Разрушение (ЛП) - Рэйсс К. Д.. Страница 26

— Проехали, — шепнул доктор возле моей щеки. — Что ты хочешь сделать?

Эллиот прижался губами к моей коже, я наклонилась к нему.

— Хочу, чтобы ты сделал то, что полагается, если бы твоя пациентка рассказала о том, что ее изнасиловали у ручья.

— Поставил бы в известность администрацию, затем правоохранительные органы.

— Моя сестра Марджи пойдет к копам. Она адвокат.

— Думаю, это правильно. А ты сама готова?

— Нет. Но давай это сделаем. То есть, это в любом случае напрасно. Но поскольку он выходит, думаю, мир должен узнать. Мне кажется, в Вестонвуде он осмелел, и если я не расскажу, он выйдет и использует Лос-Анжелес в качестве большей игровой площадки.

— Тюрьма — та еще игровая площадка.

— Он не сядет. Максимум, что случится — я стану наименее популярной девушкой на вечеринках, но, к счастью, удержу людей подальше от него.

— Думаю, все пройдет лучше, чем тебе кажется.

Мне тяжело было почувствовать надежду на это.

— Я бросила Дикона.

— Я понял.

— И как же это? — Возможно, я защищалась. У меня было на это право. С каких пор я стала такой предсказуемой?

Или Эллиот предполагал, что я бросила Дикона из-за него? Потому что это не так, и только я собралась высказаться в свою защиту, как он отклонился, раздвинул ноги и раскинул руки на лавке, окинув взглядом Комптонский парк, затем притопнул пару раз.

— Мы порываем с кем-то и перестраиваем себя каждые семь-десять лет. Дикон построил последнюю Фиону. Но теперь ты перестраиваешь себя сама, а он лишь пытается тебя остановить. — Эллиот повернулся ко мне, его ухмылка пробудила во мне два желания одновременно — ударить его и поцеловать, и именно в таком порядке. — Тебе это не показалось.

— Почему ты сидишь здесь со мной, если я настолько предсказуема?

— Ты пришла ко мне в офис и потребовала встречи.

— Ладно. Мой косяк. — Я встала и пошла. Не знаю, куда, но скоро выясню.

Конечно, доктор последовал за мной.

И конечно, схватил меня за руку и притянул к себе.

Ему это тоже не показалось.

— Если бы ты не пришла, я бы нашел тебя.

— И что тогда? Я не твой проект. Я — девушка, которую ты хочешь трахнуть. Так что вместо того, чтобы признаться самому себе в этом, ты придумал всю ту чушь о спасении меня от Дикона, от меня самой, от всего. Что ты теряешь, оправдывая свой член? А? Ты уже лишился девушки. Вот-вот потеряешь работу. И все это ради траха? Да, я понимаю, почему ты наводишь такие серьезные причины для моего изменения. Правда, понимаю. Но давай сделаем это вместо того, чтобы болтать. — Я подступила к нему, пока моя грудь не оказалась практически вжатой в его, и мне пришлось откинуть голову назад, чтобы посмотреть на Эллиота. — Давай просто трахнемся. Тебе не нужно спасать меня. Не нужно притворяться, что ты меня любишь. Ты. Просто. Меня. Трахнешь.

— Фиона… — его голос звучал низко и нежно.

— Испугался?

— Идем.

— Боишься, что просчитался?

Эллиот улыбнулся.

— Я не просчитался.

— Тогда чего ты боишься?

— Ничего, только…

— Кво, кво, кво.

— Бросаешь мне вызов?

— Сомневаюсь в твоей способности позволить мне взорвать твой мозг. И ни больше, ни меньше. Сомневаюсь, что ты перестанешь спасать меня. Просто возьми то, что хочешь, и отбрось ненужный багаж.

— Какая тебе от этого выгода? — спросил Эллиот.

— Ты перестанешь ходить за мной по пятам.

— Серьезно?

— Серьезно.

Доктор сделал шаг назад и всмотрелся в затянутый туманом горизонт, слабая улыбка поигрывала на его лице. У меня были свои причины желать секса с ним, и тот факт, что он мне нравился — сильно нравился — значил многое. Мне импонировала манера его речи и его желания. Притягивала его искренность и ранимость. У Эллиота были красивые руки, и глубоко в нем жила сексуальность. Я хотела испытать ее.

Да, причины.

— Давай сделаем это, — сказала я. — Это будет весело.

— Весело?

— Да. Не многие могут сопротивляться ночи со мной.

— Я — не многие. Я — один. И когда ты будешь моей, Фиона, я пожертвую своей карьерой. Так что, когда я наконец-то уложу тебя в постель, мне не придется менять свою жизнь на тугую киску. Я поменяю ее на женщину.

— Если решишься ждать, доктор, меня может и не быть, когда ты будешь готов.

— Ты сама подождешь.

Он был прав. Я бы подождала. Вестонвуд меня изменил. Частично заслуга в этом принадлежала Эллиоту. Частично — Уоррену. А частично, ну, кто знает? Но я буду ждать, потому что у меня такое чувство, что ожидание будет того стоить.

ГЛАВА 32

Фиона

«Аспект» существовал именно для таких людей, как я, и был под запретом для зевак и тусовщиков. Резервирование не требовалось, но попасть сюда на ужин казалось самым сложным в Лос-Анжелесе, если вы не были мной.

В обеденный зал на втором этаже можно было попасть лишь через кухню ресторана по узкому пролету ступенек, где ожидал мужчина. Его звали Диего, и он был знаменит. Если он знал вас в лицо, вы могли войти. Если нет — можете поужинать внизу или отправляться домой. Это не его проблема.

Как только входите в дверь, пространство открывается перед вами, как раскинувшаяся шлюха. Два этажа и четыре с половиной тысячи квадратных метров. Окна находились на такой высоте, что не позволяли людям на улице понять, что внутри что-то происходит.

Прямоугольные столы выставлены «елочкой» в обе стороны на огромном пространстве, и все подсвечено белым в кромешной темноте. Буквально. Свет выключался на десять минут каждый час и столы, тарелки и дизайн на стенах, который становился видимым, начинали светиться зеленоватым.

Перед каждым клиентом стояла лишь одна тарелка. Изюминка «Аспекта» заключалась не в еде.

Я помахала Малышке и Минди в дальней части помещения и пересекла этаж. Карен опиралась на меня. Эрроу тоже помахал нам. С этого конца комнаты я могла сказать, что он под кайфом.

— Эй! — выкрикнула Малышка, целуя меня в щеку. Я ощутила запах ее средств для макияжа. — Мы как раз говорили о твоем брате.

— Джонатане?

Перед нами с Карен появились тарелки с едой, но от своей она отмахнулась.

— Единственном и неповторимом, — подтвердила Малышка, двигая кусочек говядины по тарелке. — Он сводит с ума моего брата. Не хочет брать таблетки. Хочет выпивку — то единственное, чего Уоррен достать не может.

— Ребята! — рассмеялась Минди. — Вы все такие сумасшедшие! — Ее зрачки напоминали виниловые пластинки с голубой каемочкой.

— Джонатан ебет ему мозг, — сказала я. — Он не употребляет.

— О, да неужели, — ответила Малышка. — Но берет его член. Он популярен.

— И руки, — добавила Минди. — У меня синяки неделями сходили, — она прикусила нижнюю губу.

Глядя на лицо девушки, мне пришлось избавляться от мыслей, о которых я не хотела вспоминать. Ей было двадцать шесть, а мой брат даже не входил в возрастную группу людей, с которыми она трахалась. Но это не имело значения. Ни капли. Возможно, в другой вселенной комментарий Минди пробудил бы во мне хоть какую-то эмоцию, но в этой мне стоило засмеяться и отмахнуться. Разговор перетекал в не имеющие значения темы, и во мне все закипало. Я была трезвой. В этом заключалась проблема. Бокал вина, из которого я отпивала, не сделал ничего, чтобы приблизить меня к уровню сверхверной тупости, которую эти люди воспринимали с такой серьезностью. Я превратилась в аутсайдера.

— Это мой брат, сучка, — сказала я слишком поздно и не в меру громко. — Ему, блядь, шестнадцать.

Над столом повисло гробовое молчание.

— Забей дорожку, Фиона, — сказала Малышка. — Ты тормозишь.

Она трахалась с моим братом? И почему мне есть дело? Джонатан — взрослый мальчик. Я знала, что их с Рейчел сексуально притягивало друг к другу. Он сам мог решить, что делать со своим членом, хоть мне и не хотелось представлять это. Никогда. И точка. Но по какой-то причине мысль о том, что Малышка трахалась с ним, вот-вот толкнет меня к грани, даже если я не стану представлять сам процесс. Дело было в том, что это Малышка Чилтон.