Паучьи сети (СИ) - Шматова Вера. Страница 19

— Что было после того, как доктор закончил с моей спиной? — задала я вопрос, почти уверенная в ответе.

— Попытался сбежать, — почти равнодушно произнес Паук.

— Он жив?

Мужчина ничего не ответил, сделав очередной глоток из стакана. Это молчание лучше всяких слов говорило, что догадка оказалась правильной и Долежал мертв. Я почувствовала, как прилила кровь к вискам и бешено застучало сердце. Ужас, смешанный с чувством вины накатили одновременно. Паук убил ни в чем не повинного человека из-за меня. Если бы не отказ от больницы и решение довериться Пауку вместо полиции, доктор был бы жив. Горло перехватило от слез. Я плакала почти беззвучно, зажмурившись, чтобы не видеть человека, сидящего рядом. Тяжесть на душе росла с каждой секундой, грозя утянуть за собой на дно омута отчаяния.

— Зачем? — прошептала я, приоткрывая глаза. — Неужели нельзя было поступить по-другому? — вина казалась почти реальным грузом, давящим на сердце.

Паук резко поднял взгляд от стакана и от пламени, плясавшего в его глазах, стало действительно страшно. В одно мгновение из расслабленного, хорошо выпившего человека он превратился в сосредоточенного и очень злого хищника, готового к нападению. Я машинально дернулась в сторону, ожидая, что сейчас последует удар, но ничего не произошло. Вместо этого маньяк заговорил и в голосе его не было ни намека на тепло.

— Чего ты хотела, малышка? Чтобы я отпустил его и позволил вызвать полицию?

— Неужели можно только убивать? Он спас мою жизнь, — с отчаянием проговорила я, вжимаясь в спинку стула. — Ты обещал его отпустить.

— Ты прекрасно знаешь кто я. К чему этот спектакль? — каждое слово падало словно камень. На губах мужчины расплылась нехорошая, безумная улыбка, вселявшая еще больший ужас.

— Я не…

— Ты пришла с просьбой о помощи. Знаешь, чего мне хотелось сделать больше всего на свете, как только увидел тебя на пороге, израненную и испуганную? Я хотел перерезать тебе горло и трахать теплый труп так долго, как это только возможно.

Паук внезапно подался вперед, так, что наши лица теперь разделало лишь несколько сантиметров. В лицо дохнула волна алкогольного запаха, такого сильного, что, казалось, вдохнешь и опьянеешь сама. Страх железной рукой сдавил сердце и парализовал движения. Только благодаря ему я еще оставалась на месте, а не убегала от убийцы, в одно мгновение ставшим настолько опасным, что перехватывало дух.

— Я был терпеливым, — продолжал маньяк уже шепотом. — Сдерживал себя, потому что видеть тебя живой довольно приятно. Но с каждой секундой мой контроль тает. Знаешь, что будет, когда он полностью исчезнет?

— Ты убьешь меня? — не знаю, каким чудом, но я смогла ответить, даже несмотря на спазм, перехвативший грудь.

— Да, я убью тебя, — внезапно спокойно согласился Паук. Его рука протянулась через стол и нежно коснулась моей щеки. — Рано или поздно это произойдет. Неужели ты не осознавала этого, когда ехала сюда?

— Ты предлагал быть вместе, — слова с трудом пробивались сквозь перехваченное спазмом горло. — Мне казалось, что мы можем стать парой.

Правда прозвучала вслух в обход мозга. И только произнеся это, я поняла, почему именно приехала к Пауку. Полиция, больница, страх — лишь часть мотива. Но кроме этого мной руководило желание увидеть своего маньяка. Гордость и рациональность не позволили мне согласиться на условия, что он выдвинул мне той ночью. А случившееся с Гансом стало отличным поводом сдаться и сломя голову броситься в объятия убийцы.

— Тогда я не понимал, как же тяжело видеть тебя рядом и понимать, что обладать тобой может кто угодно, — голос мужчины потяжелел. — Если все оставить как есть, то я потеряю тебя так или иначе. Ты слишком дорога мне, чтобы так рисковать. И чем дольше мы вместе, тем чаще рука тянется к стилету.

Островок мнимой безопасности в лице Паука внезапно оказался топкой кочкой, стремительно уходившей под воду. Почему-то до этого разговора в сердце еще жила глупая надежда, что все разрешится. Наверное, за прошедший год хитрый разум сумел смазать все краски и ощущения, идеализировать прошлое. Вот только сталкиваясь с реальностью иллюзии имеют свойство разбиваться. От сознания этого внутри начала разливаться ледяная пустота.

— Я не могу так больше, — прошептала я, чувствуя, как рушится все, что поддерживало мои силы в последнее время. — Все вокруг хотят моей смерти.

— Не все, — покачал головой Паук.

— Ты прав. Есть еще семь миллиардов человек, которым все равно. И родители, которые меня любят, но какой-то особой, извращенной любовью. А люди, что были действительно дороги, либо мертвы, либо хотят меня убить, — голос сорвался в конце фразы.

Я прикрыла глаза, пытаясь совладать с подступающей истерикой. Перед глазами вновь встала залитая кровью кровать, с лежащей на ней Марией. Это видение сменило смеющееся лицо Ганса, отчего в душе встрепенулась тошнота.

— Жизнь не всегда черно-белая. В ней есть множество серых оттенков, в которых можно найти убежище, — негромко проговорил Паук отстраняясь от меня. От ярости не осталось и следа. Теперь в его глазах отражалась странная задумчивость, смешанная с печалью. — Я готов отпустить тебя снова. Переезжай на другой материк, смени имя, начни новую жизнь как можно дальше от меня.

Маньяк сделал глоток прямо из бутылки. Я смотрела, как двигается кадык в такт глоткам и понимала, что сейчас получила самое щедрое предложение в своей жизни. Словно сама смерть дала мне второй шанс. Проблема в том, что же делать дальше? Я могу уйти от Паука, но что останется? Марии больше нет, где-то по планете разгуливает Ганс, который вряд ли откажется от своих безумных планов. Начинать жизнь с чистого листа в новом месте? Что может ждать дальше такого морального калеку, как я? Вряд ли найдется человек, способный заполнить собой ту гигантскую пустоту, что поселилась в сердце. Самым ироничным было то, что под формат этой дыры подходил лишь один кандидат, сидящий сейчас напротив и мечтающий отнять мое дыхание навсегда.

— А что, если я не хочу уходить? — вопрос прозвучал очень тихо.

— Малышка, ты не понимаешь, о чем говоришь, — голос Паука стал очень серьезным.

— Нет, понимаю, — голос внезапно обрел твердость. — Я хочу остаться. Куда мне идти? В жизни не осталось ничего, ради чего стоило бы бороться. А тебе я хотя бы доверяю.

— Доверяешь? Но как быть с тем, что я сам себе не верю? — в глазах Паука отразилась настоящая боль. В первый раз за все время нашего знакомства Паук позволял себе показать настоящие эмоции и стать настолько открытым. Это порождало странное, новое ощущение внутри. Щемящая нежность, смешанная со страхом и отчаянием — странный коктейль эмоций захлестывал душу и заставлял сердце биться быстрее с каждой секундой.

— Это уже не имеет значения. Я могла бы попытаться начать все заново, но уже никогда не смогу верить людям. Как можно в очередной раз открыть сердце, а затем жить в постоянном страхе предательства? Мне казалось, что Ганс может быть тем самым, ради кого я смогу забыть тебя и двигаться дальше. Этот путь в итоге привел меня сюда. Теперь ты можешь либо прогнать меня, либо позволить остаться.

Я потянулась через стол и обхватила пальцами горлышко бутылки, мягко отнимая ее у Паука. Наши пальцы на секунду встретились и по коже прошлась волна мурашек. Даже во время этого отчаянного разговора я чувствовала животное притяжение, повисшее в воздухе. Несмотря на все слова, наши тела говорили на ином языке.

Виски опалил горло и опустился в желудок. Холод, что поселился внутри немного потеснился, дав дорогу горячей волне алкоголя. Бутылка с легким стуком опустилась на стол. Руки дрожали, словно после тяжелой нагрузки. Внезапно подумалось, что виски я вью исключительно с Пауком. Наверное, это судьба.

Мужчина медленно поднялся со стула и сделал несколько шагов, оказавшись в центре кухни. От света лампа под его глазами залегли глубокие тени, делая лицо страшнее и загадочнее, чем оно есть.

— Если ты сейчас останешься, то пути назад не будет, — его голос звучал глухо. — Всю оставшуюся жизнь ходить по грани, разве этого ты хочешь?