Зеркало грядущего - Савин Владислав. Страница 35

— Вот так и вышло: ожидали "капитализм с человеческим лицом", а получили самый звериный, какого в то время даже на Западе уже не осталось — продолжил Кунцевич — и даже до самых умных из новых буржуев дошло наконец, что никогда они не будут для Фордов и Рокфеллеров ровней, а лишь баранами, которых стригут, и что без сильной страны за спиной, не будет им никаких куршевелей. Ну а народ в массе настроен даже более социалистически, чем в последние годы СССР — тогда всем было по барабану, привыкли уже к завоеваниям социализма. И что "партийные все решают".

— И получили, чего заслуживали, а как припекло, завопили "караул" — сказал Пономаренко — недаром Ильич называл мелкобуржуазную стихию большим врагом коммунизма, чем собственно буржуазия. Однако если искоренять ее методами Мао и Пол Пота, получим социальный взрыв и разочарование в идее еще скорее и вернее. Вот отчего сейчас формирование нового человека коммунистического общества, это такая же актуальная задача, как укрепление промышленной мощи и обороноспособности СССР. И времени у нас не так много — отложить "на потом" не выйдет. И если в войне было трудно, но ясно, как победить — то тут вступаем мы на путь нехоженый.

— Отдельные товарищи, из посвященных уже в нашем времени, высказали пораженческую мысль, что социализма нет вообще — произнес Сталин — а госкапитализм и есть высшая стадия общественного развития. Не поняли граждане, что приняли за правило лишь исключение — первую неудачную из-за недостаточно подготовленной научно-теоретической базы попытку. Что ж, первый блин часто, как говорится, комом, но мы, как истинные большевики, не должны из-за этого сдаваться. История не может быть против коммунизма! Потому что если бы это действительно было так — это значило бы, что человечество было обречено на гибель еще при возникновении. А если мы признаем это — то останется лишь лезть в петлю. Мы осуществили революцию — во взятии власти, в создании материальной базы, сумели эту революцию защитить от агрессии фашизма, ударной силы мирового капитала. Теперь нам надо совершить эту революцию и в общественном сознании — раз это наиболее важное отличие коммунизма от госкапитализма.

— Фронтов вижу три — подхватил Пономаренко — первый, это литература. Увидеть, сформулировать цель, к которой идем — и увлечь массы. Ваша "Туманность Андромеды" могла там стать для коммунизма такой же Книгой, как "Утопия" Мора и "Город солнца" Кампанеллы, для одной из составляющих марксизма — имея лишь недостаток, слишком уж оторвана от реальности, настолько бесконечно далеко, что не воспринималась связь с ныне живущим. Словно вы будущее не нашей Земли описываете, а какой-то иной планеты — мир "андромеды" прекрасен, только мы, советский народ, тут при чем? Так что есть мнение, что надо немного приземлить и приблизить — в меру конечно, "командир звездолета "Тантра" Иван Петров" тоже как-то не звучит, атмосфера не та. Но технические вопросы решать будем уже в процессе. Вы один раз уже сумели это сделать — сможете и сейчас.

Вот и сложилась головоломка. Значит именно как автора Книги проталкивали его, Ивана Антоновича Ефремова, первые лица Советского Государства. Книги которая могла стать, но не стала — почему? Это он может сказать лишь когда прочтет книгу. А следует ли это делать — ведь в конечный текст входит лишь малая доля того, что автор нашел в процессе творчества, а за всем этим стоит и его, автора, изменение мировоззрения. То есть он, Иван Антонович Ефремов, прочитавший свою еще не неписанную книгу, и он же, не прочитавший, это немного разные люди и авторы. Хотя, если история изменилась, и его собственная биография здесь отличается от ее же там?

— Отличается, и заметно — подтвердила Анна — там вам много нервов помотали иные ответственные товарищи, которым здесь уже дана политическая оценка. А гражданин Лысенко для советской науки, уже проходит по категории "был". И признаюсь, что мы немного облегчили для вас некоторые организационные вопросы, и здесь в Москве, и в экспедициях. Очер там был открыт лишь в пятьдесят втором, и еще несколько лет пришлось убеждать кого-то в проведении раскопок — мы здесь ускорили развитие событий. И монгольская экспедиция там была гораздо меньшего масштаба — важное преимущество, заранее знать, где может быть успех, и на что не следует жалеть ресурсов. А как там разворачивалось дело с обвинением вас в вейсманизме-морганизме, и переписке с зарубежными корреспондентами — нет, Иван Антонович, вас не посадили, но нервов помотали изрядно. Впрочем, прошу мне поверить, ситуация той исторической ветки заметно отличается от того, что здесь, и в плане моральном — не скажу, что у нас все хорошо, но подлости меньше, и легче дышать. Таким образом, товарищ Ефремов, мы уже и так не можем быть уверены, что книга о будущем, которую вы, наверное, уже собираетесь написать — будет точно такой же, как эта.

Она кивнула на лежащую на столе "Туманность Андромеды".

— Так что можете читать ее без страха.

— Не скрою, это для меня большой соблазн, — улыбнулся Ефремов. — Вопрос только в том, как я после этого буду писать свою книгу. Если я прочту этот ее вариант — а у меня, к вашему сведению, отличная память, я до сих пор могу наизусть перечитать вам многие книги, что читал в молодости — и этот ее вариант, как я полагаю, будет вполне соответствовать тем идеям насчет коммунистической цивилизации будущего, что у меня уже есть — то что же мне останется написать? Ведь то, над чем я только размышлял последние три года, здесь будет уже полностью готовым и отшлифованным. Но тогда это будет уже не написание книги, а редактирование и правка, или даже полная переработка, с созданием на ее основе чего-то нового. Но подозреваю, что эта, уже изданная книга, слишком хороша, чтобы ее целиком перерабатывать, да и времени это может занять еще больше, и вы уже говорите, что это именно то, что нужно, за исключением некоторых недостатков… Значит — только прочитать и улучшить, где это возможно?

— Иван Антонович… — Анна вздохнула. — Мы, конечно, не хотим отнимать у вас радости творить свое новое произведение полностью самому… Но именно эта книга действительно важна для будущего нашей страны, а, возможно, и всего мира. Потому мой вам совет — все же прочтите те ваши книги, которые привезены из будущего. Тем более, что мы рассчитываем ближайшее будущее так изменить, что возможно, некоторые книги вам писать не понадобится. Или это будут совсем другие книги. А после того, как вы все прочитаете, и узнаете о том будущем, мы еще раз встретимся и обсудим. Если захотите — можете принять написанное вами там за основу для доработки, если хотите — оставьте в существующем виде, внеся только необходимую правку, а если сочтете, что они — и так уже идеал, тогда можно будет выпустить их в том виде, в каком они есть. А на ваш век — еще хватит работы над идеями для тех ваших книг, которые вы сами хотели написать в иной истории, но просто не успели… Что же касается "Туманности Андромеды", то мы все понимаем, и не требуем от вас полностью готового варианта Книги уже завтра. Но замечу, что там она была завершена в январе пятьдесят седьмого. А здесь вы идете с явным опережением — ваша "Тафономия" там была опубликована лишь в пятидесятом, а "На краю Ойкумены" вышла в этом, пятьдесят третьем. И мы обещаем вам всяческое содействие, чтобы облегчить и ускорить ваш труд — а мы, Орден, здесь, в СССР можем многое. От себя же скажу: очень хочется, чтобы вы поняли, написав эту Книгу, вы сделаете для нашей страны и для дела коммунизма гораздо больше, чем палеонтологией.

Что ж — как можно от такого отказаться? Если — а не верить услышанному нет никаких оснований — коммунизм там погибнет из-за какой-то ошибки. И в его воле сделать что-то, что может эту ошибку предотвратить. Иван Антонович Ефремов считал себя истинным коммунистом. Осталось прояснить еще одно.

— Один вопрос. Сколько мне еще осталось?