Never Let You Down (СИ) - Кошелева Кристина "V-Villy". Страница 31

Под конец дня Элис таки затащила оставшихся с ней Бетти и Мишель на дегустацию вина — и надо признать, французское вино действительно отличается на вкус от того, что продают в Америке, даже в лучших винных магазинах. Оно слаже, крепче, чувствуется, что ему не один десяток лет и виноград и правда был лучшим. Элис даже не заметила, как опьянела, и почему-то она была в разы пьянее Бетти и Шелли, что сопровождали ее до номера, в котором она, кстати, спала одна — её не шатало из стороны в сторону, ей не становилось слишком хорошо или слишком плохо, скорее, её клонило в сон и она чувствовала некую расслабленность. Дойдя до номера, Роджерс тут же плюхнулась на кровать, написала Стиву и Баки, что ложится спать, выложила пару фото, и обняв подушку, уткнулась в нее носом и, казалось бы, мгновенно ощутила, что проваливается в сон, но чувство сонливости и успокоения перебила холодная рука, плавно обвивающая её талию со спины. В полудреме Элис прижалась к такому же холодному телу, чуть поежилась и сладко промычала.

— И с каких пор ты так спонтанно отправляешься в путешествия по Европе? — ожидаемо раздался голос возмущенного Локи.

— С тех пор, как я Элис Роджерс-Барнс, и ровно до тех пор, пока я не Элис Лафейсон, — промурлыкала та, поворачиваясь к трикстеру лицом. Она уткнулась носом ему в грудь, а он провел ледяными пальцами вдоль её ребер, отчего её тело, чуть более теплое, чем обычно, очевидно, от палящего Парижского солнца, покрылась мурашками величиною с кулак. Локи вздохнул, понимая, что количество решений его «проблем» только что снизилось до одного.

В коридоре послышались шаги — тихие, но шкрябающие по полу, словно кто-то в полусне надел шлепки и решил пройтись до туалета. Но Мишель Джонс, являющаяся причиной звука, явно выходила из совместного с Паркером номера не для того, чтобы сходить в туалет, раз забрела она к Элис. Девушка поправляет копну кудрявых волос, и без стука открывает дверь в номер настежь. Её глаза тут же округляются, Шелли прикрывает рот рукой, чтобы не запищать, и тихо сползает на пол, опираясь о дверной косяк.

На кровати мирно сопела Элис, прижимаясь вплотную к богу обмана, одетому довольно просто, но со вкусом. Локи зарывался носом ей в волосы, неаккуратно разбросавшиеся по всей подушке, его руки были сомкнуты в замок где-то на пояснице блондинки, и с каждым её вздохом прижимались к её телу всё сильнее и сильнее. Мишель почти сразу узнала создание, которому Элис позволяла так близко к себе находиться, через пару секунд она поняла также и то, что раз Роджерс-младшая не отталкивает его от себя, то, очевидно, что вместе они довольно давно — заслужить любой кредит доверия любого Роджерса очень сложно, — а это значит, что Элис очень много ей не рассказывала, а это приводит Джонс к выводу о том, что до утра, или хотя бы до рассвета, ждать ни в коем случае нельзя, и выход только один: будить Роджерс и пытать её до изнеможения.

— Твою мать! — горланит Джонс на весь коридор, разбудив Локи и Элис, заставив из практически синхронно приподняться и взглянуть в сторону двери, — И это, значит, вот этого вот ты от меня скрывала лет… — Мишель начала быстро считать на пальцах годы от их выпускного до поездки во Францию, — Пять лет?! Ты монстр, Элис!

И в Мишель летит подушка.

Всю ночь Джонс не могла отцепиться от Роджерс, не давала ей спать и отдыхать, постоянно дергая и суя свой любопытный нос во всевозможные случаи и моменты её жизни за последние несколько лет, выпытывая, принимал ли Локи Лафейсон в них участие. Сам трикстер, словно кот, расположился у Элис на коленях, вытянув руки вперед и изредка издавая довольное мычание, прижимаясь к ней сильнее и сильнее. Кажется, ему ласкало эго то, что Элис помнит каждую минуту, проведенную с ним, но абсолютно не в силах вспомнить тот год, что провела без него. Но и в то же время, он жутко расстраивался из-за того, что без него Роджерс-младшая чувствует себя неполноценной, опустошенной и ненужной, пусть её и окружает заботливая семья, дорогие ей люди и друзья — подавляющее их большинство были рядом в тот год, но в любом случае, девушка провела его словно в холодной воде под толщей льда, в ожидании, когда же он, наконец, оттает, в полном неведении, что происходит на поверхности.

Элис встретила утро, как она и ожидала, в компании одиночества, а не Лафейсона, на что лишь раздраженно вздохнула, в очередной раз напоминая себе о словах, вычитанных на одном из форумов: «Он ветреный, и скорее всего, просто играет с тобой, и рано или поздно, но он тебя оставит, как поношенную куклу», и в последнее время, Роджерс старалась готовить себя к мысли о том, что так и будет — сколько бы он ей в вечной любви не клялся и сколько бы раз не обещал сделать её своей. Девушка одевалась, с некой грустью смотря на каждый предмет одежды, а в особенности грустно ей было замечать кольцо на безымянном пальце, которое подарил ей Локи. Словно оно было пустышкой и ничего не значило.

Но все её сомнения и раздражения падают куда-то в бездну, когда со спины её обнимают холодные руки. Элис вздрагивает и оборачивается, чуть вскрикивая от неожиданности. Она смотрит на Лафейсона, широко улыбающегося и зажмурившегося, немного хихикающего, и улыбается ему в ответ, целует в щеку, и опускает глаза чуть ниже — и видит, что кроме полотенца на нем нигошеньки нет. Манит? Естественно. Но надо держать себя в руках.

— В следующий раз, когда проснусь без тебя, ты проснешься без головы, — шикнула Элис, демонстративно поворачиваясь к нему спиной.

Локи тяжело вздохнул, сделал максимально серьезное выражение лица, и взглянул на Роджрес-младшую так, как обычно в фильмах смотрят на предмет своего воздыхания. Но в его взгляде виднелся и некий кусочек печали, такой незаметный, и скорее уже привычный, что Элис даже не придала ему значения. Он знал каждую мелочь, о которой она когда-либо задумывалась. И сомнения в нем тоже не были тайной. Ещё его мать подметила, что он видит, что чувствуют все, кроме него самого. И сомнения Элис в нем тоже не являлись для него какой-то тайной или секретом, а вот его переживания и попытки понять, что же делать, чтобы не загубить жизнь ей, и чтобы, при этом, делать её счастливой, обязаны остаться за кулисами.

— Не осмелитесь, мисс Роджерс, — произнес он, целуя её в лоб. Его волосы немного влажные, от них пахнет какими-то хорошими духами, как и от всего его тела, но волосы всегда пахли по-особенному — Элис уткнулась носом ему в ключицу, а потом чуть приподняла голову, чтобы ощутить этот холодный аромат — то ли мяты, то ли просто свежей травы.

— Почему это? — тихо сказала Элис, смотря ему в глаза.

— Потому что вы слишком сильно меня любите, — с хитростью в голосе прощебетал трикстер, крепко целуя возлюбленную в уголок глаза, — Потратите на меня пару часов своей жизни?

Эдис вздыхает, и без сомнений, без дрожи в голосе, уверенно и твердо произносит то, что, наверное, звучит не на каждом свадебном алтаре:

— Хоть целую вечность, — она опускает уголки губ, наблюдая за тем, как Локи, кажется, начинает светиться изнутри, если не загораться вовсе от её слов.

Весь день они и впрямь проводят вместе, словно что-то нераздельное и неразлучное. Элис не может оторвать взгляда от него — хотя вчера ей хотелось посмотреть на фонтаны, походить по тихим улочкам, заглянуть в пекарню или кафе, чтобы попить знаменитый французский кофе и отведать круассанов с клубникой, но сейчас, в данный момент все её мысли поглощены им, им и только им.

На улице, по которой они сейчас прогуливались — вдвоем, наедине, без лишних глаз и людей, — играла громкая музыка. Скрипка, альт и контрабас с виолончелью, играют под небольшой сценой под крышей — очень гармонично, что-то грустное и романтичное. Головы Роджерс и Лафейсона тотчас же посетила одна и та же мысль — такую музыку надо играть вечером. А ещё лучше ночью, когда гирлянды, что висят над их головами, светятся, словно звезды в ночном небе, когда фонари, что стоят тут возле каждого окна, освещают сине-сизые дома и силуэты города влюбленных своим теплым светом, когда улица пахнет как-то волшебно, когда в воздухе шумит тишина, от которой кажется, что в мире остались только они вдвоем. И никто больше никому не нужен. Когда остается только ждать рассвета и наслаждаться каждый другим, впадая в забвение и запирая себя в золотой клетке, что создают внеземные чувства.