Дискета мертвого генерала - Горшков Валерий Сергеевич. Страница 82

И только случай, позволивший мне при помощи вдруг проснувшейся интуиции профессионального диверсанта стать обладателем самой большой и наиболее тщательно оберегаемой тайны «теневой власти», дал реальный шанс снова вернуться в мир нормальных, живущих по человеческим законам людей.

Я воспользовался им на «все сто». Я рассказал все, что знал и о чем догадывался. Теперь я молча ждал решения своей судьбы и постоянно, каждую секунду, думал о Рамоне… Во всем мире для меня существовала только она одна. И только ради нее я решился на то, что мне все-таки удалось сделать в течение прошедшей ночи.

Когда я закончил свой рассказ, Старков тяжело, словно вместе со мной только что вернувшись из другого, параллельного мира, встал из-за стола и медленно подошел к окну. Он открыл его, подставив лицо прохладному утреннему ветру, сложил за спиной руки и долго, наверное, не менее пятнадцати минут, стоял так, напряженно всматриваясь вдаль. И – я был в этом уверен – не замечал ее. Мысли директора ФСБ находились сейчас где-то очень далеко от Москвы, от суеты повседневных дел и содержания лежащих сейчас на столе секретных документов. После моего рассказа он мысленно сравнивал мои и свои возможные поступки в складывавшихся тогда обстоятельствах. И, вероятно, нашел в них очень много общего, так как после того, как повернулся ко мне лицом, я уже не заметил в его глазах того цепкого взгляда, которым он разглядывал меня всего полтора часа назад. Старков медленно вернулся обратно за стол, опустился в кресло и, не сводя с меня взгляда, потянулся за трубкой одного из восьми стоящих на столе телефонов.

– Через тридцать минут у меня должны быть Зверев и Малютин. Все, – он положил трубку на место и, обращаясь уже ко мне, спокойно сказал: – Ваша жена не могла никуда уехать?

Меня искренне поразило, как генерал назвал Рамону. Несмотря на то что знал – официально мы не расписаны. Этой своей умышленной «неточностью» Старков сразу же завоевал мое полное и безоговорочное к себе расположение. Теперь я был полностью уверен – он действительно понял меня! И готов был говорить с ним не как с директором самого могущественного в России секретного ведомства, а как со старым другом, к которому пришел за помощью.

– Я расстался с ней чуть более полутора суток назад. И я бы знал, если она куда-нибудь собиралась.

– Сколько, по вашему мнению, прошло времени с момента, как на базе объявили тревогу, и до вашего звонка в Пярну? – Генерал снова взялся за трубку одного из телефонов.

– Часа четыре, не больше.

Старков нахмурился, достал из папки чистый лист бумаги и протянул его мне вместе с авторучкой.

– Напишите ее фамилию, имя, отчество, адрес и номер телефона, а также координаты нескольких друзей и мест, где может быть ваша жена…

После того как я закончил писать, генерал кнопкой вызвал охрану, а сам приложил к уху до сих пор находящуюся в его руке белую телефонную трубку.

За мной пришли два бойца и отвели в расположенную этажом ниже комнату, очень похожую на номер в недорогой гостинице, но с металлической дверью и решеткой на окне. Я сразу же растянулся на кровати, закрыл глаза и подумал о трех вещах. Первое – что комната эта очень напомнила мне ту, где нас вместе с Рамоной держал Персиков на берегу Чудского озера. Второе – что плечистые парни, которых я первоначально мысленно причислил к омоновцам из-за похожести формы, на самом деле не имеют к ним ни малейшего отношения и являются бойцами спецподразделения ФСБ. И третье – меня не покидала мысль о судьбе неожиданного союзника, дока. Что ждет его впереди? Ведь он даже не догадывался, в какую именно «воинскую часть» его рекомендовал приятель-сокурсник, когда подписывал контракт. Вряд ли этого молодого парня можно в чем-то обвинить. Разве что в убийстве нескольких паразитов, по которым и без того плакал курок автомата Калашникова…

Мои мысли мало-помалу затуманились, стали более расплывчатыми, и я довольно быстро задремал. А точнее – забылся глубоким, продолжительным сном без каких-либо сновидений. Когда же все-таки продрал глаза, за окном уже садилось солнце, а золотой «Роллекс» на запястье показывал половину восьмого вечера. Я проспал не менее пяти часов, но никто ни разу не побеспокоил меня.

Зато на столе стоял накрытый чистой матерчатой салфеткой поднос с уже успевшей остыть едой. Не Бог весть что, но есть можно. Особенно если учитывать, что последний раз я питался примерно сутки назад. Быстро ополоснувшись в душе, где был только один-единственный кран с холодной водой и кусок дешевого мыла, я вытерся висевшим на спинке кровати полотенцем, оделся и с волчьим аппетитом набросился на еду.

Спустя пять минут тарелки опустели, и я решил проверить, работает ли стоящий на тумбочке возле стола телефон. Оказалось, это была прямая связь с охраной. На мой вполне естественный в данной ситуации вопрос: «Сколько мне еще здесь находиться?», охранник коротко и ясно ответил, что, мол, пока не выйду, и повесил трубку.

Делать было нечего. Я достал из кармана захваченные с разрешения Старкова сигареты и закурил, размышляя о том, какие именно действия принимаются сейчас ФСБ для нейтрализации готовящегося к осуществлению плана захвата власти под кодовым названием «Кукла», вдруг давшего серьезнейшую осечку из-за желания одного из командиров «структуры» вернуться обратно в нормальную жизнь, попутно подложив всей «теневой власти» самую здоровую свинью, какую только было возможно отыскать. Может быть, пойдя на этот отчаянный шаг, я совершил самоубийство…

Но, и это вполне естественно, больше всего я думал о Рамоне. И в глубине души все еще надеялся, что моя красавица не попала в руки безжалостных головорезов Персикова, а просто решила съездить на пару дней к кому-нибудь в гости. Я даже был готов к тому, что мне предстоит узнать о внезапно появившемся у ней любовнике – высоком светловолосом эстонце, – лишь бы не произошло самого страшного и непоправимого. Док, молодой двадцативосьмилетний док, прав – лучше уж измена, чем смерть. Хотя об этом тоже не очень-то приятно думать. Особенно по отношению к любимой женщине.

Следующие два дня я тоже провел в этой комнате. Угрюмый охранник, трижды в день приносящий немудреную еду, на все мои настойчивые попытки хоть как-нибудь объяснить ситуацию, отделывался дежурными фразами, вроде «пока насчет вас никаких распоряжений не поступало». Я злился, но не показывал вида, прекрасно осознавая, что никто не станет держать меня взаперти вечно. В самое ближайшее время металлическая дверь в очередной раз откроется, и меня снова пригласят в кабинет Старкова.

Так оно и вышло. Наутро третьего дня, часов в семь, за мной пришли двое бойцов в камуфляже и отвели в уже знакомый кабинет директора ФСБ на третьем этаже. Генерал-полковник сидел за столом и разглядывал пачку цветных фотоснимков. Заметив мое появление, Старков коротко буркнул: «Садитесь!», и взялся за телефон.

– Пригласите Красавицкого, – это было все, что он сказал. Затем, положив трубку обратно на рычаг, взглянул на меня, помятого, возбужденного, небритого и непричесанного, и протянул пачку сигарет с зажигалкой. – Курите, Валерий Николаевич.

Данные мне ранее генералом сигареты закончились уже сутки назад, поэтому я с нескрываемым удовольствием щелкнул зажигалкой и вдохнул в себя чуть горьковатый дым от «Кэмела». Шеф ФСБ дал мне только несколько секунд, чтобы утолить никотиновый голод, а потом скрестил на груди руки и сказал спокойно и, как мне тогда показалось, несколько задумчиво:

– Мы проверили все изложенные вами факты и нашли их полностью соответствующими действительности. Более того – благодаря вашим оперативным сведениям нам удалось предотвратить попытку захвата власти организованными мафиозными группировками. Сегодня утром, два часа назад, поставлена последняя точка в пресечении всего проекта «Кукла». Уже объявлено официально об отстранении пятерых должностных лиц, в том числе и руководителя четвертого отдела СБ…

– Что с ним теперь будет? – Я редко перебиваю собеседника, но в данной ситуации не смог себя сдержать.