Ева (СИ) - Фрес Константин. Страница 132

Он хотел снять шлем для того, чтобы меньше пугать маленькую просительницу, но, кажется, прогадал и лишь напугал её еще больше. При виде бледного, жестокого лица ситха с насупленными бровями, с взглядом исподлобья, с суровой складкой у жестко изогнутых губ, она затрепетала, и, кажется, даже постаралась рвануть прочь, но наткнулась на холодные панели камеры медитации.

Уродливый старый Палпатин всегда улыбается и поёт сладкие речи. Его обвисшая кожа, морщинистые дряблые руки отвратительны, но ведь он дарил тебе наслаждение сегодня?

От человека, ещё не старого, но пропахшего войной и смертью, солдата, а не придворного сластолюбца, палача с жестоким лицом, что сидел перед ней в кресле, ожидать такого великодушия было бы странно. "Убить", — говорили его глаза и недобро улыбающийся рот. Убить как можно более жестоко, вот что.

— Дыши, я сказал, — с ноткой некоторого раздражения произнёс Вейдер, нетерпеливо стискивая подлокотники кресла.

Девушка, смирившись, кое-как справившись со своим страхом, сделала несколько частых глубоких вдохов и "поплыла". Хрустальные чистые глаза затуманились, она отшатнулась, и на лице медленно стало проявляться равнодушие.

— Что это? — спросила она у ситха, внимательно наблюдавшего за реакцией. Наверное, он решил накачать её наркотиками, чтобы… чтобы она продержалась подольше.

— Кислород, — отрезал он, убедившись, что слегка опьяневшая девушка успокоилась, и истерика как будто отступила. — Ещё!

Она покорно вдохнула вновь, и, кажется, у неё закружилась голова.

— Говори, — велел Вейдер, неприязненно морщась. — Я слушаю тебя.

— Лорд Вейдер, я пришла просить за свою мать! — выпалила девушка, прижав руки к груди. Дарт Вейдер кивнул головой, и тонкая длинная телескопическая трубка вытянулась из панели стены, подставив под руку ситха комлинк.

— Имя, — произнес Вейдер.

— Элоиза Рейн, милорд! — горячо выкрикнула девушка. — Милорд, она не виновата! Её обвиняют в сепаратизме, но это не так! Она верная подданная Империи, она вдова героя! Она не могла! Ей грозит смертная казнь, но это недопустимо, она ни в чем не виновата!

Вся эта пылкая речь, разумеется, была заготовлена для Палпатина. Не удивительно, что он не захотел слушать столько много слов…

— Дыши, — перебил пылкие излияния Вейдер, чтобы хоть как-то заставить её замолчать. Ему потребовалось некоторое время, чтобы найти нужное дело и немного ознакомиться с ним. Поняла это и девушка и умолкла, нервно сжимая и разжимая пальцы.

Мельком Вейдер взглянул на неё и вновь увидел эту странную, возвышенную одержимость в глазах. Она достигла своей цели, и то, что она пережила ранее, уже не имело никакого значения.

— Сожалею, но я не могу помочь, — произнёс он, наконец, пробежав глазами список обвинений. Хрустальные глаза невероятно широко раскрылись, и вместе со слезами их наполнил всеобъемлющий ужас.

— Как? — прошептала девушка, прижимая пальцы к губам, словно желая поймать рвущийся из груди крик. — Уже поздно?! Я опоздала?!

Вейдер одним движением развернул свой комлинк к ней и повернул экран так, чтобы он был прямо перед лицом девушки.

— Нет никаких обвинений в сепаратизме, — жестоко сказал он. — Кто вам это сказал? Это ложь. Муж вашей матери, Энжей Палп, обвиняется в крупном казнокрадстве и растрате. На допросах он показал, что именно жена подбивала его на воровство. На перекрестных допросах это подтвердилось. Я не могу и не хочу вмешиваться в ход расследования. Оба они виновны, и оба они понесут заслуженное наказание. Преступления такого плана караются строго, но не смертной казнью. Ваша мать останется жить — это я вам могу гарантировать.

Девушка, обеими руками взяв комлинк, не веря своим глазам, вчитывалась в строчки дела, и в её взгляде постепенно появлялось понимание и жгучий, всепожирающий стыд.

— Это мать вам сказала, что её ожидает казнь? — произнес Вейдер, внимательно разглядывая лицо девушки. Та молча рыдала, ладонью отирая мокрое лицо, и каждая прочитанная строчка прожигала душу мучительным стыдом. — Это она вас надоумила прийти к Императору, наговорить всю эту белиберду про вдову героя и попросить об освобождении? Ваша жертва была принесена зря.

Девушка задыхалась от униженных рыданий, силы оставили её, и она, отпустив комлинк, опустилась прямо на пол, у ног Тёмного Лорда. Так долго сдерживаемая истерика вырвалась, наконец, наружу, вылилась в жгучие слезы, в сотрясающую тело дрожь, в бессвязные крики, которые девушка пыталась задушить в своей груди, зажимая рот ладонями.

— Дыши, — вновь приказал Вейдер холодно и сухо. Иного, более действенного способа успокоить человека он не знал. — Дыши.

Но даже опьяняющий кислород не помог ей уняться.

Смотреть на плач этого маленького, чистого, обманутого существа было невозможно. В своё время Вейдер слышал много детских просьб и слёз, и раскаяние до сих пор посещало его долгими бессонными ночами. Может, ему был дан крохотный шанс хоть как-то загладить вину перед ними.

Он потянулся к ней Силой и чуть коснулся плеча, поглаживая. Вероятно, прикосновение вышло слишком явным, потому что девушка тотчас припала к его колену и, вцепившись в толстую ткань его комбинезона тонкими пальчиками, разрыдалась ещё сильнее. Вышло совсем уж неловко; Вейдер ощутил себя дураком, на коленях которого рыдает девица, и что в подобном случае делать, он не знал.

Значит, лучше помолчать.

Он положил тяжёлую руку на её вздрагивающие плечи, и некоторое время молча слушал отчаянный плач.

В странном месте ты решила искать понимания и поддержки, девочка, и ещё более странно то, что ты их нашла.

— Это хороший урок, — произнес Дарт Вейдер, наконец. — Никогда не отдавай людям того, о чём пожалеешь, то, чем действительно дорожишь. Тебе не стоило идти к Императору. Ты пожалела бы о содеянном, даже если бы удалось изложить просьбу. Зачем это?

— Я думала, что спасаю мать, — ответила девушка тихо.

— Никто не смеет от тебя требовать таких жертв, — перебил Вейдер, — тем более мать. Тебя что, не учили беречь в первую очередь себя? А уж потом родственников, преступивших закон?

— Да, — согласилась девушка задумчиво, — глупо получилось. Я лишилась чести…

Её губы снова предательски задрожали, и Ведер гневно перебил вновь.

— Тело, — рыкнул он, отстёгивая с левой руки перчатку, — не имеет ничего общего с честью. Он стащил перчатку и продемонстрировал зарёванной девчонке блестящий хромированный протез. — Я лишён рук и ног и живу с этим. Ты потеряла немного крови и получила хороший урок. По-моему, обмен равноценный. Честь твоя осталась при тебе. Её я увидел сегодня в твоих глазах. Если бы это было не так, я бы не стал разговаривать с тобой.

Больше возиться с девушкой Вейдер не желал — почему-то она ранила его, тронула самое сердце, лишила равновесия. И чем дальше он разговаривал с ней, тем больше ныли старые раны в его иссечённой преступлениями душе.

— Переоденься, — распорядился он, вызывая дроида с комплектом формы для работников его лаборатории. Зубцы камеры медитации разошлись, впуская робота, и девушка мгновенно, ничуть не смущаясь ситха, стащила разорванное платье, оставшись совершенно голой. Вейдер отвернулся, чувствуя, как румянец давно позабытого стыда покрывает его бледную кожу, лишь краешком глаза наблюдая, как девушка быстро и ловко впрыгнула в белые форменные брюки и нацепила куртку. Господи, совсем ребенок, тоненькая, с такими детскими узкими бедрами…

Одевшись, она как будто обрела уверенность в себе, в неё словно вернулся стержень, достоинство. Теперь это было не испуганное насмерть несчастное создание, а молодая женщина.

— Благодарю вас, — произнесла она, с почтением склонив светловолосую голову. — Спасибо, что выслушали меня.

— Иди, — велел Вейдер хриплым голосом. Ему стало трудно дышать, и он активировал дроида, велев ему надеть на себя маску. — Надеюсь, и ты в свое время… выслушаешь меня.

Он чуть усмехнулся, поразившись мысленно нелепости своего предположения, и она, вдруг сделав быстрый шаг к ситху, внезапно и пылко поцеловала его, прежде, чем он вновь успел спрятаться за своей ничего не выражающей маской.