Земля Мишки Дёмина. Крайняя точка (Повести) - Глущенко Валентин Федорович. Страница 14

Наблюдая за Мишкой, Красюков что-то шепнул шоферу, и оба улыбнулись. Мишка действовал споро, без лишней суеты. Неторопливо накрыл на стол, нарезал хлеб, быстро слазил в подполье за молоком и простоквашей, приготовил шоферу соленой капусты с постным маслом, наскоро поджарил яичницу на сале. На ходу с солидной важностью расспрашивал Красюкова. Узнал, что дядя Савва успел уже побывать на двух рабочих участках лесопункта Апрельского, что по дороге в Светлый собирается осмотреть все попутные лесопункты и колхозы. Мишкино хозяйничанье, несомненно, нравилось и Красюкову и шоферу Петровичу.

— Ты знаешь, Миша, где мы с речной дороги свернули в тайгу? У каменного яра, — сказал Савва Иванович и выжидательно посмотрел на Мишку.

Не было ни одной дороги, ни одной тропы вокруг поселка, которых не знал бы Мишка. Достаточно было двух слов, чтобы в Мишкиной голове мгновенно сложился весь остальной путь.

— Это вы мимо Большого камня по старой порожняковой дороге к лесосекам второго участка, а оттуда уже на первый мастерский. Хорошо — недавно бульдозером прошли эту дорогу. Могли и завязнуть…

— Видал, Петрович! — с гордостью произнес дядя Савва. — С этим парнем не заблудишься. До Светлого может тайгою провести.

В поселок Светлый тайгою Мишка никогда и никого не водил. В районный центр он ходил с отцом четыре года назад. Но если бы потребовалось кого-то провести через лес даже сейчас, зимою, Мишка не колебался бы ни минуты.

И жалко стало Мишке, что дядя Савва задержится в Апрельском всего каких-то два дня, а когда приедет снова — кто его знает! После того как гости закусили, Мишка стал одеваться вместе с ними.

Как бывало в детстве, без спроса и приглашения влез в «газик». Когда-то Савва Иванович посмеивался на Мишкино самоуправство, а сегодня улыбнулся как-то очень по-доброму, словно вспомнил годы, прожитые в Апрельском. Положил Мишке на плечо руку.

— Соскучился я по тебе, Миша. И по нашему поселку соскучился…

То ли упругие ворсинки его дохи, коснувшись Мишкиного лица, так мягко защекотали, то ли пахнуло бензиновым перегаром — навернулись у Мишки на глаза непрошенные слезы, запершило в горле. Он тихо сказал:

— Не уезжайте, дядя Савва!..

— Э-э, нельзя, Миша. Дела. А дела — всему голова! Посмотрим, что у вас за полгода совершилось, потом — в другие поселки.

В контору лесопункта секретарь райкома не торопился. Была у него привычка все осматривать самому. Сначала попросил Петровича подвернуть к новому клубу.

Встретил их седенький старичок, прораб. Обрадовался, засуетился.

— Савва Иванович! Какими судьбами! Давненько вас не видал. Ковыряемся тут понемногу. Милости просим!

В клубе заканчивались отделочные работы.

— Наверх прошу, Савва Иванович! — зазывал прораб. — Там уже все подчистую, хоть сегодня сдавай. К Восьмому марта и низ будет готов.

На втором этаже Мишка был, когда там валялись кучи щепок и штукатурки. Сейчас в верхнем зале зеркально отсвечивали полы и стены, крашенные масляной краской. Под потолком висела большая стеклянная люстра. Прораб включил электричество, и она засверкала разноцветными огнями — синими, зелеными, розовыми, золотыми. Так сверкают под луной снега.

— Фу-ты, ослепнуть можно! — пошутил Красюков.

Старый поселковый клуб невозможно было и сравнивать с этим двухэтажным великолепием. В старом клубе был один-единственный зал. Мест в нем на всех не хватало. Во время киносеансов мальчишки размещались прямо на полу, в проходах между рядами.

«Вот бы Олега сюда! — подумал Мишка. — Сразу бы заговорил иначе!»

— Дядя Савва, а у вас в Светлом есть телевизор? — спросил Мишка, когда они снова уселись в машину.

— Телевизор? — Красюков растерянно посмотрел на Мишку. — Что это ты ни с того ни с сего о телевизорах?

Но тут же под глазами дяди Саввы собрались хитрые морщинки.

— Пока нет, Михаил Андреевич. Многого у нас пока нет. Дай окрепнуть, встать на ноги. А лет через пять, думаю, во всем районе будут не только телевизоры, но и такое, чего сейчас нигде нет… Ну, вот и доехали.

Машина остановилась возле ремонтных мастерских.

— Иди, Миша, занимайся, — сказал Красюков. — У нас тут дела. Завтра мы с тобой еще поговорим..

Дома на печке Мишка развязал коробку, подарок дяди Саввы, поднял крышку и увидел еще две коробочки. На той, что побольше, Мишка прочитал: «Фотоаппарат „Смена“». Дрожащими руками вынул Мишка эту коробку, извлек из нее фотоаппарат. Не верилось, что он держит в руках собственный фотоаппарат, о котором мечтал.

Мишка спрыгнул с печи. Первой мыслью было — помчаться к Семену, к Олегу, показать подарок. «А может, не стоит? Вдруг что-нибудь не так? Вдруг дядя Савва привез аппарат на время? А дядя-то Савва каков! Словом не обмолвился, что привез».

Мишка так и не спустился с печи до самого прихода матери, возился с фотоаппаратом, изучал надписи на баночках, пакетах и коробочках.

А мать, как всегда, за свое:

— Видишь, как дядя Савва к тебе относится? И ты старайся, учись…

И заторопилась на собрание.

Ссориться будто не из-за чего

— Вот это комедия! Вот это да! Ха-ха-ха-ха! Потеха, да и только!

Сунув руки в карманы и откинув голову назад, Олег долго смеялся. Смеялся до слез. Приятели смотрели на него с недоумением. Приступ смеха налетел на Олега неожиданно. Вспомнил что-то — и на тебе, закатился!

— Что с тобою, чудушко? Хохочет, хохочет!.. Говори толком, — затормошил Олега Кешка Ривлин, сам заражаясь его весельем.

— Не могу! Додуматься только надо!..

— Да не тяни ты, если начал, — вцепился в него любопытный Кешка. — Говори!

— История с географией. Только в Апрельском — и нигде больше, — весело произнес Олег. — А вы разве не слышали?

— О чем?

— Какой номер дружинники выкинули?

— Конечно, не слышали, — ответил за всех Кешка.

— Ну, тогда вы многое потеряли. Батька мой вчера пришел с собрания, рассказывал. Дружинники взялись в поселке порядок наводить. Подкараулили на улице одного батькиного шофера, окружили — и давай ему лекции читать: «Ты, Сенькин, в рюмочку стал часто заглядывать, ты, Сенькин, смотри!..» А Сенькин — парень бедовый, да еще был под градусом. Вскипел: «Какое ваше собачье дело!» — и хлоп кого-то по уху! — Олег уморительно изобразил и пьяного Сенькина и как он отвечал дружинникам. — И пошла у них перепалка. Дружинники все такие, что только камни на них возить, а Сенькин один. Они его цоп! — и поволокли к реке, топить…

— Топить? Так это же бандюги какие-то, а не дружинники! — возмутился Кешка.

Ромка Бычков поближе придвинулся к Олегу. Семен Деньга слабо улыбался, как будто знал то, о чем рассказывал Олег.

— То-то и оно! Говорю вам — нигде, кроме как в Апрельском! — торжествующе подхватил Олег. — Здесь все можно.

Мишка насупился.

— Враки все это! Никакого там Сенькина не было, и никто никого не топил.

— Эх ты, Миньша-Михаил! — тяжко вздохнул Олег. — Прокатил тебя первый секретарь райкома на машине, а на собрание не взял.

— Верно, Миньша, что-то такое было. Папаша и дед, когда вернулись с собрания, говорили. Тоже смеху хватало, — вмешался Семен. — Сенькин, однако, не золото. Жене от него — одни слезы…

До начала уроков оставалось несколько минут. Друзья стояли в коридоре возле окна. Школьники толпились вокруг могучей пятерки, прислушивались к разговору.

— Мы, однако, Сенькина и всех новеньких, которые нас не слушаются, в корзину — и под лед, — басом проговорил Кешка Ривлин.

Он напустил на висок чуб, выпятил грудь и стал удивительно похож на поселкового парня. В нем можно было узнать и Виктора Маслова, и Прошу Борышева, и Саньку Черных. Школьники засмеялись.

Кешка вразвалку, по-медвежьи прошелся по коридору. Он паясничал в угоду Олегу, и паясничал мастерски. Кешкины кривляния вызвали громкий хохот среди ребят.

— Вот это отколол!..

— Ему бы в клубе выступать!

А Мишка побледнел, шагнул вперед и резко сунул кулак Кешке под нос: