Трудные дети (СИ) - Молчанова Людмила. Страница 23

Звучит странно, но это на самом деле было так. Все хотят видеть то, что хотят видеть. Никому не хочется замечать беспризорных детей или алкашей, валяющихся за остановкой. Человеческий глаз щепетильно-избирательный. В детстве я часто сталкивалась с таким. Подсознательно избегали, уворачивались в сторону и затаивали дыхание, чтобы не дай бог не почувствовать что-нибудь не то. Прятали глаза, переходили на другую сторону улицы, отворачивались…По-разному поступали, но суть не в этом. Очень часто меня не видели.

А теперь видели и даже улыбались иногда. Я была хорошо и опрятно одета. Меня одевала Ксюша. Приносила какие-то вещи, некоторые аж из-за границы. Свои старые тоже приносила. И вообще, именно она следила за моим внешним видом, особенно если мы куда-то выходили. Волосы отросли. Я теперь больше напоминала девочку, чем мальчика, хотя платье, в которое меня пыталась впихнуть Оксана, я не одела. И честно ей пообещала, что если она еще раз о нем заикнется, то я разрежу его на мелкие кусочки и выкину в окно. Заметьте - выкину в окно, а не запихну в глотку. А ведь сначала мне на ум пришел второй вариант. Уроки Марата не проходили даром.

Теперь я напоминала девочку из обычной семьи, странную немного, как в один голос утверждали Марат и Оксана, но нормальную. В магазине мне приветливо улыбались, спрашивали, как дела, как в школе. В школу я не ходила, но занималась же с Петровной, поэтому отвечала, что у меня все хорошо.

Я не скажу, что все это мне нравилось. Это вызывало сначала недоумение, а потом раздражение, когда я привыкла. Все жили по схеме. По правилам. Правильным считалось спрашивать: “как дела”. Правильным считалось отвечать: “все хорошо”. Эти правила, принятые и утвержденные в обществе чечена и его крали, должны были выполняться до малейших деталей. Никого не интересовало, как у меня дела и хожу ли я в школу, но все спрашивали, и я должна была отвечать.

Но когда раздражение немного улеглось, я осознала, что их общество придерживается законов выживаемости. Как и мое. Только у нас были законы жестче, грубее, но честнее. Все строилось на силе, и воздавалось по заслугам. У всех этих вежливых людей тоже был свой закон, но другой. Хитрость. Они улыбались друг другу, интересовались здоровьем, делами, но на деле были либо просто равнодушны, либо озабочены чем-то, что принадлежит тебе. Эти люди, к которым мне открыл доступ чечен, любили говорить. Много говорить, ударяя себя кулаком в грудь или обливаясь слезами, но на деле каждый был равнодушен или заинтересован. Равнодушие лучше, но заинтересованность интереснее.

Конечно, в первые дни я не выдержала и пошла к Марату.

— А ты как думала? - снисходительно ухмыльнулся мужчина. - Дальше хуже будет.

Он жил в таком обществе, причем с самого рождения. Неужели чечена не трогала “внимательность”? Меня даже больше не она раздражала, а общая брехливость. Они же ничего не сделают. Если я порушу их систему и в один прекрасный момент скажу, что не хожу в школу и вообще, никогда я за партой не сидела, то что будет? А ничего. Они похлопают глазами, потрепят меня по плечу и скажут, что я бедная девочка. Никто из них не станет делать что-то, чтобы исправить мое положение. А если они не хотят ничего делать, то зачем спрашивать? И эта фальшь, брехливость и лицемерие меня больше всего выбешивали. Надо отвечать за свои слова.

— Суки, - вырвалось у меня.

— Привыкай, - пожал Марат плечами, не обратив внимания на ругательство.

— Обязательно?

— Да. Ты же хочешь нормально жить?

— Да.

— Тогда привыкнешь. Учись жить по их правилам и преуспеешь.

— То есть?

Мне тогда нужно было понять всех этих людей. Умных, образованных, скованных выдуманными обязательствами. Марат как никто подходил для роли учителя. Он не только объяснил мне принципы, по которым все живут, но и научил извлекать выгоду, научил определять, чем может быть полезен тот или иной человек. Где потолок человека? Что он может, а что нет? Что сделает, а на что никогда не решится?

— Если ты сможешь правильно оценить людей, точно понять, что они собой представляют, ты выиграла, - невозмутимо пояснял Марат. - Никогда не требуй невозможного и будь готова сама при возможности помочь. Если нужно. Без особой надобности не лезь. И задницу рвать не надо.

— А если они будут знать, что я могу больше?

— Откуда? Они будут знать то, что ты позволяешь. Не более. А вообще, по обстоятельствам смотри. Чем значимее для тебя человек, тем больше ему нужно уделять внимания.

И в мире Марата так жили все, в большей или меньшей степени. Подсиживали на работе, причем некрасиво, за спиной. Я ничего против этого не имела - жить красиво всем хочется, но лицемерие в таких огромных количествах для меня было слишком. Поначалу. Дальше я свыклась и научилась отгораживаться от него, позволяя бить по своей броне, но не проникать внутрь. Уж что-что я умела, так относиться ко многим вещам равнодушно.

Ну, а так как я жила с Маратом больше года, их с Ксюшей посетила светлая мысль.

— Саша, а сколько тебе сейчас лет? - осторожно спросила Ксюша в один из вечеров.

— Уже пятнадцать, а что такое?

Я читала книгу, которую мне давно еще принесла Ксюша. Про запретную любовь. И в данный момент Оксана чертовски меня раздражала, так что хотелось от нее отмахнуться. Не вышло. Чечен, как всегда, был тут как тут.

— У тебя когда день рождения был?

— Давно уже, - отмахнулась от книг и попробовала снова погрузиться в произведение.

— Я не спрашиваю, как давно, - сдерживая раздражение, пояснил Марат. - Я спрашиваю, когда.

— Ну в декабре.

— Какого?

— Двадцатого. А что такого-то?

По-моему, все было нормально. Марат тоже спокойно кивнул и отстал, а вот Оксана сразу запричитала.

— А мы уехали, - потерянно замерев, пробормотала Ксюша. - И даже тебя не поздравили.

Если она думает, что от их отъезда мне было плохо, то глубоко ошибается. Мне было замечательно спокойно и свободно. Я посмотрела поздравление президента, Голубой Огонек, послушала взрыв петард под окном и наелась от пуза. Меня никто не тыркал, не трогал. Я читала, смотрела фильмы, даже пела в душе, пользуясь моментом, что меня никто не видит и не слышит. Это был лучший подарок, какой могли устроить Марат и Оксана. Особенно Оксана. От одной мысли, что мне пришлось бы выслушивать ее сахарные поздравления, кричалки - и не дай бог она решила бы дернуть меня за уши…Ууу, я даже сейчас закипала, стоило это все представить. Нет уж, как-нибудь без них.

Чечен, наверное, прочитал все по моему лицу. Во всяком случае, он прекрасно понял мои мысли и, отвернувшись от Ксюши, весело хмыкнул. А его краля, тем временем, по-прежнему причитала.

Нудила она долго. Марат за это время сварил кофе, я дочитала книгу, а на улице окончательно потемнела. Наконец, чечен то ли не выдержал, то ли просто устал, но обнял свою Ксюшу за талию и положил ей на плечо подбородок.

— Ладно, Ксюш, что теперь? Не знали и не знали - не трагедия же, в конце концов, - вот-вот. Мысленно я часто-часто кивала. - Отпразднуем в следующий раз.

Оксана по-прежнему хмурилась.

— Мы же ей даже елку не поставили.

— Поставим в другой раз, - не оставлял попыток Марат. - Кстати, мелкая, с нас подарок.

— Да без б, - спокойно отозвалась я. - За язык никто не тянул.

— Хоть бы спасибо сказала.

— За что? Вы пока ничего не подарили.

— И то верно.

Наше с Маратом ла-ла Ксюша не слышала. Неделю ее не было у нас, даже не звонила. Через неделю приехала, с пакетами и подарочными коробками с огромными бантами, с тортом, на котором стояла свечка с цифрой пятнадцать. Я первый раз за долгое время растерялась, разглядывая и сияющую Оксану, и разноцветную бумагу. Больше всего банты цепляли. Я никогда таких подарков не видела. И торт. Большой. И вместо свечек стоящая сверху “15”. Торт был разноцветным, с розовым кремом, с белым, с бежевым и даже зеленым. Мне страшно было его касаться, не то что есть.

— Это все мне? - расширившимися от шока и любопытства глазами я рассматривала подарки, сгруженные кучей у дверей. Марат быстро подошел к девушке, забрал из ее рук пакеты и отнес на кухню. Оксана, прикусив нижнюю губу, чтобы сдержать радостную улыбку, закивала. - Это правда все мне?