Казанскй треугольник (СИ) - Аввакумов Александр. Страница 48

В квартире Карпа Сергей Иванович отдал деньги, а Семен — ценности. Пожав, друг другу руки, они разошлись.

Светланы не было дома. Она уже три дня находилась в Москве. Ермишкин не стал прятать приобретенное и положил прямо в зале на стол — хотел показать Татьяне. Он позвонил на работу, предупредил, что сегодня его не будет, и отправился к ней.

Утром, проснувшись в ее постели, Сергей Иванович быстро собрался и поехал к себе — поменять рубашку перед работой. Он открыл шкаф, в котором висели чистые и отглаженные рубашки, и стал выбирать. Выбрал белую, английскую, к ней — галстук и направился в прихожую.

Когда он уже надевал пальто, в дверь кто-то позвонил. Он подошел, снял накинутую цепочку и открыл. Сильный удар в лицо опрокинул его и лишил сознания.

Сергей Иванович очнулся от льющейся на лицо воды.

— Где я? — первым делом спросил он у людей, на лицах которых были черные трикотажные маски.

— Кто вы? Зачем я вам?

Ермишкин хотел пошевелиться, однако связанные руки и ноги не позволили ему это сделать. Он еще хотел спросить что-то, но один из напавших сунул ему в рот какую-то тряпку, от запаха которой у него начались приступы рвоты.

Тело Ермишкина затекло и болело — он уже долго находился в подобном положении. Но налетчики не обращали никакого внимания на своего пленника — один осматривал икону, а другой осторожно пересматривал постельное белье, надеясь найти деньги или сберегательную книжку.

— Посмотри, вроде бы пришел в себя, — сказал первый.

Налетчик, одетый в серую куртку, подошел к нему и приставил к голове пистолет:

— Где ценности?

Ермишкин промычал. Тогда тот, что в серой куртке, предупредил о возможных последствиях, если он начнет кричать, и осторожно вытащил кляп.

Кричать и сопротивляться Ермишкин явно не собирался, так как в эти минуты ему хотелось только одного — жить, и он был готов на любые условия, лишь бы его не убили.

— Где деньги и ценности? — вновь спросил его налетчик.

— Какие ценности и деньги? — с удивлением переспросил он. — Я все потратил на то, что вы уже видели! Вы, наверное, меня с кем-то спутали?

Сильный удар ногой в печень был намного весомей всех предыдущих аргументов. От боли у Ермишкина сдал мочевой пузырь, и предательская лужица растеклась под ним. Второй удар был еще сильнее, и Ермишкин закричал от резкой боли в паху.

— Не бейте меня! Я все отдам, только не бейте меня, — молил Ермишкин высокого налетчика.

— Показывай, — прохрипел высокий.

Второй, бросив рыться в вещах, схватил Ермишкина за шиворот и потащил в зал.

От боли в паху Ермишкин был почти без сознания и лишь тихо стонал, но бандит, не обращая внимания на стоны, пнул его в грудь.

Высокий нагнулся и развязал ему ноги.

— Где ценности? — повторил он, и, увидев кивок полуживого Ермишкина, потащил того в спальню.

— Вот здесь, но необходимо нажать на эту дощечку, а затем поднять эти две, — прохрипел Ермишкин.

Высокий достал из ножен нож. Такого оружия Сергей Иванович никогда не видел, но, глядя на свастику и надпись на лезвии, догадался — трофейный, немецкий.

Высокий ножом ловко поддел дощечки и, сунув руку в образовавшееся отверстие, достал небольшой сверток.

— Посмотрим, на что живут слуги народа! Не бедствуют они, — произнес высокий, обращаясь к напарнику. Он показал два перстня и сберегательную книжку.

— А теперь вот что, — он потащил Ермишкина за волосы обратно в зал и, не обращая внимания ни крик несчастного, силой усадил его на край стула.

— Сейчас будем писать, — высокий пододвинул лист бумаги и ручку.

— О чем писать? О ком? — из последних сил удивился Ермишкин.

— Прокурору республики, а то, что напишешь, мы с тобой назовем «явкой с повинной», — пояснил главарь.

— Простите меня, но я не понял, о чем мне писать, — взмолился Ермишкин.

Безжалостный удар по почкам опрокинул его на пол. Резкая боль в пояснице не давала ему думать уже ни о чем.

Высокий поднял его и вновь посадил за стол.

— Пиши, сука, как воровал деньги, с кем делился, кто тебе помогал в продаже машин. Я говорю понятно?

Ермишкин в ответ закивал и старательно начал выводить буквы.

Ермишкин писал и писал, лоб его покрылся потом, пот капал на бумагу. Он представлял последствия того, что он сейчас творит, для себя и всех, указанных в этой явке с повинной. Но все это потом, а сейчас Ермишкин яростно боролся за жизнь. Закончив, он тяжело вздохнул и отодвинул от себя листы.

Высокий внимательно прочитал и, сложив листы в карман, брезгливо сказал:

— Теперь помойся и переоденься. Сейчас мы с тобой поедем в Сбербанк, ты снимешь все. Если дернешься — убьем на месте.

Над головой несчастного щелкнул затвор пистолета.

Они втроем вышли из дома и, не оглядываясь, сели в машину без номеров. Ермишкин сел рядом с водителем и почувствовал, как ему в бок уперся ствол. Он повернулся к водителю, пытаясь запомнить его. Поднятый воротник и опущенная на глаза черная шапка не давали рассмотреть лицо.

Водитель достал из-за пазухи пистолет, передернул затвор и положил в боковой карман. Пока они ехали, Ермишкин все думал, кто навел этих налетчиков. О том, что это заказной налет, он не сомневался, но кто и за что с ним так поступил? Ермишкин перебирал в уме всех друзей и врагов, но ни один из них по его соображениям не мог пойти на такое, да и о наличии у него тайника знал лишь ограниченный круг очень близких друзей.

Его размышления прервал визг тормозов. Ермишкин едва не разбил головой лобовое стекло. Машина остановилась у сберегательной кассы. Он и высокий налетчик прошли в банк. Народу там было немного, Ермишкин занял очередь и стал ждать. За его спиной стоял высокий.

Ермишкин хотел обернуться, но в дверях увидел второго налетчика, внимательно следившего за ними.

Что делать, — думал Ермишкин, — закричать, бежать, но его тут же убьют. Лучше не рисковать. Ведь намерений убить у них явно нет! А все, что забрали, он еще заработает!

От страха тряслись руки, и он никак не мог расписаться на заявлении.

— Не шути, — прошептал налетчик, и ствол пистолета больно ткнулся в бок.

Кассирша, взяв подписанное заявление, отсчитала деньги и по просьбе Ермишкина сложила их в его спортивную сумку.

Они вышли из банка и опять поехали к Ермишкину. Там они сложили в сумку с деньгами все драгоценности, которые нашли, и направились на выход.

— Слушай меня, — сказал высокий. — Сейчас мы уйдем, но я не советую тебе бежать в милицию. Наворуешь еще. То, что ты написал, — твой смертный приговор, я думаю, ты это хорошо понимаешь?

Они вытерли за собой все следы и, закрыв дверь в спальню, где оставили Ермишкина, ушли.

Сергей Иванович сидел за столом не в силах подняться. Пережитые им события вновь и вновь прокручивались у него в голове. Он, жизнерадостный человек, пышущий здоровьем, впервые в жизни ощутил ужас смерти. «Повезло, очень повезло, — думал он, — так легко отделался. Ведь могли сделать калекой!»

Правильно ли он сделал, что написал явку с повинной, а может, не стоило? Но кто мог дать хоть какие-то гарантии, что они его не убьют. Он понимал, что его явка — это гарантия того, что он не побежит в милицию. Но и, с другой стороны, как он смог бы оправдаться перед той же милицией за свои вклады и драгоценности? Где он их взял и на какие средства купил? Сейчас, когда ему предложили место в обкоме, этот скандал был абсолютно ни к чему. То, что он наворует еще, сказанное одним из налетчиков, по всей вероятности, соответствовало его внутреннему убеждению.

«Да, придется вкалывать и вкалывать, чтобы заработать то, что потерял, и это значительно лучше, чем валить лес в колонии», — решил Ермишкин.

Он вновь принял душ, переоделся и поехал на работу. У него сильно болели бока, ныла печень и почки, но на его холеном лице не было никаких следов побоев, что вполне устраивало его.