Наречённая (СИ) - Райн Лэйя. Страница 32

У входа в шатёр, где лежал Донат, меня уже ждали. Маар и здесь не оставил мне выбора, пришлось под конвоем следовать до шатра Ремарта. Я вобрала в себя больше воздуха и, не мешкая, скользнула под полог. Всё равно мне некуда деваться, а оттягивание времени — лишняя пытка, ни к чему сейчас усугублять и без того тяжёлый день.

Но к моему глубокому удивлению и облегчению ван Ремарта не оказалось внутри. Я даже в пол вросла не в силах шелохнуться, вперившись на пустое место возле очага. Судорожно окинула взглядом стены шатра, прошла вглубь за свой полог, но и там было пусто. Куда он ушёл? Впрочем, мне нет до того дела. Я сложила травы на место, но не стала прятать их далеко.

«Если… — выдохнула с замиранием. — Если Донат переживёт эту ночь, они пригодятся утром».

Устало скинула верхнюю одежду, умылась прохладной водой.

— Что ты шептала ему на ухо?

Его голос обволок, проникая под кожу, вынудив меня застыть, а сердце едва к горлу не подскочило от его столь неожиданного появления. Я выпрямилась, но не обернулась. Маар схватил мой локоть и заставил повернуться к нему.

Маар посмотрел мне в глаза.

— Сама скажешь, или мне придётся вытягивать у него?

Я задышала часто. Нет, в нём нет ни капли жалости, ни крупинки сострадания. Чудовище, какое же чудовище, как можно быть таким? Донат же при смерти! Я разжала зубы, чтобы ответить, но Ремарт сковала мою челюсть пятернёй, больно впивая пальцы в скулы.

— Перестань это делать, или я выжгу твою ненависть. Ты знаешь, как я могу это сделать, это тебе не понравится, асса́ру.

На правую скулу исгара упали чёрные пряди, оттеняя и без того тёмные глаза, но сейчас в глубине их не было огня, они кололи холодными искрами гнева. Да, я знала и помнила, на что способен исга́р, я уже испытала его способность давить свою жертву, выжигая её изнутри. Но мне плевать, я боялась не за себя, а за Доната. Взгляд Ремарта скользнул на мои губы, заставляя содрогнуться и вспомнить то, что было мной обещано ранее. Я сглотнула, когда Ремарт запустил свои пальцы в мои волосы, разбивая их из узла, расправляя по плечам и спине. Всего на миг глаза исгара вспыхнули, но тут же погасли и стали непроницаемо чёрными, как ночное беззвёздное небо. И невозможно было понять его чувств, а хотелось бы. Неведенье меня пугало. И как бы я ни была готова к тому, что страж собирался со мной сотворить, память подбрасывала не самые приятные воспоминания о первом разе.

— Давай, Истана, соверши то, что обещала мне, — прошептал Маар как будто с насмешкой, возвышаясь надо мной мраком — моим кошмаром.

Мне хочется сделать шаг назад и броситься без оглядки прочь, прочь от его чудовищной сущности, но я стою на месте. Его желание вынуждают моё тело вспыхнуть. Его желание настолько мощное, что обливает меня раскалённой смолой, сдавливая со всех сторон, мне и в самом деле стало нечем дышать. Мне некуда бежать. Я в ловушке. Я сама себя туда загнала. В когти зверя.

— Покажи, насколько ты можешь быть благодарной, Истана. Не в моих правилах идти на уступки, а особенно идти на уступки тебе подобным, асса́ру.

Если до этого мгновения мне казалось, что глаза Маара черны, то теперь я понимала, что это было не так, сейчас они, как две стылые скважины, утягивали вглубь.

Маар вдруг выпустил меня и отстранился, сделав шаг назад. Он медленно стянул с себя верхнюю одежду и так же медленно развязал кожаный ремень, расправляя обтягивающие узкие бёдра штаны. Я смотрела ему в лицо, не опуская глаз. Мои щёки загорелись огнём, а воздух вдруг перестал поступать в лёгкие, когда я всё равно заметила краем зрения тёмную поросль волос вокруг возбуждённого до предела длинного толстого члена.

Стенки шатра поплыли, а мне разом вдруг подурнело. Я, конечно, знаю, что второй раз не так болезненно будет проходить, но всё равно не могу справиться с собой, проталкивая вставший в горле ком. Не понимаю, как он поместился во мне в прошлый раз, и как заполнит в этот.

Ремарт приблизился, рывком развернул меня спиной. Задрал подол платья, и его ладонь прошлась по моему бедру, пальцы чуть оттянули резинку чулка. Ему не нравилось, что я в одежде, но его вожделение било сокрушающими толчками — он просто не стал возиться с этим, протолкнул ногу между моими коленями, раздвигая их шире, как створки. Хочет окунуть меня в грязь, показывая тем самым своё пренебрежение ко мне, к той, кем я являюсь, прогнув под себя, как какую-то шлюху. Как его братец-выродок — мою сестру. Горечь от этой мысли собралась на языке.

Он не спешил, дал мне сполна утонуть в собственном гневе. Затем передавил мне горло пальцами, свободной рукой огладил мой живот, запуская ладонь между бёдер. Туго провёл по моим складкам, раскрывая их.

— Мокрая. Кто тебя так возбудил, Истана? Он? Что ты говорила Донату? Отвечай, — голос его не просил — приказывал. Жёстко, неумолимо гнул меня.

Я стиснула зубы и поморщилась, когда он принялся круговыми движениями массировать меня там. Его прикосновения вызывали во мне тошноту и острое противоречие. Меня выворачивало наизнанку от того, что Ремарт так дерзко, бесцеремонно и грубо щупает меня, как свою собственность, которая не имеет для него особой ценности.

— Ничего, просто пожелала выздоровления, — процедила сквозь зубы.

Дыхание Маара оборвалось — исга́р запустил вглубь сразу два пальца, я стиснула зубы плотнее, до судороги в скулах. Он с нажимом принялся растягивать меня изнутри, приятного здесь было мало, но мне ничего не оставалось делать, кроме как сносить эту пытку. Наконец его пальцы выскользнули. Маар толкнулся в меня твёрдым, как камень, членом.

Тяжёлый вздох раздаётся в мою макушку, по шее разлилось горячее дыхание Ремарта. Я непроизвольно расставила ноги шире, выгибаясь, заставляя себя как можно больше расслабиться, иначе может быть больно. Но боли не было, а только ощущение чего-то чужеродного и горячего во мне, так настойчиво желающего протиснуться внутрь. Маар толкнулся ещё, вдавливая пальцы в мои бёдра, мне ничего не оставалось, как опереться о шест рукой, чтобы устоять под его напором. И грезить, когда это всё закончится. Но всё только начиналось. Маар не торопился. Может, это и лучше для меня, но кажется, исгар говорил, что не в его правилах возиться с такими, как я, а значит, он решил сполна заиметь мою благодарность, испытать в полной мере — грязно трахнуть. Он проталкивал глубже свой огромный член, размеренно раскачивая бёдрами. Я прикусила губу, стараясь не дышать слишком глубоко. Пусть скорее берёт своё и оставит меня в покое. Всё моё естество против этого соития. Я едва не шиплю, крепче прикусывая губы, зажимаю в горле то ли слова проклятия, то ли слёзы, то ли нечаянные громкие вдохи. Наверное, всё вместе.

Моё лоно сжимает его изнутри, не пуская. Ремарт рывком насадил меня на свой член, входя на всю длину. Слёзы всё же проступили, замутив зрение, только не от физической боли — её, как и предполагалось, не было — а потекли по щекам от чего-то такого, что внутри всё рвало на части морально, противясь тому, что происходит сейчас между нами. Член горячо и твёрдо вдалбливался в моё лоно, и я ощущала его тугую пульсацию, она отдавалась по всему телу, растекаясь тяжестью по бёдрам и ногам, ослабляя их. Движения Маара ускорились, теперь он беспрерывно скользил во мне, крепко обхватив мою талию. Его пальцы почти смыкались вокруг пояса. Он дёргал меня на себя, насаживая резче и жёстче, скользя упруго членом так быстро, что перед глазами всё поплыло. Короткие шлепки стали разноситься по шатру вместе с тяжёлым дыханием исга́ра. Казалось, эта мука никогда не прекратится. Я не сдержала всё же вздохов, он их выдалбливал из меня с каждым ударом. В его руках я как тряпичная кукла, в которую он исступлённо толкался до упора. Шлепки становились всё быстрее и быстрее. Маар стал беспощадным, как и моя ненависть к нему. Она нарастала в равной пропорции с его экстазом, и казалось, что нас одновременно снесёт ураганом и разорвёт в клочья. Только Ремарта — от буйного оргазма, а меня — от ненависти к нему. Сквозь толщу шумящей крови в моей голове я услышала, как Ремарт, наконец, исторгает из горла стон, выплёскивая горячую струю в стенки моего сокращающего лона. Стон проникает огненной магмой в мою кровь, вынуждая всё моё существо стенать о бессилия невыносимого, яркого, вынуждая биться от безнадёжности всего, кричать во всю глотку от ненависти к самой себе, такой оглушающе-пронзительной, что я на миг выпала из собственного тела, из мёртвой хватки Маара. Нет, меня вытолкнул ван Ремарт. Задушив ненависть в горле, я разбилась в дребезги на сотни ничтожных капель, ударяясь о стенки этого шатра и уходя дальше за грань. Вцепилась в шест крепче, скребя ногтями по дереву. Маар всё ещё двигался во мне, но уже не так бурно. Он дышал тяжело, его пальцы вокруг моего пояса уже не держали меня крепко, как в тисках.