Тяжёлая вода (СИ) - "Arno". Страница 71

Поначалу Джаг хотел было взять с собой Марну. От ее ума в деле могла быть польза. Но потом передумал — люди могут не то подумать: мол, он не такой уж безраздельный капитан на своем корабле, раз таскает за собой всюду свою негритянку. Подумал это и сам скорчился от омерзения своим мыслям.

Это когда ж ты, Джаг Марно, стал заботиться о том, что про тебя другие скажут?

На входе в здание совета капитанов стояли двое часовых. На вид — ну обыкновенные головорезы. Мессере Улирет не лишне было бы выдать им какую-то форму. А то ведь как-то не красиво выходит — главное здание колонии охраняет шпана. Хотя, с другой стороны, толковому человеку сразу ясно, что в этом городе его, за дела, происходившие в море, в клетку не посадят.

Головорезы без вопросов пустили Джага внутрь. Солнце в это время уже начинало нещадно припекать, а толстые каменные стены дома капитанов сохранили внутри приятные остатки утренней свежести.

Никто его не встречал, и не поставил табличку со стрелкой «сход бандитов проходит там». Повинуясь наитию, Джаг не пошел наверх, на второй этаж, а решил осмотреться внизу. И первая же дверь, которую он открыл, вела в комнату, уставленную мягкой мебелью и устланную коврами, настолько мягкими и искусными, что ступать по ним в сапогах было даже малость некомфортно. Однако, об уюте речи не шло — в комнате сидел Фариз Улькаир, и по его взгляду было понятно, что он не забыл немного позорного ухода без добычи с борта корабля, ныне зовущегося Козлом, что ходит под командованием капитана Джага Марно, Буйного Джага.

Улькаир вольно развалился на диване, но, при появлении Джага, чуть приподнялся и едва заметно напрягся. Джаг, возвратив ему злой взгляд с процентами, тоже уселся на диван, но на другой, на должном расстоянии от недруга, и так, чтобы их разделял столик.

Заговорить первым решил Улькаир.

— Джаг.

— Фариз, — отозвался Джаг.

Впрочем, дальше приветствия разговор не зашел.

От восстановившейся тишины в комнате сделалось до тошного тягостно. Джаг не собирался продолжать, и его соперник, видимо, тоже. Это было принципиальное мужское состязание — кто кого пересидит.

Никто не выиграл и не проиграл, потому что в комнату вошла Улирет. Она знала, что капитаны знакомы и от общества друг друга совершенно не в восторге. Заметила также угрожающие нотки во взгляде обоих, которые ясно говорили: с этим уродом я работать не буду.

И в ответ на это в ее взгляде явственно прочиталась страшная усталость.

— Почему все капитаны, которых я знаю, ненавидят друг друга?!

Джаг бросил взгляд на Улькаира, отметил, что он тоже смотрит на него, и они почти синхронно посмотрели обратно на женщину. А та уже взяла себя в руки:

— Я понимаю, что вы друг друга не любите, но мне совершенно не интересно, за что. Прошу вас обоих вести себя как мужчины, без истерик. Я пригласила вас сюда, потому что хочу предложить вам дело. Денежное дело.

«Я собрала вас здесь, потому что у меня есть дело, за которое ни один законопослушный капитан не возьмется, и я намерена загребать жар вашими руками»

— О какой сумме идет речь? — поинтересовался Улькаир.

«Насколько нагло ты рассчитываешь нас обмануть» — перевел для себя Джаг. И отметил, что в ходе мыслей у него с магребцем здорово схож.

— Зависит от того, сколько заработаете. Мне нужны корабли с командами для перевозки груза.

«Зависит от того, насколько хватит моих мозгов и вашей тупости. А повезете вы контрабанду, за перевозку которой даже вроде бы не грешивших ранее купцов без разговоров отправляют на эшафот»

— Откуда забрать и далеко ли плыть? — спросил Джаг. — Я как-то не собирался в дальнюю дорогу. Море Цепей меня во всем устраивает.

«Не томи, подруга, и не пытайся меня обмануть. Если не начнешь говорить по делу, то сделке не бывать»

— Переплывать океан не нужно. Ваш курс ляжет сначала на остров Святого Адмы, а затем на один неприметный остров в Россыпи, где вас будут ждать люди, которые примут груз на борт. Чтобы подчеркнуть серьезность намерений, я готова предложить вам аванс по две тысячи такатов каждому.

Это было уже что-то. Солидно, даже весьма. Но Джаг не спешил с выводами и бросаться на бесплатный сыр. Браться за дело, не зная его истинной стоимости, соглашаясь на участь помогальника, а не партнера — было не в его правилах. И хотя сумма задатка, довольно немалая, уже могла что-то говорить о предполагаемой прибыли, так быстро соглашаться на дело он все же не намеревался. Улькаир, как заметил Джаг, тоже не показывал мордой, что у него на уме. Хотя деньги ему, должно быть, требовались не меньше.

Словно прочитав его мысли, Улирет воздела очи горе, тяжело вздохнула и мрачным голосом произнесла, глядя на обоих:

— Черт, да ради кого я тут бисер мечу? По вашим гнусным харям сразу видно, что вы оба — редкостные бандиты и за золото глотки кому угодно перегрызете. Так почему бы не поговорить на чистоту?

Мыслями Джаг хотел было по привычке перевести для себя ее слова на более правдивый язык, но запнулся на первой же мысли — тут откровеннее и не скажешь.

— Послушайте, мессера, — проговорил Джаг, скрыв удивление, — я рад, что мы с вами нашли общий язык, но яснее от этого пока ничего не стало. А что до золота — за него глотки грызть станут и беззубые.

Улькаир тоже в стороне не остался:

— Да. Не терпится узнать, в чем обстоятельства дела и какова его реальная сумма в звонкой монете.

— Янтарное дерево, тысяча триста метров брусом. Быстро погрузили и доставили в нужное место. За услуги каждому по десять тысяч такатов, плюс две авансом.

Теперь понятно, почему она не стала петлять и выложила все в открытую, подумал Джаг, — шила в мешке не утаишь. Дело совершенно незаконное, об этом все знают.

После нескольких мгновений напряженного осмысления этих слов, первым заговорил Улькаир:

— Это не того ли янтарного дерева, на торговлю которым авантийский король наложил эмбарго?

— Да, — сказал Джаг. — Не то ли это янтарное дерево, возить которое позволено только капитанам, одаренным королевской торговой доверенностью? И за которое людей, ее не имеющих, коли поймают — казнят прямо в море, даже на берег не везут?

А в мыслях, тем временем, лихорадочно прикидывал, по какой цене такой груз может уйти. Торговля янтарным деревом в авантийской империи была фактически запрещена, потому как король порешил крепко наложить лапу на столь выгодное дело. На островах Моря Цепей этот вид деревьев произрастал в больших количествах, а изделия из него славились своей редкой красотой. За метр янтарного бруса в Авантии сейчас давали такатов сто, не меньше, и получалось — сто тридцать тысяч. Но надо было принять во внимание незаконность сделки, а это рубило примерно двадцать, если не все тридцать процентов цены на всевозможные взятки чиновникам и таможенникам. Так что, предположим, товар мог уйти за сто тысяч такатов. Двадцать четыре тысячи — перевозчикам, и после этого дочка Улирет поимеет с дела семьдесят с лишним тысяч.

— Да, это именно то самое дерево, о котором вы подумали, господа. А что? Сдрейфили?

У суки совершенно точно есть хватка. Иначе и быть не могло.

Улькаир, тем временем, тоже завершил подсчеты и пришел к тому же выводу — его сухая смуглая харя нахмурилась.

— Нам, стало быть, по двенадцать на капитана, а вам — все семьдесят?

— Не кривите морды, господа пираты! — строго одернула их Улирет. — А про мои расходы вы забыли? Все это дерево надо было где-то найти, нарубить и напилить из него брус. И все это под носом у авантийской власти. Мой поставщик сильно рискует, занимаясь этим делом, и желает видеть золото. Так же, как и те, кто повезет груз на ту сторону океана. К тому же, без меня никакого дела и не было бы. Так что решайте сейчас, или проваливайте. Я предлагаю вам огромные деньги за пару недель в море.

Джаг был с ней в целом согласен. Действительно, отсюда до Святого Адмы — суток пять при хорошем ветре, а оттуда до этого безымянного острова в малой цепи — меньше двух недель даже при плохом. Не надо никого убивать, не надо подставлять свое брюхо, никакой пальбы, никакой резни. Отвези груз и получи свои деньги.