Время Лохов (СИ) - Безрук Юрий. Страница 21

- Да, вот посмотрите, - Лепетов выудил из своей сумки несколько полуботинок и зимних мужских сапог, которые мы преднамеренно прихватили с собой из общежития.

Екатерина Семеновна покрутила обувь перед глазами (я не мог не заметить, как они сверкнули), растерянно подергала ресницами и тут же выложила, что пора составить договор, где бы “Роднику” (так называлась фирма Екатерины Семеновны) отводилось шестьдесят процентов прибыли, остальные сорок - нам, причем договор касался и той части денег, которую мы добавляли вместе с Лепетовым.

Лепетов согласно закивал. Я посмотрел на него с удивлением: он что, совсем не понимает, в какие силки лезет? Или мы вливаем свои деньги в “Родник” и получаем прибыль соответственно вложенной доле, или становимся поставщиками “Родника” и договариваемся о взаимной выгоде, но никак не предлагаемые Екатериной Семеновной шестьдесят на сорок. Это же кот в мешке - и слепому видно! Овчинка выделки не стоит, не окупится даже дорога!

Я слушал предприимчивую даму, и у меня мурашки ползли по коже. Я в жизни таким беспечным не был, а тут опрометчиво поверил другу на слово, вложил в это дело все свои оставшиеся деньги (плюс немного родительских) и оказался, как пушкинская старуха, у разбитого корыта. Даже павловская реформа так сильно не била по моему карману! Надо же было так лопухнуться!

- Может, кофе? - спросила Екатерина Семеновна, заметив мою растерянность.

Она не возражала, чтобы мы немного подумали, - она никогда ни на кого не давила, обвинить ее в неблагожелательности невозможно.

Екатерина Семеновна оставила нас наедине. Я в упор посмотрел на Лепетова.

- Ты можешь объяснить, что это было? Выкладывай, чего ты не успел мне договорить или нарочно умолчал.

Володька заерзал на стуле.

- Ну, понимаешь…

Лепетов понизил голос и быстро-быстро забормотал, но каждое его слово разрывалось в моем мозгу настоящей гранатой. Оказывается, “Родник” на ту пору существовал уже более года, но существовал, как колос на глиняных ногах. У “Родника” не было ни своего офиса (Екатерине Семеновне даже контору пришлось открыть у себя дома), ни магазина в Иванове, ни прочной финансовой основы. Фирма зарегистрирована, бухгалтерия ведется, налог регулярно платится, но закупленную ее дочерью в Москве обувь хозяйка сдает в розничные магазины по договоренности сама. Лепетова она привлекла по объявлению в газете в качестве посредника, так как ей самой физически стало тяжело развозить товар. Причем, посадила не на оклад, а на процент с продажи. Продастся - будет зарплата, не продастся - и зарплаты нет, несмотря на его регулярные поездки (которые, кстати, тоже ею не оплачивались). Просто и честно.

Я онемел. При подобном раскладе деньги за привезенную обувь они получат, только когда обувь продастся (и то часть прибыли вынуждены будут отдать хозяйке “Родника”!). Но Лепетов у себя дома, у него есть работа, пусть и небольшой, но реальный заработок в универе, а на что буду жить я, если обувь пролежит неделю, две, а вполне возможно, и месяц?

Лепетов со всем согласился, но меня такое положение дел не устраивало. Тут же в моей голове вихрем закрутились шестерни, и я серьезно насел на Лепетова, доходчиво объяснил ему, что к чему, сказал, что тот может считать себя кем угодно, но я лохом, которого все имеют, быть не желаю.

- Сделаем так: мы скидываем свою обувь ей в полторы нашей цены (думаю, ее это устроит, потому что она на ней все равно свое возьмет); я объезжаю ивановские магазины, смотрю, что мы можем купить здесь такого, что пойдет в Первомайске, и отчаливаю обратно. Перспектива сидеть неопределенное время без копейки денег в Иванове меня не особо устраивает. Мы же все с тобой обсудили ранее. Что изменилось? Нам будет лучше, если мы свой товар будем крутить сами. Я закупаю, привожу тебе, ты здесь продаешь, на вырученное закупаешь новое, я реализую на Украине. Лучшей схемы для развития нашей деятельности я пока не вижу. Очнись, ты словно заколдованный!

Я поглядел на приунывшего Лепетова. Тому явно был неприятен наш разговор, к тому же он всегда туго соображал, но мне отступать было некуда - я и так в чужой тарелке, на чужой территории, без опоры и поддержки.

- Или другой вариант, тебе выбирать: пока приостановилась продажа, ты берешь у своей хозяйки взаймы, плюс неиспользованные деньги твоего брата, мы затариваемся, я возвращаюсь домой, ты потихоньку выплачиваешь ей долг с нашей постепенно продающейся обуви - всем хорошо, все в шоколаде, мы раскручиваемся быстрее. Решай, думать особо некогда, хозяйка вот-вот вернется. В любом случае обувь, которую мы привезли, рано или поздно уйдет.

Я был тверд в намерении, я настаивал. Я хорошо знал Лепетова, мне он уступит.

Хозяйка загремела чашками.

- Решайся!

Лепетов замешкался. Рохля! Так всегда и раньше было: долго соображает, развозит сопли.

- Екатерина Семеновна, - расплылся я в улыбке чеширского кота, когда хозяйка вошла в комнату с подносом с кофе, - мы тут с Володей переговорили, хотим сделать вам встречное предложение. Вы нашу обувь видели, обратили внимание на ее качество - не какой-нибудь ширпотреб, и сами сказали, что она у вас пойдет. Может, тогда поступить более разумно и выгодно для всех? Согласитесь, у вас появилась возможность расширить ареал деятельности, в нашем лице вы приобрели партнеров, которые готовы хоть сейчас отправиться в любую точку страны за тысячу километров, а сиднем сидеть сейчас нам вдвоем с Володей на одном месте - только время терять и, само собой разумеется, деньги, которых и так у нас нет.

Я подробнее разъяснил свою мысль. Хозяйка задумалась. Конечно, ей выгодно приобрести их товар: он отличается ассортиментом и качеством от местного, она наварит на нем бесспорно. Но теперь сомнения стали одолевать ее: как быстро продастся их обувь?

Екатерина Семеновна надела очки, посмотрела выписки цен по Иванову, и, слава богу, ее предприимчивая жилка взяла верх.

- Если вы отдадите мне по оговоренной цене, я возьму сразу, но по магазинам и в районы, как мы с вами, Володя, и договаривались, товар развезете сами.

У меня словно гора с плеч свалилась. В подъезде я хлопнул Лепетова по плечу:

- Не вешай нос, дружище, прорвемся!

13

Вечером Лепетову заступать на смену. Чтобы съездить на родину, он поменялся со сменщиком на несколько дней, теперь ему предстояло дежурить ночи четыре подряд, значит, я буду спокойно спать на его кровати. А пока мы взяли у хозяйки две огромные - “мечта оккупанта” - полипропиленовые сумки-баулы с обувью, добавили в них свою и отправились в Лух с третьей частью товара - в Иванове все-таки все уходило быстрее.

В Лух добираться часа два - два с половиной. Я прихватил с собой “Студмередиан”, обнаруженный в комнате Лепетова, потому что там оказалась заинтересовавшая меня статья Ильина об исследовании русской сказки. Но очаровательная сказка была и за окном.

Едва выехали за пределы Иванова, как начались леса: огромные ельники вперемешку с березами, большинство из которых не успело еще сбросить листву, над которыми корабельными громадами возвышались мачтовые сосны. Все это лесное разнообразие утопало в ослепительном снегу и было припорошено снегом, все изгибалось, гнулось и провисало, радуясь или печалясь, радуя или печаля. И тут Ильин со своими сказками, и тут настоящая сказка в придачу к Ильину. Прочтешь - задумаешься, глянешь за окно - захочется прочесть, чтобы разгадать шараду благородных сосен и раскидистых елей.

Время от времени у меня возникало необоримое желание попросить водителя остановить автобус, выйти, пройти по усыпанному глубоким снегом лесу и, казалось, если бы не осенние туфли на один носок, не тоненькая курточка (приехал-то опрометчиво с юга), - вышел и побродил бы по огромным сугробам, спрятался под широкими ветвями елей, постучал по длинным голым столбам сосен, чтобы услышать, как отзовется на стук грустная крона, вздохом глухим, гулким, поскрипывающим.

Порадовало и внезапное появление затерянной деревеньки с древней, но, видно, недавно обновленной церковкой, вперившей свои позолоченные кресты в бездонно-чистое небо.