Служанка (СИ) - Росси Делия. Страница 49

Это я и без кузена знала. Права Дамира можно было бы опротестовать в суде, но соваться туда бессмысленно. Старое здание городского совета напрямую соединено с Тэрном – главной краверской тюрьмой. А там для меня завсегда местечко найдут, можно даже не сомневаться.

– Вот видишь, ты сама все понимаешь, – кивнул Дамир. Глаза его нехорошо блеснули. – Веди себя тихо, – усмехнулся он и вышел из комнаты, оставив меня одну, а я проводила его взглядом, медленно подошла к письменному столу и провела рукой по деревянной столешнице.

Когда-то этот стол стоял в просторном кабинете нашего прежнего особняка. Я словно воочию увидела сосредоточенного отца, разбирающего бумаги, его красивое лицо и длинные темные волосы, небрежно стянутые в хвост, ощутила крепкий аромат краденского табака и услышала солидный бой огромных напольных часов, что стояли в простенке между окнами. Когда мы с матушкой переезжали, часы пришлось оставить, потому что в новом доме для них было слишком мало места. А папенька их любил. Помню, когда я была совсем маленькой, он часто брал меня на руки, останавливался напротив большого, украшенного золочеными фигурками циферблата, и вполголоса напевал колыбельную. А часы степенно басили, вплетая свой мягкий бой в слова немудреной песенки. Потом папенька относил меня детскую, к няне, и вскоре туда приходила матушка, чтобы поцеловать меня и пожелать доброй ночи. Я словно вживую ощутила прикосновения ее теплых рук, увидела склоненную надо мной фигуру, и даже золотую подвеску разглядела, в виде маленькой птички. Душа плакала, а слез не было.

Я гладила блестящую столешницу, вспоминала прошлое, нашу спокойную жизнь, наполненную тихими радостями и тысячей мелочей, которые есть в жизни каждой счастливой семьи. Если бы папенька не связался с лордом Керли… Если бы он сумел удержаться от денежных спекуляций и карточной игры...

Взгляд неожиданно упал на один из ящиков. Тот был закрыт неплотно, и я, повинуясь неясному желанию, открыла его и заглянула внутрь. Какие-то бумаги, несколько перьев, связка писем – обычные, ничего не значащие вещи. И вдруг внезапно пришло воспоминание, как матушка отодвигает одну из планок стола и кладет в появившееся углубление старый родовой перстень, что в ее семье из поколения в поколение передавался.

Почти ни на что не надеясь, я нащупала нужную дощечку, нажала на нее, и та легко сдвинулась с места. А под ней тускло блеснул красный, как кровь, рубин. И чем больше я на него смотрела, тем ярче он становился, наливаясь алым светом, почему-то напомнившем мне о Штефане…

Я сжала пальцами холодный ободок, скрывая разгорающееся пламя, и вздохнула, а потом сунула кольцо за корсаж, в пришитый изнутри кармашек, заговоренный обережным орнаментом. Такая вышивка отводила взгляд, не позволяя посторонним увидеть то, что не предназначено для чужих глаз. Только самые близкие могли спрятанное обнаружить.

На душе стало чуточку легче. Нет, я не смирилась с мыслью о матушкиной смерти, просто сейчас, когда рядом с сердцем было ее кольцо, глухое отчаяние отступило. Словно бы сама мама обняла меня и коснулась губами моего лба.

Я прилегла на кушетку и уставилась в потолок, пытаясь понять, что делать дальше. Паницы нет, друзей у меня тоже не осталось, дом принадлежит Дамиру. Ничто больше не связывает меня с Кравером. Надо уходить. Оставалось только решить, куда. Разумнее всего было бы затеряться за пределами империи, но до границы ещё добраться нужно, а с деньгами у меня не густо. Нет, дан Кражич выделил неплохую сумму, но тратить ее не хотелось. Кто знает, как дальше жизнь повернется?

Я решила, что переберусь в соседнюю Артецу, попробую найти работу швеи и поднакоплю немного стависов. А уже тогда буду думать, как границу миновать и стражникам не попасться.

Рассвет выдался алым, как глаза арна. Кромка неба наливалась кровью, разбрызгивала ее по облакам, окропляла их красным, а мне виделось суровое лицо, резкие черты, жесткие темные волосы.

Вот почему так? Куда ни посмотрю – всюду Штефан мерещится, и голос его, и взгляд пламенный, в сердце проникающий. И вроде бы пытаюсь забыть ту ночь, а не могу. Душа болит и назад просится, словно бы и не было никакого предательства, и женщины той, что счастье мое украла, тоже не было.

Глупо… Глупо и недостойно. Не нужна я арну. Потешился, да и забыл. У него Бранимира есть, та, что во всем ровня, на ней он хоть завтра жениться может и детей родить. А я…

Тихий шорох, раздавшийся за окном, заставил меня насторожиться. Это еще что? Сердце как-то нехорошо кольнуло, словно об опасности предупреждая. Я легонько отодвинула край занавески и выглянула наружу. Создательница! Напротив дома выстроились стражники. Пуговицы их мундиров ярко блестели в кроваво-алых лучах рассвета, как и острые штыки мушкетов, и у меня внутри все оборвалось. Дамир… Он меня предал…

Взгляд заметался по кабинету в поисках выхода, но было уже поздно. Дверь распахнулась, и на пороге показался мой кузен, а вслед за ним в комнату ввалились дознаватели.

– Элиния Мария Скерци, вы арестованы за убийство Эбенезиуса Креждена, ростовщика второй линии и верного подданного Его Императорского величества, – послышался бесстрастный голос, и вперед выступил знакомый мне по прошлому дознаватель.

Дан Збежич не изменился. Высокий, бледный, с тонкими, будто бескровными губами и запавшими щеками, он оставался таким же страшным и похожим на злобного ворона, каким я его запомнила. И точно таким же бездушным был его стылый взгляд.

Я смотрела в бесцветные, словно выстуженные морозом глаза и понимала, что это конец. Все мои усилия, все мои надежды, все попытки начать новую жизнь ни к чему не привели. Те два года, что я провела в бегах, лишь отсрочили неизбежное.

– Вытяните руки вперед, – скомандовал дознаватель.

Я не пошевелилась.

– Упорствуете? – голос, как плеть, хлестнул по запястьям, обвил их колючей веревкой, затянул до крови и заставил меня прикусить губу от боли.

Что ж, за то время, что мы не виделись, дан Збежич весьма преуспел в магии. Да и золотые нашивки на его груди говорили сами за себя. За просто так звание Верховного дознавателя не дают.

– Увести, – отрывисто распорядился имперец, и его приспешники ухватили невидимую веревку и потащили меня прочь из комнаты.

Я не пыталась больше сопротивляться. Какой смысл? Только когда проходила мимо Дамира, задержалась на миг и посмотрела в его лживые глаза. В их темной глубине клубились стыд, страх и злоба. А я будто всю судьбу кузена увидела. Не будет ему счастья. И жена его, что первенца ждет, не проживет и трех лет с его рождения. В море погибнет, вместе с сыном.

Я внимательно разглядывала бывшего жениха, а тот дернулся, словно от пощечины, и поспешно отвел взгляд.

– Пошла, – толкнул меня в спину идущий следом дознаватель.

Порог кабинета остался позади, в холле мелькнуло испуганное лицо Латицы, а потом дверь бывшего дома захлопнулась за моей спиной, навсегда отрезая и мою прошлую жизнь, и надежды на будущее.

ГЛАВА 9

Штефан

Он открыл глаза и бросил взгляд за окно. Край неба на востоке посерел, предрекая такое же серое утро, а в густых кронах грабов уже просыпались тарики, шумели в листве, пробовали голоса. Теплый, почти летний воздух одуряюще пах жасмином, и этот запах тревожил, будил что-то в душе, заставлял вспомнить… Штефан беззвучно выругался и перевел взгляд на часы. Четыре утра. Он рывком поднялся и подошел к распахнутым створкам, из-за которых сочился неизменный стобардский туман. На душе было муторно. Он и сам не знал, откуда взялась унылая хмарь, осевшая в сердце. Хотя, себе-то можно и не лгать. Знал. Только вот принимать не хотел. И совесть заткнул, чтобы с нравоучениями не лезла. Все он правильно сделал. Лучше сразу глупые чувства обрубить, пока далеко не зашло.

Плеснув в лицо водой, Штефан стянул волосы в хвост, недовольно поморщился и шагнул за порог. Наверное, впервые за все время, проведенное в Белвиле, ему не хотелось идти на пробежку. Как-то враз изменилось все, опостылело, будто пеплом седым дороги жизни припорошило.