От «Наутилуса» до батискафа - Латиль Пьер де. Страница 19

Впрочем, световые органы, явно бесполезные обитателям глубин, едва ли приносят пользу и морским животным, живущим близ поверхности.

Мне на всю жизнь запомнилась чудесная летняя ночь времен моего детства в заливе Жуан, на берегу Средиземного моря. Вместе с несколькими товарищами мы однажды ночью отправились на лодке в море, чтобы испробовать какой-то новый способ рыбной ловли с фонарем, который, кстати сказать, совершенно не оправдал себя. Море было спокойным, даже неподвижным; небо закрыто тяжелыми тучами, которые час спустя разразились грозой. Мы с интересом наблюдали, как в глубине черной, но совершенно прозрачной воды возникали и проплывали мимо неясные световые пятна овальной формы, которые мы принимали за медуз. Вдруг ярко светящееся существо появилось под самым килем нашей лодки.

Это была прозрачная лента, которая плыла, колеблясь широкими движениями, словно струилась в черной глубине… Тело, лишенное каких бы то ни было органов, живая материя в чистом виде, прозрачная, словно хрусталь, светившаяся мягким светом.

«Венерин пояс! — сказал один и? товарищей. — Это такая медуза…»

(Позже я узнал, что это была вовсе не медуза; в остальном он оказался прав.)

Мне захотелось взглянуть поближе на это хрустальное чудо. Кто-то из ребят взял со дна лодки сачок и выхватил прозрачную живую ленту из воды. Я заглянул в сачок — но увидел лишь жидкую студенистую массу, которая комками падала обратно в море сквозь петли сачка, мертвая и бесформенная…

Ктенофоры — таково настоящее название этих чудесных созданий, имеющих либо форму ленты, подобно венерину поясу, либо форму кубка, как те heroes, свет которых мы наблюдали под кормой нашей лодки. Ктенофоры живут в верхних слоях морской воды, в буквальном смысле слова купаясь среди микроорганизмов, которыми они питаются. Им не приходится охотиться за этими микроорганизмами; они просто процеживают сквозь себя морскую воду, задерживая питательные частицы, как мы кислород воздуха.

Нужны ли этим созданиям органы свечения, чтобы добывать себе пищу? Поставленный таким образом вопрос выглядит просто шуткой. Способность излучать свет погубила чудесный венерин пояс, струящийся по воде, словно легкий шарф на весеннем ветру.

В стране слепых

Спустимся снова в океанские бездны, на этот раз гораздо глубже, чем на 2000–3000 метров, где сияют самые великолепные огни живого фейерверка. Поскольку солнечный свет отстоит еще дальше от этих бездн, интенсивность свечения живых организмов, казалось бы, должна увеличиваться пропорционально глубине. Ничего подобного! Глаза многочисленных обитателей больших глубин постепенно атрофируются, а затем исчезают, живые огни гаснут. В самых глубоких океанских впадинах, в 8000—10 000 метров, эта эволюция продолжается: свечения больше нет и все животные лишены глаз [7].

Больше всего слепых среди моллюсков и ракообразных, населяющих океанское дно, поскольку образ жизни позволяет им довольно легко обходиться без глаз. Здесь можно встретить все стадии атрофии, а затем исчезновения зрительных органов: глаз нормальный, но сетчатка лишена пигмента и потому не может выполнять свои функции; глаз лишен фасет; глаз превратился в бугорок на коже головы; глаз исчез совершенно, но глазные отростки еще существуют.

Начиная с 4000 и 5000 метров среди рыб, которые к тому же попадаются гораздо реже, многие лишены органов зрения.

Уже на глубине 2000 метров встречается рыба, у которой нет ни малейшего признака глаз. Это Ipnops agassizi, небольшая рыбка почти классической формы, длиной с карандаш.

Самый типичный представитель безглазых рыб — это безусловно Typhlone nasus (по-латыни: «слепой нос»). Долгое время науке были известны только два экземпляра этой породы, пойманные еще экспедицией «Челленджера» в Океании. Лишь в 1951 году датской океанографической экспедиции на «Галатее» удалось выловить близ Филиппинских островов, на глубине 5000 метров, целых пять экземпляров Typhlone nasus. Голова этой любопытной рыбы действительно напоминает толстый круглый нос, без малейшего следа глаз или рта. Впрочем, в нижней части головы виднеется маленькая узкая щель. И, если мы рассмотрим внимательно это необыкновенное анатомическое устройство, мы обнаружим, что из крошечного ротового отверстия у Typhlone nasus может «выдвигаться» удивительное орудие, напоминающее не то ковш экскаватора, не то широкую лопатку. При помощи такого «орудия» Typhlone nasus роется в придонном иле, словно поросенок в куче навоза. Конечно, при таком способе добывания пищи глаза не нужны!

Шлейф или… треножник?

Другая любопытнейшая рыба больших глубин — это бентозавр (буквально: «глубоководная ящерица»).

До 1954 года бентозавр считался очень редкой рыбой. Он почти не попадался в траловые сети. Ученым были известны лишь два или три экземпляра, пойманных в, Атлантическом и Тихом океанах.

Бентозавр так же слеп, как и Typhlone nasus, однако на голове его ясно видны следы атрофированных глаз. Подобно Typhlone nasus он живет на самом дне морей и океанов, но ведет совсем иной образ жизни. Стройный, темного цвета, с красиво развернутыми плавниками, бентозавр один из немногих обитателей океанских глубин, которого с полным правом можно назвать красивым. Ростом бентозавр не очень велик: 25–29 сантиметров в длину. От грудных плавников его отходят два изящно изогнутых тонких отростка такой же длины, как он сам; нижнее перо хвоста также удлинено и свисает вниз тонкой нитью. Эти отростки должны либо волочиться по дну, либо цепляться за него подобно гайдропам аэростата.

От «Наутилуса» до батискафа - i_023.jpg

Бентозавр.

На первый взгляд назначение всех трех отростков кажется ясным: они служат бентозавру органами осязания, которыми он, плывя над самым дном, «ощупывает» придонный ил в поисках пищи.

Но вот в 1954 году в газетах появилась фотография, снятая в Средиземном море на глубине 2100 метров: длинные, стройные рыбки словно стоят на дне моря на трех тонких длинных ногах. «Ноги» широко расставлены, голова чуть выше хвоста, нос по течению…

Ученые так и ахнули: перед ними оказался все тот же бентозавр. В такой — и только такой! — позе видели его неоднократно на дне Средиземного моря, близ Тулона, пассажиры французского батискафа ФНРС-3. Так он «стоит» на придонном иле, неподвижный, лишь изредка шевеля плавниками, равнодушный к яркому свету прожекторов. Он спокойно позволяет рассматривать себя, фотографировать… И вдруг, сверкнув словно молния, исчезает из поля зрения… чтобы снова застыть неподвижно на своем треножнике в нескольких метрах дальше.

Итак, длинные нитевидные отростки, оказывается, служат бентозавру подпорками во время «стояния» (или «сидения») на морском дне. Прекрасно! Но, скажите на милость, для чего нужны такие же длинные отростки на хвосте или подбородке рыбам, живущим в толще морских вод, в так называемой пелагической зоне, или пелагиали (от греческого слова «пелагос» — «открытое море»)? И, в частности, свирепым глубоководным хищникам вроде уже известного нам Stomias boa, которые заглатывают добычу живьем?

Или: для чего нужна глубоководной рыбе, по имени Ultimastomias mirabilis («удивительнейшая пасть»), волокнистая борода, в десять раз превышающая длину самой Ultimastomias mirabilis (50 сантиметров при средней длине рыбки 4–5 сантиметров)? Этому лютому хищнику, наверно, очень неудобно таскать за собой такую огромную, словно у сказочного Черномора, бороду, особенно если учесть, что Ultimastomias mirabilis обычно охотится на рыб одинакового с ним роста.

Рот или… верша?

Чем больше мы узнаем о животном царстве больших глубин, тем яснее становится, что это целый особый мир, бесконечно разнообразный и невероятно причудливый. Обитателей этого все еще мало изученного мира никак нельзя свести к одному или нескольким типам; трудно даже найти у них какие-либо общие, им одним присущие признаки.