Каменка (СИ) - Лучанинов Александр Сергеевич. Страница 52

— Тьфу ты! — Гена недовольно поморщился.

— Только вот в рану мне плевать не надо. Антисанитарно это… ой! — он зажмурился, пережидая приступ боли. — Ты хренотень-то эту победил?

— Какую? Оборотня? Нет… не знаю. Я ему глаз выбил, это точно.

— Ясно. Значит скоро он вернется и сожрет нас смешно.

— В каком смысле? — не понял Володаров.

— В таком, что с одним глазом картинка становиться плос-кой и ему будет сложно понимать расстояния до вещей. Представляешь, злой до черта оборотень скачет за тобой по церкви и носом в углы тыкается. Будет смешно.

— А, все шутки шутите. Вам бы помолчать немного, побе-речь силы. Вы, когда говорите, у вас грудь шевелится и кровь идет.

— Ты мою грудь не трожь. Не для тебя, Палыч, моя роза цвела, — он хихикнул и облизнул пересохшие бледные губы. Затем, запустив руку в карман штанов, выгреб из него на пол несколько патронов для ружья. — На, вот. На случай если псина все же надумает вернуться.

Гена кивнул, но промолчал. Ему сейчас не хотелось ду-мать об оборотнях. Даже о тыкающихся носом в углы.

На какое-то время Молчан замолчал. Сперва он морщил-ся и постанывал, но после закрыл глаза и затих. Володарова это испугало не на шутку. Он нервно пощупал шею сельского головы в попытке найти пульс.

— У тебя пальцы холодные, — не открывая глаза произнес Молчан. Его голос был спокойным и ровным, как у только что проснувшегося человека.

— Извините, просто вы так замолчали, что я подумал…

— Рано мне еще, Палыч. Рано. Что там с кровью?

Володаров аккуратно приподнял превратившуюся в несу-разный мокрый комок куртку и посмотрел. Рана все еще вы-зывала в нем нехороший трепет, но кровотечение останови-лось. Он не знал, хорошо это или плохо. С одной стороны, это могло означать, что у Молчана есть все шансы выбраться из передряги живым, но с другой — что ему просто на просто больше нечем кровоточить.

— Вроде остановилась.

— Тогда посади меня.

— Что? Нет, вам лучше лежать.

— Я говорю, посади меня, — надавил голосом Молчан. — Курить охота.

— А я отвечаю — нет! — надавил голосом в ответ Володаров.

— Хватит орать, — донеслось едва слышно из дальнего угла здания.

Гена не задумываясь развернулся на месте и наставил пи-столет на Зинаиду Петровну, удобно примостившуюся между двумя большими обломками рухнувшей колокольни и все это время молча наблюдавшей за происходящим.

— Ага, давай еще пальни, приблуда. Чтоб уж наверняка, — старуха недовольно фыркнула.

— А, это вы, — убедившись, что источником звука был не оборотень, Володаров вернул пистолет в кобуру.

— Не давай дураку этому здесь папиросами дымить. Пус-кай, вон, на улицу ползет и там самоубивается.

— Тебя, Зинка, вообще никто не спрашивает, — бросил Молчан, запустил два пальца в нагрудный карман и выудил оттуда самокрутку.

В этот момент что-то зашевелилось в темном закутке моз-га Володарова, какое-то сомнение, вопрос, еще не до конца сформировавшийся, но уже требовавший ответа.

— Вот как был ты всегда, Валера, гадом, так им до гроба и останешься, — продолжала старуха. — Все-таки не зря я душу твою поганую прокляла. Не зря…

— Душу? — Молчан говорил только правой половиной рта. В левой у него была зажата самокрутка. — Что ж ты сразу не сказала? Душу она прокляла… Тоже мне, беда. Напугала ежа голой жопой. Знал бы, что все так, сидел бы сейчас себе спокойно дома. И Палыч тоже. И ты.

— Папироса… — задумчиво протянул Володаров, нащупы-вая тот самый вопрос.

— Что ты там боромочешь? — сельский голова курить хотел явно больше, чем жить. Стиснув зубы от боли и едва не отку-сив кусок от торчавшей изо рта самокрутки, он приподнялся на локтях и начал ползти к ближайшей стене.

— Папироса, — снова повторил Володаров, будто в трансе наблюдая за тем, как Молчан, вопреки всякому здравому смыслу плюнул на зиявшие в груди раны ради дурной при-вычки.

Добравшись, наконец, до стены и заняв полусидячее по-ложение, Молчан приподнял брови и посмотрел на участко-вого.

— И тебе тоже? Сейчас, — он достал из кармана еще одну самокрутку и протянул ее Володарову. — На, угощайся.

— Папироса, — вместо того, чтобы забрать самокрутку Гена принялся настойчиво тыкать в нее пальцем, будто показывая на что-то. — Папироса!

— Да что ж ты заладил-то? — не выдержал Молчан.

Наконец-то вопрос в голове Володарова принял форму. Скудную, не полную, но этого хватило, чтобы начать спраши-вать.

— Разве у вас карман не порван?

— Да? — Молчан проверил и действительно, палец, кото-рый он сунул в карман, вышел с другой стороны через боль-шую дырку, оставшуюся после удара оборотня. — Ты смотри, и правда, порвался. Хреново… — он тяжело вздохнул, под-курил и затянулся. — Любимая рубаха была.

— Но как вы?… — Гена не мог подобрать необходимые сло-ва, от чего часто моргал. — Откуда папиросы в порванном кармане? Разве они не должны были выпасть?

— Пф, — сельский голова вернул на место кусочек ткани так, чтобы тот был снова похож на карман, и натренирован-ным до автоматизма движением извлек из складки очеред-ную самокрутку. Белую, ровную, аккуратно скрученную и без единого пятнышка крови. — Я все думал, когда же наша Ага-та Кристи заметит?

— Как вы это делаете?

— Каком к верху. Смотри сюда, — он отложил новенькую самокрутку в сторону, затем залез в карман штанов и достал оттуда еще одну. Точно такую же. Положив ее рядом с пер-вой, он нащупал в мокром комке, бывшем милицейской курткой, то, что, по его мнению, было карманом, порылся в нем и вытащил на свет третью. Она, как и предыдущие, была чистой, хорошо скрученной и совсем не мятой.

— Это что, какой-то фокус? — Гена принялся судорожно вспоминать все разы, когда при нем закуривал Молчан.

— Та не, — он махнул рукой, выпустил густой клуб дыма, затем закашлялся и, накрыв рукой рану поморщился. — Ско-рее несчастный случай.

— В каком смысле?

— Да тут так сразу и не поймешь, в каком, — Молчан за-думчиво потеребил самокрутки, разложенные им на полу, а после продолжил. — Лет семь назад дело было. Я тогда был пошустрее чем щас. Золотые годы, — он ухмыльнулся. — Как, говорится, мужчина в самом рассвете сил. Ну, и угораздило меня застрять в лесу нашем на пол дня. В туман попал, прям как сейчас. Не совсем так же, но ты понял. Тогда пустые дни реже были и короче. Их особенно не боялись, но все равно старались дома переждать… Короче, черт дернул за гриба-ми сходить, а в итоге заблудился в трех соснах. Бродил по туману, как дрожжи. Холодно, сыро, сигареты кончились. Не день был, а говно какое-то. И тут вдруг вижу, кто-то впереди на дереве упавшем сидит. Сутулый такой, низенький. Я его позвал, а он не отзывается. Сперва подумал, что показалось просто. Что корягу странную нашел, на человека похожую. Но хрен там плавал. Я как ближе подошел, так точно понял — не коряга. Дед какой-то. Волосы седые, длинные, нос суч-ком таким… Да что я тебе рассказываю? Ты его сам уже ви-дел. Лесовик наш.

— Это который у меня ботинок спер? — уточнил Володаров.

— Ага, он самый. Ну так вот. Я же тогда еще не знал, кто он. Подхожу к нему, значит, и спрашиваю: «Что, дед, тоже заблудился?»

— А он что?

— Да ничего. Сидит себе, вперед смотрит куда-то, — не до-курив самокрутку даже до середины, Молчан затушил ее об пол и щелчком отправил в дальний угол. — А у меня ноги бо-лят, жуть просто. Находился по лесу с самого утра порядоч-но. Ну, я возьми, да и сядь рядом. Вот… Сидим мы с ним, значит, вдвоем, молчим. Не знаю, о чем он тогда думал, и думал ли вообще, но у меня в голове одни сигареты были. Дурная привычка, что с нее взять. Я его и спрашиваю: «Есть, дед, курить?» Он молчит, будто не видит меня совсем. Ну я возьми с дуру и ляпни: «Эх, душу бы сейчас за курево отдал». И тут лесовик поворачивается ко мне, медленно так, будто на шарнирах, руку распрямляет и пальцем своим сухоньким мне в карман на рубахе тычет. Я по первой растерялся, не понял ничего, отодвинулся подальше, а он все тычет. Ну, то-гда до меня доходить потихоньку начало, чего он от меня хочет. Я руку в карман, раз, а там самокрутка лежит. «Во де-ла, — думаю, — откуда ж ей там взяться?» Точно же помню, как все карманы обшарил. Да и самокруток с роду не делал, обычные всегда курил, магазинные. Но тогда я сильно замо-рачиваться не стал. Всякое бывает, а в тумане особенно. За-курил, сижу, грущу, в туман гляжу. Жду пока закончится. Вот так и проглядел, как лесовик ушел. Казалось бы, вот он, справа сидит, мочит, а потом бац, как и не было его совсем. Только я один на поваленном дереве посреди леса дымлю. Мне еще, помниться, тогда подумалось, что может и дей-ствительно, не было никакого лесовика? Может туман со мной злую шутку сыграл? Да так я задумался, что чуть с ду-ру всю самокрутку не скурил. Затушил ее, чтоб на потом оставить. Как ни как хрен его знает сколько сидеть при-шлось бы. И вот тут-то все до меня, дурака, дошло, когда я ее в карман себе сунуть начал, а там еще одна лежит.