Горе-волшебник. Книга 1 (СИ) - Касперович Алла Леонидовна. Страница 50

А Трисса… Трисса была просто обворажительна. Как всегда, на ней были черные мужские штаны, но сегодня вместо мужской просторной рубахи она надела женскую приталенную блузу. Я впервые увидел, какая у нее узенькая талия. А еще ей очень шел бирюзовый цвет ее блузу. Ничего себе! Трисса даже надела серьги. Они были серебряные, и с них свисали капельки бирюзы. Волосы девушка закрепила сзади серебряной заколкой, и тяжелая огненная копна спускалась вниз по спине. Как же Трисса была прекрасна! Да ни одна Корнелия с ней даже рядом не стояла!

Я решил не рассказывать друзьям, что сегодня ночью здесь уже был. И тем более я не стал рассказывать Пару, что виделся с Зариной. А то он уже мне все уши про нее прожужжал. У него было всего несколько тем для разговоров, и одной из них была именно Зарина. Вот и сейчас он высматривал в толпе пестрый старушечий платок.

И тут он как припустил вперед с криками:

— Зарина-а-а-а! Зарина-а-а-а!

Мы с друзьями двинули за ним. Париус схватил какую-то бабульку за локоть, развернул ее к себе, извинился и побежал дальше. Его бы прыть да на Физкультуре. Он еще долго так бегал, пока не уселся на стул. На стул за стол харчевни «Усталый путник». Очень подходящее название.

— Все, я устал! — объявил Париус и сделал знак подавальщице, чтоб она подошла. — Мне, пожалуйста…

И он перечислил то, что я б и за неделю не съел. Мы же с Гэном и Триссой заказали по яичнице и куску пирога с чаем.

— Но я ее все равно найду! — объявил Пар, когда покончил с едой. Он выглядел уже не таким растроенным. — Обязательно найду! Знать бы только как…

Вообще то я знал, как. У меня на языке вертелись слова, но я решил пока не рассказывать друзьям о своем вчерашнем выходе в Город. К тому же Зарина сама мне сказала, что ее можно найти, если она понадобится. А раз Пар никак не может ее найти, то, значит, не сильно она ему и нужна.

Мы еще немного побродили по Городу и вернулись назад в Школу. На завтра задали очень много, и мы (и даже я!) не хотели нарваться на неприятности накануне Нового года. Профессора пригрозили, что те, кто будут плохо себя вести и учиться, не пойдут на праздник. Еще чего не хватало! Чтоб я да не праздновал Новый год! Ну уж нет! Да я самый паинька из паинек!

Вернувшись в свою комнату, я тут же перепрятал подарки. Самым надежным местом мне показался шкаф. Все равно тут прятоть больше негде. Ну, теперь можно и за домашнее задание засесть. Профессора будто сговорились и назадавали нам кучу письменной работы, так что я просидел над свитками до самого вечера. На самом деле с заданием на завтра я справился быстро, но решил сделать и на все остальные дни до самого Нового года, чтоб больше не отвлекаться на это, а вовсю наслаждаться предпраздничным настроением.

С друзьями мы встретились за ужином. Все они выглядели уставшими, и даже Гэн, хоть ему не в новинку целыми днями просиживать штаны за учебниками. А самым исстрадавшимся из нас точно был Пар — он вообще никогда толком домашнее задание не делал, а тут его папка куда-то делся, так что отмазать своего сынка он точно не сможет. Поэтому сейчас толстяк развалился на стуле и даже не взглянул на свою тарелку, которая из ниоткуда появилась перед ним. И только когда мы с друзьями указали ему на нее, он немного ожил, хотя все равно еле ковырялся вилкой в тарелке, отчего мы всерьез заволновались.

После ужина мы сразу же разошлись по своим комнатам — доделать то, что еще не доделали. А раз я доделал все, то решил сходить в Сад и немного пострелять. Оказалось, что Трисса тоже об этом подумала. Так что мы встретились как раз возле входа в отгороженную часть Сада, где мы могли спокойно стрелять, но боясь, что продырявим кого-нибудь.

— Мар!

— Тоже пострелять?

Мы вошли внутрь и взяли каждый свои луки. Немного постреляли, а потом я спросил:

— Трисса, а ты чего такая довольная?

— Я? — девушка сделала вид, что удивилась. — Есть причина.

— А? Какая?

— Мама написала, что Лизариуса понизили в должности, так что отец ходит злой-презлой.

— Это, конечно, здорово, но я не совсем понял…

— Это значит, что отец может ему отказать.

А? А?! А!

— Э… То есть, он перестанет быть твоим женихом?

— Да.

Я чуть лук на радостях не выронил, но, к счастью, удержал. Не хватало мне еще именно сейчас перед Триссой опозориться.

— Трисса, это же здорово! — я осторожно положил лук на землю и подошел к девушке.

— Да, — повторила Трисса. — Мама написала, что отец так и грозиться сделать.

Все. Я так больше не могу.

Я стоял достаточно близко от Триссы, чтобы дотянуться до нее, так что я притянул ее к себе и поцеловал. Не легонько, как в прошлый раз, а крепко, чтобы ей и в голову не могло прийти, что я что-то там перепутал, и что мне нравится совсем не она. Лук Триссы упал на землю, и она обвила мою шею обеими руками.

— Трисса… — выдохнул я. Дышал я с трудом, но от этого в груди еще слаще становилось. — Я…

Девушка прижала палец к моим губам, заставив замолчать.

— Тише, — сказала она. — Не сейчас.

Я прошептал:

— А когда?

— Когда я точно буду знать, что не выхожу замуж за Лизариуса.

Оладка перепеченная! Как же я сейчас хотел, чтобы этого гада никогда не существовало! Хотя, тогда ее отец нашел бы кого-нибудь другого. Кого-нибудь другого… Кого-нибудь другого. Кого-нибудь другого! Кого-нибудь меня!

— Трисса, я знаю, что делать!

— Что? — спросила она, склонив голову набок. Как же она сейчас прекрасна! Ее лицо раскраснелось, глаза блестели, а волосы растрепались. Как же она прекрасна!

— Я, я стану твоим женихом!

Трисса округлила глаза, а потом покачала головой:

— Спасибо, Мар. Но ты же знаешь…

— Да знаю я все! — перебил ее я. — Но у меня точно получится! Я тебе обещаю!

Я думал, что она снова начнет говорить о том, что из этого ничего не выйдет, но Трисса меня удивила. Она привстала на цыпочки и легонько меня поцеловала.

— Хорошо, — сказала она. — А пока… а пока давай не будем о нас никому рассказывать. Никому. Даже Гэну и Пару. Если отец узнает, то заберет меня из Школы.

— Угу. — Сейчас я вообще на все согласен был, лишь бы только всегда вот так ее обнимать.

Назад мы возвращались, когда на небе уже была луна. Нам очень хотелось идти держась за руки, но мы этого не делали, потому что даже в этот час в Саду было много людей — его украшали к празднику.

Лежа в кровати я то и дело дотрагивался до своих губ и очень глупо улыбался. К счастью, никто этого не видел.

Двадцать шестой день месяца Емля был одновременно и обычным, и необычным. Как всегда, он начался с завтрака в Столовой, и здесь опять же как всегда было очень шумно, только теперь это был взволнованный шум, ведь до Нового года оставалось всего четыре дня.

Мы с Триссой старались не выдавать себя и, похоже, у нас это хорошо выходило, разве что Гэн на нас странно поглядывал. Пар же снова был бодр и весел и уплетал свой завтрак за обе щеки.

Нормальных уроков у нас в тот день не было, потому что все готовились к празднику и очень часто профессора срывались, чтобы где-нибудь с чем-нибудь помочь. И это было здорово, потому что учиться не хотел никто. И даже Гэнриус. После так называемых уроков он умчался в Библиотеку доделывать что-то очень важное, но сказал, что к учебе это не относится. Надо же, а он тоже может удивлять. Пар ушел по своим делам, а мы с Триссой пошли в мою комнату.

Я сидел на кровати, прижавшись спиной к стене, а Трисса прижималась своей спиной к моей груди, и я крепко обнимал свою красавицу. Как же мне было хорошо и спокойно!

Мы очень много разговаривали, но только очень тихо, чтобы нас никто не услышал. Хотя кто нас мог подслушать, если все заняты?

Следующий день прошел точно так же, и следующий, и следующий тоже. А потом наступило тридцатое Емля. В воздухе так и пахло праздником, тем более, что это был еще и Свободный день. Вчера я полвечера потратил упаковывая подарки, зато получилось вполне ничего. Кроме колчана для Триссы, я приготовил еще один подарок и очень волновался, понравится ли он ей. Я очень надеялся, что понравится.