Дискета мертвого генерала - Горшков Валерий Сергеевич. Страница 12

Ах уж эти курортные романы! Сколько про них писали писатели, сколько фильмов снимали режиссеры и сколько невероятных по красоте и душещипательности историй регулярно рассказывают друг дружке сентиментальные женщины! Но они по-прежнему происходят, будоражат кровь и так же неожиданно, как и начались, заканчиваются. За редким исключением. И в тот момент я, уставший от разухабистой офицерской жизни мужчина, надеялся, что именно нам с Рамоной удастся попасть в число тех немногих счастливчиков, которые встретились однажды под ласковым пляжным солнцем и уже больше никогда не расставались. Однако на мое предложение вместе со мной уехать в Москву, или, по крайней мере, приехать ко мне позже, загорелая красавица лишь медленно покачала головой.

– Я не смогу жить в России, – как-то слишком печально произнесла Рамона, поправляя растрепавшуюся от вечернего бриза и выгоревшую за лето светлую челку. – Русские – это совсем другие, не похожие на эстонцев практически ничем люди.

– Но ведь со мной ты этого не замечала!..

– Валерочка, ты – не все. Я несколько раз была в Москве и Ленинграде, и каждый раз мне хотелось как можно быстрее убежать из этих грохочущих и кишащих народом мегаполисов, где у большинства людей, ты уж не обижайся, нет ни малейшего понятия о культуре. Я представляю, насколько трудно там живется по-настоящему образованным и воспитанным людям.

Такие слова двадцатилетней девушки, произнесенные еще во время правления потенциального «политического покойника» Константина Устиновича, честно говоря, задели мое самолюбие и неосознанную гордость за «великий русский народ». Так мы и расстались, без всяких обещаний и клятв в вечной любви. Ту ночь я провел у себя в гостинице, где за весь отпуск ночевал едва ли три-четыре раза, и все никак не мог заснуть, поражаясь отношению молодой эстонки к русским и иже с ними. На следующее утро я, как бы между прочим, по дороге на автовокзал прошел мимо небольшого, утопающего в зелени домика Рамоны, где она жила вместе с бабушкой и где я провел, наверно, самые счастливые минуты и часы своей жизни.

Светловолосая загорелая девушка спокойно и размеренно поливала из прозрачного синтетического шланга многочисленные клумбы с цветами. Разлетающийся в воздухе на миллионы мелких брызг поток воды в этот утренний час напоминал внезапно ожившую радугу… Я тихо постоял несколько минут в тени растущей возле дома плакучей ивы, еще раз проводил Рамону все еще влюбленным взглядом и быстрым шагом направился в сторону уже принимающего пассажиров междугородного автобуса.

Спустя неделю после своего приезда в Москву, на одной из вечеринок, куда меня пригласили друзья-офицеры, я познакомился с Мариной. Не знаю, что тогда руководило мной, но уже через три дня я сделал ей предложение, а перед самыми ноябрьскими праздниками она стала моей официальной женой. После проведенных в объятиях Рамоны дней я уже просто не представлял себя без постоянно находящейся рядом женщины. Мне нужно было ежедневно ощущать ее присутствие в доме, без которого жизнь вдруг стала казаться скучной, серой и невыносимой. Впрочем, Марина осточертела мне уже через полгода, и я без малейшего сожаления отправил ее к сдувающему с нее пылинки очередному воздыхателю.

А от Рамоны я время от времени получал поздравительные открытки с пожеланиями счастья, здоровья и успехов в личной жизни. Так продолжалось два года, затем все оборвалось. И вот ровно месяц назад я снова обнаружил в своем почтовом ящике красочную почтовую карточку с теперь уже заграничными эстонскими марками… И так же, как раньше, – ни малейшего намека на что-то более значительное, чем обычные поздравительные эпитеты в честь прошедшего дня рождения. Но каким-то шестым чувством я понял – она меня ждет…

Спустя час после того, как «Волга» Березовского высадила меня возле ближайшей станции метро, я уже сидел в автобусе Санкт-Петербург – Таллин и думал о предстоящей мне через несколько часов встрече.

Равномерный гул двигателя и накопившаяся усталость сделали свое дело – автобус еще не успел выехать за пределы Ленинграда, а я уже спал, не обращая никакого внимания на сидящего ря-дом со мной мужика с белым, как поросенок, бультерьером на коленях.

Позади у меня был самый трудный и самый сумасшедший день в моей жизни.

3

Сразу же, как только я сошел с автобуса в самом центре Пярну, бросилось в глаза поразительное запустение и неизвестно куда исчезнувший лоск некогда популярного курорта. Несмотря на то, что на календаре еще не закончился отведенный лету срок, а горячее солнце располагало к проведению свободного времени именно на пляже, загорающих почти не было. Пляж находился всего в нескольких десятках шагов от остановки автобуса Таллин – Пярну, так что я, вероятно, более полагаясь на полузабытые воспоминания семилетней давности, чем на логику, первым делом поспешил именно к морю.

Что я надеялся там увидеть? Такие же, как несколько лет назад, жизнерадостные лица отдыхающих? Или толстую эстонку, кричащую во всю глотку при виде случайно оказавшегося посередине обители нудистов мужчины в красных шортах и десантной майке? А может быть, я снова хотел, чтобы до меня, прямо как раньше, дотронулась своей горячей ладошкой незнакомая светловолосая девушка? Ни на один из задаваемых самому себе вопросов я не мог найти точного ответа. Но ноги сами несли меня на место нашей первой встречи с Рамоной.

Конечно, ее там не было. Там вообще никого не было, если не считать мальчишек, гоняющих полусдувшийся футбольный мяч где-то вдалеке. Я аккуратно смахнул с вкопанной в песок скамейки редкие крупицы песка и сел, внезапно почувствовав необъяснимую свинцовую тяжесть в ногах. Сильный ветер с моря обдувал мне лицо и трепал короткие волосы, уже кое-где просвечивающие неизвестно когда высыпавшим на них серебром седины. Я уже не тот, что семь лет назад… Конечно, сорок – это не шестьдесят и даже не пятьдесят, но тогда, сразу после Афганистана, я чувствовал себя более молодым, более полным энергией и жизненной силой. Как поется в популярной песне: «А годы летят, наши годы как птицы летят…» Позади у меня война, служба Родине и любовь. А впереди?.. Если б знать! Судя по последним событиям – ничего хорошего. По крайней мере, если я не приложу для этого все свои силы, без остатка.

Когда я подошел к знакомому дому, все так же, как и раньше, утопающему в цветах и зеленых кронах заметно повзрослевших деревьев, то в нерешительности остановился перед калиткой и не находил в себе сил переступить на ту сторону, где от забора до дома тянулась выложенная красивой декоративной плиткой узенькая дорожка. Я стоял, переполняемый внезапно нахлынувшими чувствами, что – честное слово – на какое-то время даже забыл о всех казавшихся дурным сном событиях последних двух суток. Я как завороженный смотрел на выцветший и постаревший от времени, солнца, снега и дождя гамак, на котором мы вместе с Рамоной лежали под сверкающим яркими звездами ночным небом и думали о том, что, оказывается, совсем не правы люди, кто считает, что нет в жизни настоящего счастья. Оно есть, и оно сейчас находится в наших руках, наших мыслях и наших сердцах…

Неизвестно, сколько я так и стоял бы в оцепенении, не решаясь толкнуть калитку вперед и сделать всего один-единственный шаг навстречу своей судьбе, если бы не почувствовал, как кто-то тихо остановился за моей спиной. Одолеваемый смутным предчувствием и волнением, внезапно охватившим все мое существо, я обернулся.

Это была она! Прямо на меня смотрели глубокие, как море, и голубые, как небо, глаза. За минувшие в вечность семь лет она почти не изменилась. Только мелкие, как черточки, морщинки пролегли возле уголков губ и под глазами. Только строже и тверже стали черты лица. Только короче – волосы, и солидней – прическа. А во всем остальном передо мной была та же двадцатилетняя девчонка, гордая и веселая одновременно. Та, которую я когда-то любил просто до одурения.

– Здравствуй, капитан, – непринужденная улыбка промелькнула и погасла на лице Рамоны. Я сразу же заметил, что акцент ее стал более сильным и резким. Вероятно, за прошедшие годы она мало практиковалась в русском. – Я почему-то думала, что ты приедешь именно сегодня… – Похоже, она несколько смутилась, потому что сразу же отвела глаза в сторону.