Прощайте, любимые - Горулев Николай. Страница 31

— Теперь все равно, — отмахнулся Эдик.

— Дурак, — сказал Иван. — В такие моменты расхлябанность губит все дело.

Эдик ехидно улыбнулся:

— Не думаешь ли ты на горелой спичке построить свою воспитательную беседу. Где-то под Минском все рушится, а он завел разговор о спичке.

— Брось! — Иван спрыгнул с подоконника и стал перед Эдиком, гневно сверкая глазами. — Спичка — чушь. Но она свидетельствует о твоем настроении. То у тебя фашисты — это рабочие и крестьяне, которые не пойдут против рабочих и крестьян, то первые неудачи, — и ты машешь на все рукой — все равно, дескать, все пропало...

Эдик хотел что-то возразить Ивану, но тут в вестибюль быстрым шагом вошел Устин Адамович, а за ним Сергей и Федор.

— Давайте в профессорскую, — позвал Устин Адамович, снял шляпу и платочком вытер вспотевшую лысину.

Ребята вошли и встревоженной нахохлившейся стайкой сгрудились у порога. Устин Адамович повесил шляпу, закурил и сел за стол.

Спокойствие, с которым он делал все это, передалось ребятам.

— Вы садитесь. Я только что из горкома партии. Директор, секретарь партбюро и некоторые другие преподаватели мобилизованы в армию. Я остаюсь в институте, потому что по болезни, к сожалению, меня не берут. Жизнь института должна идти по-прежнему. Когда у вас последний госэкзамен по педагогике?

— Послезавтра, — ответил за всех Иван.

— Ну вот. Готовьтесь и приходите в 23 аудиторию в 9 утра...

Но жить по-прежнему уже было невозможно. В понедельник над городом появился первый вражеский самолет. Странный, с двумя фюзеляжами. Он, словно привязанный, повис высоко в небе и почти стоял на месте.

Послышалась далекая стрельба зениток. Ребята, собравшиеся полистать конспекты у Ивана, выскочили на улицу. Белые клубочки разрывов вспыхивали далеко в стороне от самолета.

— Да что они, стрелять не умеют? — возмутился Иван.

— Погоди ты, вот сейчас как трахнут в самую точку, — успокаивал его Сергей.

Но в точку не трахнули. Самолет постоял, постоял, потом развернулся и полетел на запад.

— Где же наши соколы? — вздохнул Эдик. — От них он не ушел бы. Ишь, какой неповоротливый.

— Что ты в этом понимаешь, стратег? — Федор взял Ивана под руку и повел в дом. — А может, это так надо? Может, так задумано нашим командованием, чтобы не выдавать свои силы. Он ведь прилетал на разведку.

— Тоже мне стратег. — Иван освободил руку Федора и горько улыбнулся. — Ну, на чем мы остановились? На Ушинском? Повторим педагогические принципы Ушинского...

Утром у 23 аудитории из сотни выпускников филфака собралось меньше половины. За столом государственной экзаменационной комиссии сидели Устин Адамович, преподаватель педагогики и Милявский.

Первыми вошли Сергей, Федор, Эдик и Иван. На столе взяли билеты. Каждый сел готовиться. Сергей пробежал билет от начала до конца и спросил Устина Адамовича:

— Можно отвечать?

Устин Адамович посмотрел на членов комиссии. Никто не возражал.

— Проходите сюда, Петрович, — Устин Адамович подозвал Сергея к столу,

— Первый вопрос, — громко начал Сергей. — Великий русский педагог Ушинский...

Ребята переглянулись между собой — везет же человеку. И в этот момент в коридоре института завыла сирена — объявлялась воздушная тревога.

В первое мгновение сирена оглушила. Никто не тронулся с места, словно ждал, что она затихнет и занятия будут продолжаться, потому что тревога, наверное, была учебной. Так случалось раньше. Теперь Устин Адамович встал, ожидая, пока сирена замолкнет, и сказал:

— Все в убежище. Продолжим после тревоги.

Первым торопливо вышел Милявский, за ним преподаватель педагогики. Устин Адамович стоял за столом, ожидая, когда выйдут студенты.

В коридоре творилась невероятная толчея. Студенты бежали вниз, в бомбоубежище, На лестничных площадках стояли дежурные, с трудом управляя этим хаотичным, бурлящим потоком.

У двери 23 аудитории, прислонясь к стене, стояла Вера. Сергей схватил ее за руку и потянул вниз. Они бежали вместе со всеми, спотыкаясь и чертыхаясь.

В подвале, приспособленном под бомбоубежище, было полно. Ребята толпились в дверях, под лестничной клеткой. Сергей и Вера остановились. Потом Вера вдруг молча потянула Сергея обратно. Они бегом поднялись на первый этаж и бросились к двери.

— Вы куда? Сумасшедшие! — крикнул им вслед дежурный, но они уже были на просторном институтском дворе. Он служил тренировочным треком для мотоциклистов, сюда выводили на разминку студентов преподаватели физкультуры.

— Не хочу быть в братской могиле, — запыхавшись, сказала Вера. — Лучше здесь.

Над городом стоял рев самолетных моторов. Сергей и Вера смотрели в небо, а самолетов не видели. Но вот где-то на Луполове ударили зенитки, казалось, в совершенно пустом небе вспыхнули маленькие белые облачка разрывов. И вдруг оттуда, с большой высоты, раздался все нарастающий рев с каким-то свистом и стоном. Самолеты с крестами на крыльях один за другим устремлялись вниз. Вера инстинктивно прижалась к Сергею. Где-то в районе железной дороги раздались оглушительные взрывы. Земля под ногами вздрогнула.

— Сволочи, сволочи, сволочи... — шептала Вера. Зенитки били недружно, и казалось, что самолеты не обращали на них никакого внимания. Сбросив груз, они выстроились, как на параде, и повернули на запад. В это время в небе появился истребитель. Маленький, юркий, с красными звездочками на крыльях. Он бросился в погоню за бомбардировщиками.

— Сумасшедший, сумасшедший! Что он один сделает, — почти крикнула Вера, но «ястребок» уже пристроился в хвост последнему самолету и открыл огонь. Бомбардировщик ответил длинными огоньками пуль.

— Что это? — спросила Вера.

— Трассирующие, — затаив дыхание, глухо сказал Сергей.

— Ой, что это будет, что будет? — повторяла Вера.

А самолеты шли своим курсом. И бомбардировщик, несколько раз огрызнувшись огнем, летел как ни в чем не бывало. Тогда «ястребок» чуть рванулся вперед, как-то странно качнулся, и Сергей с Верой увидели, что бомбардировщик потерял управление, словно «ястребок» столкнул его с этого высокого неба.

— Смотри, смотри! — кричал Сергей. — Он ударил его винтом по хвосту.

Бомбардировщик лег на крыло, потом перевернулся и камнем пошел вниз. «Ястребок» отвернул и исчез за горизонтом.

— Миленький, миленький, так им и надо, так им и надо! — как маленькая девочка прыгала на месте Вера и все целовала и целовала Сергея, как будто он был тем летчиком, который таранил вражескую машину.

Прозвучал отбой тревоги. Вне себя от радости Сергей и Вера влетели в коридор института и вдруг услышали громкий голос Федора:

— Комсомольцы, в ружье! Сбор в актовом зале!

— Я побежал, — сказал Сергей и пожал Вере руку. — Вечером увидимся.

— И я с тобой, — рванулась за ним Вера.

— А как экзамены? Иди сдавай экзамены.

— А ты?

— Я Ушинского знаю назубок, — улыбнулся Сергей и побежал в военный кабинет.

Противогазы и винтовки получили быстро. Выстроились в центре актового зала.

— Где тебя черти носили? — спросил Иван.

— Я тебе такое расскажу, — пообещал Сергей, но тут в зал вошел Устин Адамович с военруком — старшим лейтенантом пограничных войск, уволенным из армии по состоянию здоровья. Он был молодой и держался со студентами дружески. Может быть, поэтому его только на занятиях величали Валентином Ивановичем, а между собой просто Валентином.

— Равняйсь! Смирно! — строго скомандовал Валентин и кивнул Устину Адамовичу.

— Вот что, товарищи, — сказал Устин Адамович и тут же поправился: — Вот что, ребята. Государственные экзамены отменяются. Начинаем жить по законам военного времени. Разобьем врага, а потом будем продолжать занятия. А теперь вы поступаете в распоряжение областного управления внутренних дел. Задачу получите на месте...

Четким строем шли по Ленинской, спустились к мосту через Днепр, а за ним заднепровская часть города с заливными лугами и одноэтажными домиками. Самое примечательное здесь — пивзавод, аэродром да на выезде из города на шоссе Орша — Могилев строящийся авторемонтный завод.