Поворот не туда (СИ) - Хайруллин Миша. Страница 12

— Нэйт, — я приседаю, — прости меня… — встаю, — за вчерашнее. В ванной.

Похититель останавливается, смотрит на меня исподлобья, а потом, выдохнув, подходит ближе и кладёт руки на мои плечи.

— Ничего страшного. — он трёт переносицу, — А ты прости за то, что ударил тебя об кран.

Он отходит, уже выглядя совсем не так, как две минуты назад: на лице едва заметная улыбка, а движения более свободные. Он действительно извинился? Кажется, это было искренне. И всю зарядку я улыбался, как дурак.

Сколько времени я здесь? Сколько мы живём по расписанию? Я будто нахожусь в картинной галерее, хожу по длинным коридорам, блуждаю, глядя на изображения, но не могу найти то, что заставило бы меня остановиться, задуматься о том, что здесь изображено; сосредоточиться, быть внимательнее, понять, что я чувствую…

На завтрак — приготовленная мной каша и апельсиновый сок. Смотрю на оранжевую жидкость в прозрачном стакане, беру его в руки, отпиваю. Холодный.

— Я сегодня задержусь. — Нэйт смотрит в упор: чувствую, как в моём лбу медленно начинает прожигаться дыра. Поднимаю глаза и медленно киваю.

День проходит будто на автомате. Весь дом я отдраил от и до, не заходя лишь в одну комнату, в которую мне заходить запрещено. Эта чёрная стальная дверь, всегда запертая несколькими замками, очень часто манила меня к себе, но я знал, что, если поддамся искушению, отыщу ключи — мне не жить. И очень часто казалось, что те сны, снившиеся мне каждую ночь, были лишь воспоминаниями. А то, что существовало в моей голове, как сны — похищение, Лиса, кровь, удушье, избиения… Казалось, будто это и есть правда. Всё настолько перепуталось, что голова кружилась в вальсе.

Третий раз тру тряпкой во всех немногочисленных шкафчиках. Открываю тот, что с книгами, тру там. И решаю внезапно передвинуть книги. Стопка небольшая, так что двигается легко. За книгами находится что-то блестящее, будто чей-то глаз в кромешной тьме. Достаю до туда рукой, беру и понимаю, что это ключ. Большой, стальной ключ. Сглатываю. Слышу неподалёку какой-то скрежет, стук, быстро прячу ключ в карман штанов и передвигаю книги обратно. Это он? Дверь открывается.

Бегу в направлении к ванной, мельком гляжу на часы, — 19:58.

Закрываю дверь и сажусь у стены, плотно закрыв уши. А зачем я их закрываю? Что я не должен слышать? Навязчивая идея заседает в голове. Я, подождав минут пять, медленно опускаю руки. Кажется, все барьеры вдруг рушатся. Слышу пронзительные крики, какой-то звон, а потом резкий звук, похожий на тот, что возникает, когда включают генератор.

И я вдруг понимаю, что слышал крики каждый вечер. Закрывал уши и внушал себе, что ничего не слышу и не понимаю. Зачем я это делал? Я ведь понимаю, что он убивает людей. Каждый день — новый голос, проливающийся дождём.

Ноги дрожат, но встать я могу. Медленно приоткрываю дверь и облегчённо выдыхаю, понимая, что та не скрипит. Тихо шагаю, зная, где всё происходит. Да, в той самой комнате, куда мне вход воспрещён. Подхожу на цыпочках, даже не дыша.

В спальне настолько светло от включённых лампочек, что сразу режет глаза. Я останавливаюсь перед закрытой дверью, боюсь даже вдохнуть, слыша возгласы, смех и какой-то шум мотора. Надо лишь открыть дверь. Вставить ключ, повернуть ручку и увидеть асолютно всё. Подхватить ближайшее оружие, подбежать к нему и убить. Отшатываюсь назад, вытирая кулаком мокрые щёки. Я ведь должен поступить правильно? Я должен… Убить его? Чтобы он больше не делал людям больно. Никогда. Но в горле стоит ком, а руки дрожат, глаз начинает дёргаться лишь при одной мысли о том, что я собственными руками могу сделать с ним что-то. И тогда я больше не смогу услышать его голос, не смогу почувствовать его взгляд на себе, не смогу больше ощутить его заботу. И будто на перепутье я вновь оказываюсь, не могу решить, куда мне наступить. Да что со мной такое? Хочу ударить себя, выбить все мысли из головы, обновиться! Почему я выгораживаю его? Почему?

Достаю ключ. Я решил. Я просто войду и взгляну на всё. И дальнейший исход сам придёт. Ведь так? Вставляю ключ, начинаю поворачивать, представляя, как войду туда, скажу ему, что он — ужасный человек, к которому я ничего, совершенно ничего не чувствую… Совершенно ничего… Застываю на месте, слыша, что звуки в комнате прекратились. Смотрю на ключ. Не подходит. Вытаскиваю его, сжимаю в руках, не в силах отойти и на шаг. Дыхание спёрло, сердце сию секунду остановится. Шаг. По лбу катятся капли. Ещё шаг. Рёбра сдавливает. Поворот ключа.

И я, словно возвращаясь из тумана, гляжу на него… В окровавленных по плечи руках Нэйта бензопила, с которой стекает алая жидкость, всё его тело, обнажённое по пояс, в чужой крови. Его белые волосы слиплись, стали того же цвета, что и руки. А улыбка с лица медленно сходит. И комнату пронзает громкий грохот свалившейся из его рук бензопилы.

— Пташка? — его голос растерян, он отталкивает ногой пилу, подходит ближе, а я отхожу в страхе. — Ч-что ты здесь делаешь? Ты должен быть в ванной. — Он оттирает рукой лицо, но в силу того, что они окрашены в один и тот же цвет, ничего не происходит, он начинает улыбаться виновато, будто щенок, нашкодивший в неположенном месте, — А-Адам, я… — давно меня не называли по имени. Это обращение вдруг выводит меня из оцепенения. — давай поужинаем вместе? — Нэйт подходит, берёт меня за руки и глядит с надеждой, — А? А потом примем ванну вместе… Хочешь? — его голос становится на тон выше, — Почему ты молчишь? Не молчи, Адам! Не молчи! Не молчи, чёрт возьми!

От пронзившего страха я отталкиваю его, закрываю уши и начинаю орать во всё горло:

— Псих! Ты сошёл с ума! Ты просто чёртов псих! Ненавижу тебя!

— Пташка, я…

— Молчи! Ты и представить не можешь, что я хочу с тобой сделать! Я хотел убить тебя! — глаз дёргается. — Я убегу! Подам на тебя в полицию!

Ноги будто не чувствуют пола, бегут очень быстро. Я вставляю ключ в скважину и поворачиваю, слышу щелчок.

И все сны воплощаются в реальность. Бегу среди трупов, наступая на них, спотыкаюсь о чужие оторванные руки и ноги, но бегу, стараясь делать вид, будто мне кажется. Сон, это ведь просто сон. А я — вымышленный герой.

***

— Ох, Адам, милый, как давно я тебя не видела! Где же ты был? — лицо женщины за стойкой растягивается в улыбке.

— Решил внезапно бросить всё и уехать отдыхать. И да, хочу извиниться за отсутствие оплаты счетов… Странно, что свет мне не отключили.

— Адам, — женщина смотрит на меня со странной улыбкой. — о чём ты? Все счета оплачивались.

Увожу руку за голову и неловко улыбаюсь:

— Извините! — выпаливаю быстро и срываюсь с места.

В квартире пусто и тихо. Полки покрылись слоем пыли, на столе лежит нетронутое яблоко. Когда я только пришёл сюда, то обнаружил, что Джо нет. Скорее всего, он каким-то образом сумел сбежать.

В полицию я не обратился. При одной мысли об этом сердце сжималось очень сильно. После того, как я выбежал после двухчасового бега по лесу на дорогу, еле-еле словил попутку и понял, что нахожусь очень далеко от дома. Но я благополучно добрался. Устроился снова на работу, правда теперь на дневную смену, потому что из университета меня отчислили. На календаре дата висела почти на два месяца позже, чем была. Я так долго был там… Это время летело слишком незаметно, некоторые дни сливались воедино и собрать всю картину по полочкам было очень сложно.

Но меня радовало, что Джо не погиб. Я был счастлив, что не нашёл его трупа в квартире. И каждый день, просыпаясь в одиннадцать, я собирался идти в полицию.

«Это подождёт. Ещё есть время. У тебя куча дел» — говорил я себе.

«Тебя могут отправить в психушку» — убеждал я себя.

«Таких людей наказывает жизнь, а не тюрьма».

И каждый день вместо полиции я шёл на работу.

Под ногами хлюпала грязь, погода не внушала доверия от слова совсем. Фонари начинали работать, а узкие улицы теперь были опасным местом. Я старался идти домой как можно быстрее, боясь повторения событий. Уже почти подойдя к подъезду, меня вдруг передёрнуло. За спиной послышался щелчок, схожий с тем, который издаёт фотоаппарат при съёмке. Колени начинают дрожать, как и руки. Быстро достаю магнитный ключ и забегаю в подъезд, дыша от страха с огромной скоростью.