С любовью, Лондон (СИ) - Устинова Юлия "Julia Joe". Страница 31

Лондон положил смартфон на клавиатуру ноутбука и, обхватив меня за бёдра обеими руками, с придыханием проговорил:

— А вот я люблю…

— Чеснок?

Должна же я была уточнить!

— И его тоже.

Он поднялся из кресла и теперь возвышался надо мной, устроившись между бедер. Я не знала, куда лучше пристроить руки, и обвила ими парня, пока тот с загадочным видом наглаживал мои ноги.

— Это все, что мне стоит знать, Кейт? Ты не любишь только чеснок или что-то ещё? — спросил он.

— У тебя какая-то странная форма ведения допроса, — намекнула на наши откровенные объятия.

Его ладони скользнули в задние карманы моих джинсов, но я совсем не возражала против такого вульгарного жеста.

— Разве это допрос? — поинтересовался этот нахал, разглядывая меня бесстыжим взглядом. — Мне интересно, вот и всё.

Я не спеша проделала ладонями тот же путь, устроив их на мягком месте Лондона. И мне определенно было по душе наше общение в таком двусмысленном положении.

— Знаешь, мне тоже многое в тебе интересно. За исключением того, что ты фанат чеснока.

— И что же ты хочешь знать?

Просунув пальцы за шлевки джинсов, он потянул их вниз, а бесстыжий взгляд сменился пытливым.

— К примеру, как ты относишься к брокколи, или… к проблеме глобального потепления? — я решила начать издалека, но вдруг передумала, сказав, — и еще… почему никто не зовёт тебя по имени?

— Столько вопросов, Кейт, — губы моего визави раздались ироничной улыбкой. — Давай по порядку. В отношении брокколи я держу нейтралитет, и у нас это взаимно. Я не лезу в дела брокколи, а она в мои, — уткнувшись лбом ему в грудь я засмеялась, оценив всю серьезность, с которой он говорил эту чушь. — Что я сказал не так? Ты смеешься над моими убеждениями?

— Все, нет, — взглянула на парня, включив солидность на максимум, — продолжай, пожалуйста.

— Глобальное потепление… С этим сложнее, — задумчиво произнес он. — С одной стороны, я люблю, когда тепло, но перспектива последствий климатических изменений не радует. Мне бы не очень хотелось, чтобы за мной кто-то бегал с топором, задавшись целью плотно пообедать.

— Если тебя успокоит, обещаю, что я не стану этого делать.

— Почему? — с притворным разочарованием спросил Лондон.

Лишив себя удовольствия лапать парня за филейную часть, попыталась сквозь футболку нащупать складку на его животе, хотя бы одну.

— Ты слишком жилистый. Как такого есть?

— А кого, на твой вкус, стоит есть?

— Магуайра, например, — ухахатывалась, представляя себя бегающей с дубиной за Куртом, — он большой! Его на всех хватит!

— А ты опасная девушка, Кейт, — заметил Лондон.

— Да, когда я голодная, меня надо либо накормить, либо избегать. От греха подальше.

— Я запомню.

Он склонил голову и потянулся к моим губам, но я вовремя увернулась.

— Ты не ответил на последний вопрос, — напомнила ему. — Почему никто не зовет тебя настоящим именем?

Лондон отстранился и оперся о стол ладонями, положив их рядом с моими бедрами. Никаких улыбок, а взгляд стал цепким и настороженным.

— Потому что я так решил.

— И… почему? — снова спросила, пусть что-то внутри и подсказывало мне, что он не горит желанием общаться на эту тему.

— Скажи, о чем ты подумала, когда услышала, что меня называют Лондоном?

— Эмм, что… — припоминала свои первые впечатления о парне, — … у тебя есть предрасположенность к выпендрежу.

— Неплохо, — одобрил он. — А хочешь знать, как ведут себя некоторые, когда видят меня или слышат мое настоящее имя?

— Да, хочу. Я за этим и спросила, — уверенно ответила, нащупав его ладонь.

— Они смотрят на меня с жалостью и вспоминают пятилетнего ребёнка, которого мать оставила в супермаркете, потому что он ей нахрен не сдался, — без запинки произнес Лондон. В его голосе не было ни горечи, ни сожаления, лишь сухая констатация факта.

— Ой, извини… — в замешательстве промямлила, — … я не это имела в виду.

— Ты-то за что извиняешься? — удивился парень, приподняв уголок рта. — Да, Кейт, такая история, — ободряюще улыбнулся, — Ной Вудс – это, типа, чей-то забытый багаж или вещь, которую выбросили за ненадобностью. А Лондон – это я. Сам по себе. Ты понимаешь, о чем говорю? Или я сейчас похож на психа? — спросил, поглаживая мою ладонь.

— Да… то есть. Я понимаю… кажется.

— Ты сказала «кажется»?

Он снова уводил разговор не в то русло, так и не удовлетворив моего любопытства в полной мере. Поэтому я сказала:

— И всё-таки… Почему не Париж или Копенгаген?

Лондон поднял руку и бережно коснулся моей щеки, поглаживая кожу большим пальцем.

— А ты бы стала встречаться со мной, назовись я Копенгагеном?

— Нет, абсолютно! Я бы точно решила, что ты псих…

— Вот тебе и ответ, — пожал парень плечами.

— Могу я спросить… где она сейчас?

— Моя мать? — он вопросительно взглянул на меня и, дождавшись кивка, ответил, — она в Бостоне. По крайней, мере два года назад жила там. Не смотри так, Кейт, — парень выпрямил спину и смотрел с укором. — Я с детства не выношу этого взгляда. Не надо жалости. У меня все в порядке, я доволен жизнью. Тетя Роуз… она классная, а у Джорджа я могу тырить сигареты. У меня есть Олли, пусть она и вечно ворчит. Есть друзья… ладно, один друг, зато он… сильный и большой, — и я уже отчетливо понимала, что он дурачится, пытаясь придать нелепость серьезному разговору, — а еще есть… ты. Я просто везунчик.

Закончив на столь позитивной ноте свою отповедь, Лондон обхватил ладонями мое лицо и поцеловал, так нежно и влажно, как только умел.

За этим важным волнующим занятием нас и застукала мама во второй раз.

— Эй, академики, — сказала она по-русски, — идите чай пейте, — а на инглише добавила, — не знала, что репетиторство предполагает столь тесное сотрудничество.

Оставив сидеть на столе с пылающей физиономией, Лондон выпустил меня из объятий и невозмутимо произнес:

— Извините, мэм. Не удержался. Просто мне очень нравится ваша дочь.

— Надо полагать, — хмыкнула мама, прикрывая за собой дверь.

Я же не знала, как теперь себя вести. Радоваться словам парня или злиться на маму за пробел в ее воспитании? Она когда-нибудь научится стучать?

Макрель под шубой

Говорят: под Новый год

Что ни пожелается –

Всё всегда произойдёт,

Всё всегда сбывается…*

И что только не вспомнится юной эмигрантке вдали от родины в последний день уходящего года? Хотя, на мой взгляд, с правдивостью этих строк можно поспорить.

Вот взять, к примеру, меня. В первом классе, насмотревшись «Комиссара Рекса», я загадала Деду Морозу немецкую овчарку, а на утро под ёлкой обнаружила игрушечного пуделя. Пуделя! Тогда-то я и поняла, что вся эта история с новогодним чудом от белобородого пенсионера из Великого Устюга, не иначе как сплошное надувательство. Поэтому во втором классе посоветовала маме купить мне коньки ещё в начале декабря и не париться на тему того, чтобы предугадать мечту своей неверующей дочери. Должно быть, у меня было что-то по типу врожденного атеизма, потому что Тихомирова сдалась только в шестом классе, сколько бы лет я не твердила ей, что никакого Деда Мороза не существует.

Но в эту минуту, перемешивая ровные кубики ингредиентов самого новогоднего в России салата, я готова была поверить в обратное. Ведь все, что я желала теперь, имелось в наличии. Для полного счастья, пожалуй, не хватало лишь праздничных пирогов бабы Люси и самой моей прародительницы.

— Какой интересный пудинг, — произнес Рик, бросив скептический взгляд через мамино плечо.

— Это холодец, — засмеялась мама.

— Холо - дец, — по слогам, будто пробуя на вкус слово, проговорил Рик. — Странное блюдо. Ты вчера варила это полдня, а затем полдня охлаждала. В чем смысл?

— Это… особенность технологии приготовления. Роуз начиталась про русскую кухню и захотела попробовать. Поставь на стол, пожалуйста, — передала ему блюдо, смысл которого он так стремился постичь.