Простые смертные (СИ) - Брэйн Даниэль. Страница 9

Снейп не видел Энни, но голос слышал откуда-то справа, оттуда, где теперь была капельница: там мелькало яркое рыжее пятно.

— Я не виню вас, Сев, — весело болтала Энни. Она возилась где-то у стойки с палочками. Потом Снейп почувствовал, как Энни подошла и отсоединила иглу от его руки. — Я виню только себя. Уехать и забыть покормить вас — непростительно. Но да, я такая… легкомысленная. Иногда.

Снейп поздравил себя с новой Энни. Насколько очередной вариант плох или, напротив, хорош, он пока не определился.

— Сейчас я сделала все: покормила, напоила, вы выспались… Вам нравится эта комната? Вы считали, что она моя, да? Но нет. В ней жила одна тень. Уходить не захотела, вам придется делить с ней постель, пока я не сочту нужным ее вышвырнуть. А как вам палочки? Что-нибудь получилось? Но здесь все равно нет вашей…

Энни несла счастливую чушь, а Снейп ждал, когда она снова сорвется. Он был уверен, что его прогулку безнаказанной она не оставит, что через минуту, через десять или через час ему придется ответить за попытку спастись.

— Книги, Сев, ты увидел книги? Зелья, как же я их любила! — Похоже, Энни развлекалась, как девочка. — Зелья и заклинания. И «Волшебные твари и где их искать»… Знаешь, я даже на тебя не сержусь. Наверное, я бы тоже не выдержала в одиночестве, это ужасно. Ужасно… Темный дом, никого нет, тишина и призраки… Страшные, неосязаемые призраки.

Энни села с правой стороны кровати. Снейп не мог повернуть голову, да и не очень хотел. Ему было слишком хорошо по сравнению с тем, что он испытывал раньше, настораживала только Энни — рыжая Энни. Слишком спокойная и неправильная, усыпляющая, как затишье перед бурей.

— Тянут холодные незримые лапы… Скажи, Сев, ты ведь не сердишься на меня? Я ударила тебя кочергой. Я подумала, что кто-то забрался в дом.

Энни стащила со Снейпа белокурый парик, бросила его на пол и принялась перебирать его собственные волосы.

— Я всегда думала, почему ты такой… Наверное, причина всему — твои зелья. Испарения. И твоя бледность, и нездоровый вид. Я не смогла бы жить в ваших подземельях, как здорово, что Шляпа отправила меня на другой факультет.

«Какая еще шляпа?» — раздраженно подумал Снейп. Болтовня Энни начинала его утомлять, но он терпел и не решался проявить характер.

— Стоило бы помыть тебе голову, но нет, не сейчас. Ты еще слишком слаб.

Снейпу смертельно захотелось заснуть. Отчего-то ему показалось, что сон окажется спасением от гнева Энни: он пропадет, а она, быть может, забудет обо всем, что было этой ночью. Он решил, что она накачала его чем-то, полностью подавляющим волю, потому что он не столько боялся, что было бы совершенно естественно, сколько был ее присутствием раздражен, но даже издавать подобие недовольного мычания ему было неохота.

— Сев, а может быть, мы уедем? — вдруг прощебетала Энни. — Далеко-далеко, туда, где нас никто не найдет. — Она поднялась, чем-то загремела, потом обошла кровать и встала прямо перед лицом Снейпа. — Смотри, что у меня есть.

То ли в ярком свете, то ли от избытка лекарств Снейпу показалось, что у Энни действительно ярко-рыжие волосы. Выглядела она не очень естественно, как молодящаяся дама средних лет, а прическа ее напоминала старое воронье гнездо.

В руках она держала кочергу.

— Если бы я ударила тебя чуть сильнее, я бы тебя убила, — просто заявила Энни. — Мне стоило больших усилий правильно рассчитать удар. А ты меня даже не видел — ты махал в мою сторону палочкой и, наверное, проклинал. Какие заклинания ты знаешь, а, Сев? Расскажи мне.

Энни села.

— Расскажи, — капризно попросила она, а кочерга угрожающе ткнулась Снейпу в нос.

Откуда-то возникло изображение: красные угли, пламя, раскаленная кочерга. Снейп уже где-то это видел, но как-то так, издали, со стороны. Он подумал, может ли подобное прийти в голову Энни, и решил, что — да, может. Только надеялся, что не придет. Он не был готов к таким пыткам. Ему было лень кричать и чувствовать что бы то ни было.

Энни тем временем вспоминала какую-то чушь.

— Мы были хорошими друзьями. Мы играли, мы колдовали. Ты говорил, что нам ничего не грозит, и нам и правда ничего не грозило. До тех пор, пока…

Снейп не слушал, только морщился, когда кочерга ненавязчиво утыкалась ему в лицо. Ярко-рыжая Энни была похожа на ведьму.

А она начала водить пальцем по груди Снейпа, сначала поверх одеяла, потом просунула руку к голому телу. Снейп уже не сомневался, что игривое настроение Энни — прелюдия к чему-то очень скверному, но Энни только выписывала на его коже знаки или буквы. Больше всего ему хотелось оттолкнуть ее и наорать — пошла вон, проваливай, ты меня утомила своей трескотней, и перестань меня трогать.

Снейп не знал, врет она или нет, умеет ли она колдовать или нет, да и временами начинал сомневаться, умеет ли он. Что все эти палочки — только игрушки, а все остальное — бред больного воображения. Энни рассказывала о детстве взахлеб, как об очень дорогом воспоминании, а Снейп думал, что все это тоже похоже на ложь. В остатках его памяти было все что угодно, только не Энни.

И не колдовство.

Энни стянула со Снейпа одеяло, какое-то время подумала, неотрывно смотря на его голую грудь. Потом она встала и обворожительно улыбнулась — или, по крайней мере, она так считала, Снейп же внутренне задрожал.

— Я сейчас приду.

Не было ее довольно долго. В прошлый раз ее отсутствие закончилось нервным срывом, и хорошо, что не у самого Снейпа. Тогда он выдержал, сейчас ему было все равно, только бы стояла тишина и никто не копошился рядом. Откуда-то были слышны подозрительные побрякивания, и, когда Энни появилась в комнате, Снейп понял, что худшее еще впереди. Так просто и так быстро она сегодня от него не отвяжется, и долгожданного покоя ему не видать.

— Ты небрит, Северус. Надо это исправить.

Снейп вспомнил про пеленки, которые Энни заботливо подкладывала под него. Сейчас они были бы кстати — он с трудом, не зная, лежит ли что под ним сейчас, удержался от непроизвольного мочеиспускания, потому что Энни поставила на прикроватный столик металлический поднос, на котором были тазик и опасная бритва. Жажда покоя была тут же сметена проснувшимся инстинктом самосохранения.

«Господи, — взмолился Снейп. — Пожалуйста. Господи, я очень хочу жить».

Энни села на кровать. Рыжие лохмотья совсем закрывали ее лицо, и что она вообще в состоянии видеть, Снейп не знал и даже думать не хотел, какая часть его тела будет невзначай отрезана. Что он вряд ли переживет бритье и останется в целости и сохранности, он уже не надеялся, наивно рассчитывал только, что будет не слишком больно или что он сразу же потеряет сознание.

Энни бережно готовила его к процедуре. Иногда она касалась его лица настолько нежно, что Снейп готов был орать от ужаса, но чаще просто пыталась открутить ему голову, что было больнее, но логичнее. «Логика, — думал Снейп, — не надо ее искать. Иначе самому можно спятить».

Он все еще был жив и цел. Он был готов продлить это состояние, только не знал, каким образом. Мозг орал «беги и спасайся», тело возражало — «бессмысленно, лучше быстрый конец, чем долгое его ожидание».

Энни зашипела каким-то цилиндриком в руке и обмазала Снейпа пеной так щедро, что он и сам перестал что-либо различать. Зато он услышал, как Энни раскрыла бритву, почувствовал, как она поднесла её к лицу, и затаил дыхание, ежесекундно готовясь к неотвратимой неизбежности.

Страх был только страхом боли. Снейп не понимал, что значат эти его «приливы», как он их назвал: следствие приема каких-то странный снадобий или иная реакция организма, а возможно, произнесенный пусть и про себя приговор переставал казаться пугающим. Если тебя сажают на электрический стул…

Говорить. Наша главная задача — говорить с ними, иначе они сойдут с ума.

Снейп вздрогнул, Энни вовремя отняла бритву.

— Осторожней, Сев, — капризно укорила она, — иначе останешься без носа. Без своего длинного, всюду сующегося носа.