Где ты? (СИ) - Перышкина Лекса. Страница 56

— Слышишь? Рушиться дворец. Должно быть, Ирика уже убили.

Янтарные глаза Кирена наливались яростью. Он понял, что она загнала его в ловушку, и ненавидел ее сейчас, как никогда. Ее же душила боль от его, полного ненависти, взгляда и жалость к нему же.

— Стерва! — прошипел Кирен — Где он? Где водоворот?

— Прости, Кирен. Прости, так не может продолжаться. — она махом выпила приготовленный заранее сок радолы. Лучше уж умереть от яда, чем под обломками — Ты сам уже не мог остановиться. Твой разум больше не принадлежит тебе.

Тоннель задрожал, с потолка посыпалась пыль. Кирен задумчиво подставил руку, наполняя ею ладонь. Ноэль уже не было страшно, хотя взгляд, которым он одарил ее, отряхнув ладонь, заставил бы даже богов вздрогнуть. Она знала, что это конец.

— Думаешь, что умрешь безболезненно? — какой страшный голос. Лучше бы он кричал и ругался.

У Кирена не было артефактов, в своей силе он был похож на бога. И Ноэль, цепенея, смотрела, как его рука выхватывает из ниоткуда, из воздуха, длинную огненную плеть. Один взмах, и эта плеть обвила ее ногу. Один короткий рывок — и она упала. Запахло обожженной плотью. Платье загорелось, Ноэль с трудом его потушила. Но подняться она уже не смогла: лодыжка от рывка была безнадежно сломана, осколок кости пробил кожу. Боль была практически непереносимой, но она все равно нашла в себе силы посмотреть на него. Ноэль хотела запомнить его даже таким — чужим, незнакомым, перекошенным от гнева.

Кирен сделал только шаг, больше не успел. Целый пласт земли, рухнув вниз, придавил его, навеки погребая под собой. Осталась только конвульсивно дернувшаяся кисть, но и она затихла, обмякнув.

— Кирен… — кричать не получалось, выходил какой-то жалкий скулеж.

Яд начал свое действие, в глазах уже все плыло. Не от слез. От яда, конечно. Собрав последние силы, она подползла к завалу и, приникнув щекой к его руке, сжала в кулаке свой артефакт.

— Прости меня, Кирен…

Никто не узнает, что здесь произошло. Никто не узнает, что Ноэль, умирая, рыдала над телом своего злейшего и любимого врага.

***

— В ее руке был зажат пузырек с ядом. Она выпила его, чтобы не умирать мучительной смертью под обломками. Я тогда рассвирепел, поняв, что попался в ловушку. Я сломал ей ногу, чтобы она не думала умирать без боли. Хоть малейшее страдание, но я доставил его ей. — Инэми замолчал, вспоминая.

— А дальше?

— Дальше? Меня раздавило завалом. Даже мокрого места не осталось. Не самое приятное воспоминание.

Так я вернулся к Матери. Она была зла на меня. Она сказала, что я плохой ребенок. А я сказал, что Она отвратительная Мать. Где Она была, когда Ее ребенку было больно? Почему Она не слушала меня? Она сказала, что я вырос эгоистом, что глупый. Мать наказала меня — разорвала мою душу пополам, но все же потом разрешила переродиться. Так родились близнецы — ты и я.

Знаешь, маги, бежавшие от Кирена, никогда не уходили из этого мира. Общими стараниями они создали подпространство рядом с этим миром, потому, что не могли далеко уйти от Сердца Матери. Если бы ушли — то погибли бы. Мы родились у слабых неистинных магов. Оказывается, у них было пророчество о том, что Кирен вернется. Они боялись и ждали, хранили портреты Кирена в каждом доме, чтобы не забывать ни на миг. И когда мы родились, начались подозрения. Мы росли, и подозрения росли вместе с нами. Знаешь, что дети не умеют молчать? Я сказал матери о том, кто мы, едва научился говорить. Я рассказал ей все. Ты не помнил.

Она тогда сильно плакала, умоляла меня никому этого не рассказывать. «Вы — Инэми и Юнэми. Кирена больше нет, он никогда не вернется» — она говорила это постоянно. Но, чем больше мы росли, тем сильнее становилось наше сходство с портретами Кирена.

Маги были в ужасе. Они решили, что избежать несчастий можно только убив нас. И они пришли за нами во главе со старейшинами. Отец… — Инэми выплюнул это слово, будто оно жгло ему рот — Он ничего не сделал. Он стоял и смотрел на то, как нас собираются убивать. Я до сих пор его ненавижу.

Нас защищала мама. И защищала так яростно, что они никак не могли справиться со слабенькой магиней. — в уголках приподнятых к вискам глаз Инэми заблестела влага — Они убили ее. Они убили нашу маму, но, даже умирая, она спасла нас. Последние капли ее магии ушли на портал, в который она толкнула сначала тебя, а после меня. Нас раскидало в разные стороны. Где оказался ты?

— В лесу близ герцогства Шорри. Дикиор нашел меня в стае рысей. Я не умел говорить, есть, как человек, и вести себя, как человек. Дикиор воспитал меня как сына.

— Я оказался в Рое, где и был подобран кланом Арахмой. Они наемные убийцы и воспитывали меня как себе подобного. Меня учили только двум вещам: выживать и убивать. Любые чувства в их клане — табу. Я сам получал нужные мне знания: языки, письменность, географию и многое другое. Я просыпался и засыпал с мыслью о том, что когда-нибудь найду тебя.

— Сколько нам было лет, когда нас бросили в портал?

— Около трех. Ну, теперь ты счастлив, что знаешь? — Инэми казался спокойным, но Рысь знал, что это не так.

— Я не понял, что тебя гложет? Почему ты не можешь успокоиться?

— Юнэми, ты глухой? — его близнец снова начал злиться — Я только что рассказал тебе о том, что от нас отвернулся весь мир, нас все ненавидят, наша Мать прокляла нас! А ты спрашиваешь, что меня гложет?

— Нет, Инэми, это не я глухой. Это ты слепой! — жестко отрезал Рысь — Мать не проклинала нас, глупый! Она богиня, но даже боги не могут делать все, что им вздумается! Они не могут нарушить установленный порядок! Кирен повел себя, как капризный взбалмошный ребенок! Вместо того чтобы смириться, отпустить Рэю и жить дальше, он закатил Матери истерику с требованием вернуть его любимую игрушку!

— Рэя не игрушка! Она никогда не была игрушкой! — рассвирепел Инэми, вскочив на ноги. Его рука непроизвольно потянулась к рукояти хлыста.

Юнэми остался спокойно сидеть на месте, всем своим видом демонстрируя, что не собирается воевать с братом:

— Да пойми ты! Она НЕ МОГЛА вернуть ее! Мертвые не воскресают, это закон! Думаешь, Ей приятно было смотреть, как Ее ребенок сходит с ума? Думаешь, Она не плакала в тот день, когда Ее ребенок рыдал в храме и умолял Ее о невозможном? Ты хоть раз подумал о том, что чувствовала Она? Что чувствовали другие? Что чувствовала Рэя, когда смотрела с небес на то, что вытворял Кирен? Он никогда не думал о других, и ты не думал!

— Замолчи, Юнэми! — близнеца всего трясло — Замолчи, или…

— Или что? Убьешь меня? Убьешь часть себя? Кирен не вынес груза собственной силы, поэтому сошел с ума. Мать не наказала его и не прокляла!

— Зачем тогда Она порвала душу?! — крикнул Инэми. Этот крик был таким болезненным, словно его рвали повторно.

— Потому, что Она любила своего ребенка. — тихо сказал Юнэми — Она разделила его не в наказание, а чтобы ему легче было жить, чтобы его собственная сила не свела его с ума повторно.

— Что? Что Она сказала тебе? — сипло спросил Инэми.

— Она сказала: «Я разделила тебя надвое, чтобы ты не смог больше желать смерти, и не разрушал наши творения. Весы мира так хрупки. Я разделила тебя, чтобы ты не перевешивал одну чашу, но держал в равновесии обе».

— Почему Она не сказала этого мне? — у Инэми был такой потерянный вид, что у Рыси невольно сжалось сердце. Его близнец сел на пол, из его глаз катились крупные, словно его алмазная капля, слезы — Мама, почему Ты не сказала этого мне?

Подумав, Яур сполз с кресла и обнял брата за плечи, утешая.

— Отвянь, Юнэми. — вяло брыкнулся тот сквозь слезы — Я тебе не девица, чтобы утешать меня.

— Ты хуже девицы. Ты маленький ребенок.

— Что ты сказал?

— Что слышал!

Через пять минут уже не было ни обид, ни слез. Они уже возились на ковре, борясь между собой, как два котенка. Одинаковых котенка.

***

Мертвенно-белый, будто лунный, свет заволок каждый уголок его сознания. В этом свете ему было хорошо, он чувствовал себя здоровым.