Приключения Ариэля, Рыцаря Двух Миров (СИ) - Катканов Сергей Юрьевич. Страница 15

— При покупке коней нас опять попытаются прирезать? — улыбнулся Ариэль.

— Ты не думай, что в нашем мире живут сплошь одни негодяи, — немного поморщился Жан. — Есть гнилые места, я их нюхом чую, а так в основном народ нормальный.

Через несколько часов ходьбы они зашли в небольшой городок. Жан спросил у прохожего, где тут можно найти ювелира, ему показали, и вскоре они вошли в маленькую лавочку, где их встретил старый грустный еврей.

— Мой друг вернулся из далёких стран, — важно начал Жан, — он привёз из своих странствий один камень, который теперь хотел бы продать, если вы дадите за него нормальную цену, — он протянул еврею крупный сапфир.

Ювелир долго вертел камень в руках, подносил его к самому носу, отодвигал на расстояние вытянутой руки, цокал языком и качал головой. Потом начал медленно говорить:

— Я мог бы вам сказать, что этот камень — сущая безделица, которая стоит не больше, чем несколько серебряных монет, но я так не скажу, потому что старый Исаак за всю свою жизнь никого не обманул. Этот камень — чудо. Я никогда не видел сапфиров такой чистой воды и глубокого цвета. Из какой же страны привёз благородный рыцарь такое сокровище?

— Из Индии, — поторопился вставить Жан.

— Так ведь Индий — несколько, — еврей продолжал рассматривать камень. — Есть люди, которые считают, что царство пресвитера Иоанна тоже в Индии, — при этих словах Жан вздрогнул, а Ариэль посмотрел на ювелира с интересом, но тот смотрел не на них, а на сапфир. — Впрочем, если бы старый Исаак был слишком любопытен, то он не дожил бы до седых волос. Итак, благородные рыцари, я могу дать вам этот камень 50 золотых. Честно признаюсь, если вы хорошенько побегаете, то сможете выручить за него больше, но у меня просто нет больше денег.

— Мы согласны, — быстро сказал Жан, которого присутствие в ювелирной лавке сильно нервировало.

Когда они покинули ювелира, на поясе у Жана в добротном кошельке висело целое состояние.

— Я смотрю, евреи — хороший народ, — с удовольствием сказал Ариэль.

— Нормальный, — почему-то опять раздражённо буркнул Жан, и Ариэль решил пока не беспокоить его.

Они без труда купили двух хороших коней и покинули городок по той единственной дороге, которая из него вела. Когда вокруг вновь стало безлюдно, Жан, наконец, расслабился и заговорил первым:

— Ты знаешь, Ариэль, я в Ордене уже больше 10 лет, и за всё это время ни разу не держал денег в руках. Храмовникам запрещено иметь деньги, и это меня никогда не огорчало. Покупать, продавать, прицениваться, торговаться — для меня это сущая мука. Когда мы с братьями отправлялись в какой-нибудь дальний путь и нам выдавали на дорогу несколько монет, я всегда просил их избавить меня от необходимости прикасаться к деньгам. Надо мной даже смеялись: «Жан, наверное, думает, что все монеты раскалённые и никогда не остывают». А я просто не люблю всё, что связано с куплей-продажей. И вот рядом со мной рыцарь, ещё более далёкий от денег, чем я.

— А мне всё это показалось интересным, — сказал Ариэль чуть ли не мечтательно. — Я как-нибудь попробую сам расплатиться, а может быть, ещё и поторгуюсь, — Ариэль рассмеялся, а Жан глянул на него с опаской.

— Не по себе мне, дорогой Ариэль, я, видимо, должен показать тебе наш мир, но кто я такой, и что я сам-то знаю о нашем мире?

— Да ты не переживай, похоже, ваш мир сам себя показывает. Смотри — рыцарский замок.

— Здесь, должно быть, живёт какой-нибудь барон средней руки. Ну что ж, надеюсь, нам покажут наконец нормальное рыцарское гостеприимство.

На стук в ворота открылось небольшое окошечко, в нём показалась испуганная физиономия слуги, который быстро выпалил: «Господин не может вас принять», — и окошечко тут же закрылось. Обескураженный Жан постучал ещё раз, окошечко вновь сразу же отворилось, словно слуга ждал повторного вызова.

— Твой господин что, болен?

— Да, он болен, — торопливо согласился слуга.

— Но ведь он может приказать проводить нас в одну из комнат и покормить?

— Нет, он не может этого.

— Он что, вообще ничего не может? — Жан начал закипать.

— Он может всё, — протараторил слуга, — но он вас не примет, — окошечко опять захлопнулось.

— Болен этот барон, должно быть, на голову, — усмехнулся Жан. — Никогда с таким не встречался. Если я скажу братьям, что храмовников не приняли в рыцарском замке, они просто не поверят. Ну что ж, значит опять нам дорога на постоялый двор.

Искомое заведение сыскалось неподалёку, они поужинали в своей комнате, помолились и уже собирались ложиться спать, надеясь, что шум за стенкой вскоре смолкнет, но не тут-то было. Шум только усиливался, и вскоре к ним в комнату ввалился, сорвав дверь со слабого крючка, пьяный юноша. Он едва держался на ногах, лицо его было весёлым и бессмысленным, дорогая батистовая рубашка залита красным вином, и в руках он держал бутылку.

— Вы не представляете, господа, как я счастлив видеть в этой вонючей дыре благородных рыцарей. Устал от быдла, просто сил моих больше нет. Вы непременно должны выпить со мной. Это божественный напиток. Настоящее кипрское. Такое и король не каждый день пьёт.

Не дожидаясь приглашения, гость бухнулся за стол, и друзьям ничего не оставалось, как только последовать его примеру. Гость, половину расплескав, налил глиняные кружки. Ариэль пригубил вино и сказал:

— Действительно, прекрасный напиток.

— О, я не сомневался, что благородный рыцарь оценит по достоинству это вино. Скажу вам по секрету: оно стоит безумных денег, да мне не жалко. Мне никогда ничего не жалко! — он стукнул кулаком по столу. — А мне и жалеть-то нечего, — он вдруг зарыдал, но вскоре его пьяные слёзы просохли, и он, ехидно взглянув на рыцарей, спросил:

— Вы, должно быть, надеялись получить приют в замке моего папаши?

— Было дело. А он что, ни перед кем не открывает ворот? — спросил Жан.

— Ни-пе-ред-кем, — икнув, заключил повеса. — Знаете почему? Если вас впустить, значит придётся кормить, а еда стоит денег, а денег ему жалко. Он и сам-то порою питается плесневелым хлебом.

— Барон так беден?

— О, что вы, он сказочно богат. Сказочно! — вдруг закричал пьяный юноша и вновь зарыдал, но это опять длилось недолго. — В подземельях его замка стоят семь больших сундуков с золотом, — гость перешёл на таинственный шёпот. — Это не шутка, господа. Я сам видел эти сундуки. Впрочем, это было несколько лет назад. Сейчас там может быть уже и девять сундуков, а то и десять. Мой папаша умеет выжимать золото из грязи, одного только он не умеет — тратить. Сей недостойный рыцарь страдает страшной скупостью. А ведь это грех, господа, да-да, я вас уверяю: скупость — самый страшный грех! От него даже слуги все разбежались, ведь он их почти не кормил, не говоря о жалованье. Остался только один слуга, похожий на него. А ведь у папаши — большие поместья, которые приносят огромные доходы, и все они идут в сундуки. Он просто не в состоянии взять оттуда ни одной монеты. Он даже родному сыну отказал в содержании, я бедствую, господа, я страшно бедствую.

— Но вы пьёте очень дорогое вино, — усмехнулся Жан.

— Да… — повеса пренебрежительно махнул рукой. — Смог перехватить взаймы несколько монет. Сжалился один меняла, а вообще мне уже давно никто не даёт в долг, потому что я всем должен. И по многу. Так вот думаю, что мне эти несколько монет? Купил лучшего вина, всяких голодранцев налипло. Вот, кутим. Но всё это ерунда. А ведь у меня, господа, горе. Недавно на турнире мне безнадёжно испортили шлем. Мой старый мятый шлем теперь уже совсем ни на что не годен. Папаша, когда ещё был в состоянии тратить деньги, купил мне доспехи, самые дешёвые, конечно, но с тех пор он и этим меня не балует. И вот шлем окончательно накрылся. А скоро турнир. Что же мне делать, господа? Я в полном отчаянии.

— Мы могли бы купить вам шлем, — сочувственно сказал Ариэль.

Гуляка, мигом протрезвев, встал и, высокомерно глянув на Ариэля, сквозь зубы процедил:

— За кого вы меня принимаете? По-вашему, я нищий попрошайка? Вы осмелились предложить мне милостыню? Мне, потомку древнего рода?