителей спортшколы, занятия посетил незнакомый крендель, и крестный не то, чтоб пресмыкался перед ним, но было видно, относится к пришлому уважительно. Самому Михаилу все эти политесы до фонаря, только нужно учитывать, школа-то боксеров готовит. Сам он для чужака, не пойми кто. Лишь мельком спросил Степаныча:

— Мне уйти?

Тот не соглашаясь, покачал головой. Значит можно продолжать отработку намеченной на сегодня «связки».

Крепкий, по комплекции борец-вольник, мужик не задавал слишком много вопросов. Со своей стороны словоблудием тоже не занимался, больше смотрел на все, что видел на ринге и за его пределами, иногда что-то крапая в записную книжку. Уединившегося в самом углу не совсем боксера, которому двое младших парнишек, периодически держали «лапы» и «щит» при отработке комплекса ударов, заметил. Под конец тренировки подошел для знакомства. Степаныч не препятствовал.

— Если б раньше не приходилось сталкиваться с каратэ, мог бы подумать, что пытаешься скрестить балет с боксом. А знаешь, что каратэ в нашей стране официально запрещено? Ждешь, пока за жопу схватят и директору спортзала выговор сделают?

Каретников разгоряченный полной нагрузкой организма, потный, головы не потерял, хотя по биологическому возрасту был бы должен. Взгляд прямой, лицо серьезное, но спокойное.

— Простите, с кем имею честь разговаривать? Представьтесь, если это возможно.

Удивил ли своей тренировкой, неизвестно, но поведением, так уж точно. Мужчина глянул на крестного, подбородком повел в сторону Михаила. Молча сунул руку в карман, извлекая из него красную книжицу, по размерам схожую с постоянным пропуском на любое режимное предприятие. Раскрыв, выставил перед глазами. Ага! Смежник значит. Целый комитетский полковник, собственной персоной в захолустье пожаловал. И чего ж ему потребовалось? Или кто «капнул»? Доброжелателей пруд пруди. Евгений Сергеевич Забияка. Х-хы! Будем надеяться, что фамилия у него не соответствует роду занятий.

— Каретников Михаил Викторович. — Представился в свою очередь. — Относительно каратэ, вы несомненно правы. Национальная японская борьба в Советском Союзе профилироваться не должна. Она даже в некотором роде вред наносит молодежи. Толковых тренеров нет, а те кто ее преподает в нашей стране, имеют весьма отдаленное понятие, как о ней самой, так и о принципах исповедующих саму духовную основу боевого искусства. На воспитание настоящего профессионала, иногда у сэнсэя не один десяток лет уходит. А наши доморощенные пытаются за год это проделать. Так ведь, против лома, нет приема. Относительно того, что вы видели на моей сегодняшней тренировке, с уверенностью могу вас заверить, что к Японии оно никакого отношения не имеет. Хотя рисунок боя иногда схож. Так ведь и в боевом самбо подобный рисунок просматривается, если добавить к нему ударный комплекс.

За время объяснения, лицо полковника принимало разные черты мимического оттенка. Своей речью, пацан выбил его из привычной колеи. Малец не испугался, не стал оправдываться и убеждать в обратном, даже его тон не менялся. Абсолютно спокоен, может быть чувствует крепкую поддержку за спиной. Интересно, кто там может маячить? Но, это и не важно. С поддержкой или без, но в парне чувствуется крепкий стержень и наблюдается ум.

— Тогда, может быть молодой человек объяснит нам, как называется борьба, которую мы могли только что видеть.

Спортзал почти совсем опустел. Боксеры, обычно не торопившиеся после основной тренировки, сегодня от греха подальше ретировались в душевую и раздевалку, а услышать разговор в пустом зале, при большом желании и оттуда можно. Если постараться!

— Без проблем, уважаемый Евгений Сергеевич, с большим удовольствием развею ваши сомнения. Только простите, экскурс в историю государства Российского опущу. Мне завтра в школу идти, соответственно уроки сегодня успеть сделать нужно.

— Михаил!.. — повысил голос Степаныч, подозревая, что он над ними слегка подтрунивает.

— Сделайте одолжение! Я думаю, мы с Иваном Степанычем как-нибудь переживем отсутствие опущенной информации.

— Так вот! В России испокон веков в семьях на Кубани, Дону и Днепре по наследству передавались навыки боя при котором человек знающий их, способен выйти победителем из казалось бы смертельной схватки. Это, как вы можете догадаться не каратэ, не джиу-джитсу. Которое весьма успешно практиковалось в вашем, Евгений Сергеевич, весьма уважаемом ведомстве вплоть до шестидесятого года. Это не китайское кунг-фу, и не корейское тхэквондо и даже не сават — бойцовая подготовка французских кровожадных апашей из Парижских трущоб. Сегодня почти ни кем не практикуемая…

— Так как же ОНО называется?

— Просто. Казачий спас.

На самом деле, все в чем практиковался Каретников, восстанавливая мышечную память тела и развивая его, к казачьей системе боя отношение имело отдаленное, даже поверхностное. Чистая система для спецподразделений определенного ведомства, но попробуй докажи обратное. Если конечно можешь.

— У кого занимался?

— Самоучка.

— Ерунду говоришь!

— Ну ладно. Дед пару приемчиков показал. Устроит? Да, я в общем-то в спортзал подкачаться прихожу. Вон, крестный не даст соврать.

— Крестный?

Полковник скосил взгляд на Степаныча. Тот, пожав плечами, кивнул головой.

«Значит, сдал не крестный!» — Сделал вывод Михаил.

— Я в вашем городе проездом. Знаю, в военное училище документы подал.

— Неделя, как медкомиссию прошел.

— Знаю. Доложили. В училище КГБ учиться хочешь?

— Подумать нужно.

— Ну, ты и фрукт! Такое предложение не каждому делается.

— Вот потому и нужно. У вас ведь, как? Вход рупь, да только выход два!

— Иди, мойся. …И думай… только не долго.