Подруга попаданки: отбор для ледяного дракона (СИ) - Ибис Александра. Страница 21

Глава 12. Драконица делится своим пламенем

В день своей свадьбы я как никогда понимаю Надежду, говорившую, что всё в её жизни происходит слишком быстро. Потому что не успеваю я осознать себя замужней драконицей, которой сам Рубинион поручил задание, смысл которого ещё предстоит понять, как меня швыряет в пламя и лёд событий.

Праздничный зал находится в отдельно стоящем от храма здании, чтобы не раздражать чувствительный божественный слух. Вернее, он там находился, потому что здания больше нет.

Гости на свадьбе толпятся у крыльца храма, на его ступенях, люди пятятся, убегают подальше, драконы все сплошь в срединных ипостасях. Гвардейцы-стихийники прикрывают пришедших на празднество щитами, люди, которым посчастливилось уродиться стихийниками, тоже ставят щиты по мере своих сил. А на том месте, где когда-то был праздничный зал, на камнях, золоте и хрустале бушует дракон.

Белоснежный дракон рычит, ревёт и столько в нём ярости и боли, что невозможно остаться к ним равнодушной. Никто из присутствующих драконов и не остаётся: всем нам такие страдания, словно под чешую магическими мечами лезут. Но ему не дают на эмоциях навредить кому-то. Такая же белоснежная, как и он, драконесса, наваливается на него сверху, держит шею в зубах. А рядом стоит синяя величественная драконица, дышит на него морозным пламенем. Слабым, чтобы в чувства привести. Ильяра и мама. И Атареллен. Ледяные удерживают ледяного, потому что огненные случайно могли бы серьёзно навредить.

— Что здесь произошло? — Тирэль, ожидаемо, приходит в себя раньше меня, с болью смотрящей в льдисто-голубые глаза принца. Хотя, я замечаю, что Тирэль кривится, страдания друга ему почти как собственные.

— Принцесса Надежда пропала, — хмуро отвечает стремительно подошедший к нам отец. — Час назад и никаких следов.

— Час назад? — глухо повторяю я. Неужели брачная церемония длилась так долго?!

— Ресса, тебе следовало больше уделять времени занятиям. Для богов время — лишь капля в океане вечности, в их храмах оно течёт иначе, — папа обнимает меня за плечи, ободряюще проводит по руке своей горячей ладонью. Но я отчётливо осознаю: это он себя, не меня успокаивает.

— Дворец успели осмотреть? Город обыскивают? — мой… муж на меня даже не смотрит. Отстраняется от всех эмоций. Думает о деле. О Наде… И это правильно, но…

— И без указаний мальчишки обошлись, — рычит отец, крепче прижимая меня к себе. Точно успокаивается. — Ищут. Но пока даже запаха её не учуяли. Принц рвётся, но его, сами понимаете, не пускают.

Я вновь перевожу взгляд на Атареллена. Он рвётся, рвётся и сдерживать его присоединяется кроваво-красный дракон, лишь немногим уступающий в размерах отцу. Сатор.

— По-почему? Он же с ума сходит…

— Он себя не контролирует. Только будет мешать поискам. Ему сейчас плевать на чужие жизни.

— Но он как никто знает её запах…

— Знания о нём менталисты уже извлекли и передали императорским ищейкам. Они найдут, Ресса, — пытается убедить меня отец, но я не убеждаюсь. — Должны найти.

— Пустите меня! Я знаю запах Нади, чувствовала его сама долгое время… И у меня прекрасное чутьё! Папа, пусти меня! — постепенно происходящее начинает укладываться у меня в голове, и оно мне решительно не нравится. Надя — моя подопечная! Моя! Ррррр…

— Нет! — отвечают мне в два голоса, и если один, отцовский, я ожидала услышать и готовилась оспаривать, то отказ Тирэля на мгновение сбивает меня с толку.

— Нет? — оборачиваюсь к нему, сильнее чешуёй покрываясь.

— Ты останешься здесь, — чеканит Тир. — Я сам отправлюсь искать принцессу Надежду.

— Она — моя подопечная!

— А ты — моя жена!

Отец, из объятий которого я успела вырваться, хватает меня за руку и больно сжимает:

— Сейчас же прекрати, — шипит на ухо и переводит взгляд на Тира, — тебя это тоже касается.

— Моя жена останется здесь, — шипит ему в ответ мой муж, и я окидываю его презрительным взглядом. Остаться, когда моя подопечная пропала в моём собственном городе?!

— Останется, — подтверждает отец. — А ты, коли тебя собственный огонь выжигает, займись делом!

Тир уходит, а я рычу ему в спину, руку из руки отца выдернуть пытаюсь, но папа вцепился крепко.

— За принцем следи да за порядком, Ресса, — вкрадчиво прилетает мне в ухо. — Твоя подруга под защитой нашей семьи, которую ты ей опрометчиво даровала, так что похищение её у нас из-под носа — личное оскорбление мне. Я тоже отправлюсь на поиски.

— Но…

— Следи за принцем, пока он не вырвался и не убил кого-то!

После отец, наконец, отпускает мою руку и стремительно удаляется, свалив на меня гостей и взбешённого Атареллена.

Гостей отпускать нельзя. Каждый из них может быть замешан в пропаже Надежды. Но и высказывание им подозрений прямо сейчас опасно. Все приглашённые — люди не последней значимости, задерживать их без прямых доказательств их вины я права не имею. Тогда как же их задержать?

— Рансер! — ловлю взгляд своего мелкого племянника в толпе. Ему не так давно двадцать один год стукнул, и сознательности в его подростковых мозгах нет от слова совсем, но он — моя кровь, и точно в этом никак не замешан.

Дракон взбегает ко мне по лестнице. В его светлых, как у Ильяры, волосах блестят осколки хрусталя, в обычно наглых янтарных глазах плещется тревога.

— Проводи гостей во дворец, — приказываю я, — мы должны позаботиться о них лично, так как в любом другом месте для них сейчас опасно.

Говорю это, но гляжу на мальчишку внимательно, твёрдо, надеясь, что он и сам сообразит, насколько важно поручение.

— Всех? — уточняет Рансер. Я запускаю руку ему в волосы, вытряхиваю оттуда хрустальную крошку. Это позволяет склониться к его уху и прошептать:

— Никого не упусти. Бери гвардейцев, используй свой дар лить в уши ложь, ты это умеешь. Справишься, и я отдам ту самую диадему, в которой жена первого Канаанского стала императрицей.

Отстраняюсь. Рансер кивает и убегает, а мне остаётся только надеяться, что он по-прежнему хочет утащить к себе в сокровищницу диадему, которую лет десять назад я с трудом, слезами и выжженным садом просила у отца.

Гости расходятся неохотно, кто-то порывается уйти самостоятельно и не горит желанием отправиться под крылья императорской семьи. Ведь присутствующие здесь — не дураки, понимают, что под подозрением. И каждый желает либо остаться здесь, извлекая для себя какую-то выгоду, а извлечь её можно, предъявив претензии Ледяной империи за поведение принца и принесённый ущерб, особенно, если принц всё же вырвется, ранит, а может и убьёт какого неугодного семье родственника. Либо убраться отсюда подальше, спасая свою шкуру от смерти и подозрений. Но Рансер, кажется, справляется. Обманывать родителей, своих бабушку и дедушку да дворцовых слуг с гвардейцами этот юнец научился мастерски. Язык у него хорошо подвешен, пусть пользуется им на благо общего дела.

И тут процесс бегства многих ускоряется. Потому что Атареллену удаётся скинуть с себя Ильяру, Сатора и маму, и он взмывает в воздух, дыша вниз ледяным пламенем. После устремляется лишь в одному ему известном направлении.

Я взметаюсь следом за ним. Потому что иначе… иначе от столицы ничего не останется. А если он всё же не уловит запах Надежды, то не только от столицы.

Атареллен стремительно рассекает крыльями воздух, оставляя после себя множество снежинок. Они несутся мне в морду, застилают обзор, стремительно таят на пылающей от напряжения чешуе, вода стекает на глаза. Принц летит быстро, и мне приходится прикладывать все силы, чтобы не отставать от него.

Дракон раздражённо рычит. Оборачивается — и в меня летит ледяная струя пламени, от которой я в последний момент увёртываюсь, но теряю высоту и едва не падаю на крыши Пламенной столицы.

— Атар! — мой рычащий голос, куда более мощный в истинной форме, с трудом пробивается сквозь порывы ветра от его крыльев. — Подожди!

Вместо ответа в меня летит струя ледяного пламени. Да он же вообще не соображает! Я принюхиваюсь, пытаясь уловить знакомый приятный аромат иномирянки. От Нади пахло яблоками с разными травами. Но ни я, ни Атареллен, пытающийся её почувствовать, не достигаем успеха. Принц рычит, в слепой ярости распространяя ледяное пламя над городом и замораживая крыши. Надеюсь, люди успели попрятаться в домах, потому что иначе…