От «Наутилуса» до батискафа - Латиль Пьер де. Страница 21
Значит ли это, что на глубине до 3000 метров солнечный свет еще оказывает какое-то воздействие на живые организмы?
И еще одно свойство, присущее только обитателям больших глубин, хотя оно и встречается у них довольно редко: некоторые глубоководные животные окружены какой-то студенистой, желатинообразной оболочкой. А некоторые рыбы, каракатицы и кальмары словно заключены в прозрачные капсулы.
Для чего?
Почему?
Недоуменным вопросам нет конца.
Глава четвертая
МОЖНО ЛИ ПОЙМАТЬ МОРСКОГО ЗМЕЯ?
Мы знаем так мало…
Глубоководное траление дало науке немало ценных сведений о живых существах, населяющих недра морей и океанов, во всяком случае в пределах 5000 метров глубины.
Но вся беда в том, что нам, в сущности, трудно определить, много или мало знаем мы о таинственном мире океанских глубин. Что представляют собой эти странные существа, к которым так подходит название «чудовища», хотя они совсем не чудовищны по своим размерам? И, главное, много ли в глубинах вод других животных, которые не настолько неуклюжи и неловки, чтобы попасться в наши грубые и чрезвычайно примитивные ловушки?
Одно несомненно: когда в глубоководные сети попадают рыбы длиной 50 сантиметров, мы называем их большими; рыба длиной один метр — редкое исключение. Несомненно и другое: если в океанских глубинах существуют рыбы (или другие морские животные) величиной 3, 5, 10 или 20 метров, их никак не возможно поймать с помощью современных глубоководных орудий лова.
Как же тогда проверить, имеют ли хоть какое-нибудь реальное основание бесчисленные морские легенды и поверья о гигантских животных, будто бы населяющих загадочные океанские глубины: о морских змеях, громадных спрутах и кальмарах — чудовищных кракенах и других необычайных и страшных существах?
Ну, в отношении кракенов мы можем с уверенностью сказать: да! А вот что касается пресловутого морского змея, размеры которого даже по самым преувеличенным сообщениям не превышают размеров большого кита, кто осмелится сегодня поручиться, что все рассказы о нем — лишь плод досужей фантазии или разгоряченного страхом воображения?
Мальчишка, забрасывающий в спокойные воды Марны удочку с самодельным крючком из согнутой булавки и вытаскивающий при этом одних пескарей, и ученый-океанограф, извлекающий тралом с глубины 2000 метров весьма скромных по размерам рыб, по существу вооружены примерно одинаково. Мальчишка имеет столько же шансов подцепить на свой крючок, щуку, сколько океанограф — поймать современным тралом морского змея.
Если вы, просидев несколько часов подряд с удочкой в руках на берегу какого-нибудь заветного омута или ямы, возвращаетесь домой с пустыми руками, вы вините в своей неудаче рыболовную снасть, отсутствие клёва, плохо выбранное время или дурную погоду, но никогда не подумаете: «В этом омуте нет рыбы!»
Все искусство рыбной ловли, как известно, заключается в том, чтобы в подходящее время и в подходящем месте поставить той или иной рыбе подходящую ловушку. Но пытался ли кто-нибудь хоть раз поставить подобную ловушку морскому змею?
Один из самых выдающихся океанографов нашего времени, датчанин Антон Брун, однажды сказал нам:
«Все наши современные орудия глубоководного лова еще крайне примитивны и несовершенны. Я мечтаю ловить стальными удочками, с соответствующими крючками и наживкой на глубине тысячи, двух тысяч и трех тысяч метров. Трудно даже вообразить, какая добыча нас при этом ожидает!»
В настоящее время с точки зрения науки невозможно-отрицать существование на больших глубинах такой крупной и такой длинной рыбы, которая могла бы, появляясь лишь изредка на поверхности морей и океанов, породить многочисленные рассказы очевидцев о встречах со страшным морским змеем.
С тех пор как Уильям Биб опустился в недра океана и увидел своими глазами то, что происходит там внизу, глубоко под нами, ученый мир вынужден был признать, что все наши глубоководные драгирования еще не дали нам сколько-нибудь точных и исчерпывающих знаний о жизни в толще морских вод; хуже того — они во многом ориентировали нас неправильно.
Так, при первом же погружении батисферы на глубину 400 метров Биб увидел восемь больших креветок и отметил: «На этой глубине нам ни разу не удавалось поймать драгой таких крупных креветок».
Надо сказать, что до погружения в батисфере Бибу приходилось часто заниматься глубоководным тралением на том же месте, в районе Бермудских островов. И вот уже в первые минуты погружения он убеждается, что знания его во многом ошибочны. А он был уверен, что хорошо изучил эти воды!
На следующий день Биб сообщает с глубины 600 метров:
«Либо во время погружения мы проходим сквозь зоны, необычайно богатые живыми организмами, либо в наши глубоководные сети попадает лишь ничтожная доля того, что они встречают на своем пути» [8].
В тот же день, покачиваясь на конце тонкого стального троса на глубине 500 метров, Биб замечает:
«Мои сомнения в эффективности современных методов драгирования на больших глубинах подтверждаются обилием морских животных крупных размеров, встреченных мною как раз в тех слоях воды, откуда наши глубоководные сети обычно возвращались пустыми, что указывало, как мы предполагали, на полное отсутствие в этих слоях воды каких бы то ни было живых организмов».
Вот перед иллюминатором батисферы появляются морские рыбы-драконы, сверкающие ярко-зеленым светом. Только шестнадцать экземпляров этих созданий добыты океанографами всех стран с помощью глубоководных тралов. Здесь же, перед глазами Биба, — целых четыре великолепных рыбы-дракона, причем каждая из них вдвое крупнее тех, которые были известны до сих пор ученым. А вот и другие существа, совершенно незнакомые, никогда никем ранее не виденные, и среди них — громадная рыба из семейства иглоротов, длиной не менее двух метров, то есть в четыре раза более крупная, чем все выловленные до сего времени экземпляры этой породы.
На глубине 720 метров перед иллюминатором, в который не отрываясь смотрит Биб, возникают четыре странные рыбы, которых знаменитый исследователь не решается причислить к какому-либо известному семейству или виду: «Тонкие и стройные, с удлиненными и заостренными мордами, они неподвижно держались в воде, стоя почти вертикально на своих хвостах».
Несколько раз Бибу удалось разглядеть смутные контуры больших рыб; но все они проплывали слишком далеко от батисферы, «на самом конце луча прожектора», и Биб не смог определить, к какому виду они принадлежат.
«Я должен отметить, — пишет Биб, — что на глубине 900 метров число крупных рыб явно увеличилось. Мы насчитали более дюжины их — от одного до шести метров длиной, и соответственно большее число огоньков».
Что касается первых пассажиров батискафов, то их рассказы о фауне больших глубин, к сожалению, не имеют большой научной ценности, поскольку они не были зоологами.
Но вот в октябре 1954 года французский батискаф ФНРС-3 был предоставлен наконец в распоряжение ученых. «Отныне батискаф принадлежит науке», — этими словами заканчивалась статья капитана Жоржа Уо, командира ФНРС-3, о рекордном погружении на 4050 метров.
И действительно, с этого времени батискаф начинает свою настоящую деятельность. Не заботясь более о рекордах, он опускает в морские глубины тех, кто может увидеть там нечто действительно интересное и ценное для науки. Конструктор батискафа инженер Пьер Вильм уступил свое место в кабине ученым: биологам, геологам, физикам.
При первых же погружениях батискафа ученые сделали волнующее открытие: на дне Средиземного моря, неподалеку от Тулона, они обнаружили странную рыбу, которая «стояла» словно на треножнике, упираясь в морское дно тремя длинными, тонкими отростками, отходившими от ее грудных плавников и хвоста. Когда в ноябре 1954 года в печати были опубликованы фотоснимки удивительной рыбы, ихтиологи с немалым изумлением узнали в ней давно известного им бентозавра. До этого времени (как мы уже рассказывали в предыдущей главе) бентозавр считался чрезвычайно редкой глубоководной рыбой, встречающейся только в Атлантическом и Тихом океанах и почти никогда не попадающейся в глубинные сети.