Контакт первой степени тяжести - Горюнов Андрей. Страница 49
– Он убежал, по-видимому: раз ключи не успел вынуть.
– Мы спугнули его.
– Быстро! – отдал «пятнистым» приказание Калачев. – По лестнице, за ним, вниз, в лифтах, возле дома!
«Пятнистые», стуча казенными ботинками, кинулись назад – четверо по лестнице вниз, двое вызвали сразу оба лифта: грузовой и пассажирский.
– Давай зайдем пока, посмотрим. – Власов отпер дверь и, без труда вынув ключ из замка, аккуратно толкнул дверь, посторонившись к косяку – чтоб не попасть, наверно, под пулю – если кто-то ждет его в квартире с угощением.
– Давайте-ка, братцы! – кивнул Власов пятнистым. – Не мне ж туда первым лезть?
Оперативники рванули вперед с автоматами наперевес.
– Чисто.
– Пошли!
Ступая тихо, Власов с Калачевым вошли в квартиру.
– Н-да... Здесь уже до нас порылись...
Вид разгрома, царящего в квартире, настолько их поразил, что они, конечно, не услыхали, как один из «пятнистых», из тех, побежавших по лестнице вниз, вернулся назад, на площадку.
Впрочем, услышать шаги его было довольно-таки затруднительно: этот «пятнистый» был обут не в казенные башмаки, а в кроссовки.
Странно обутый «пятнистый» поскребся в соседскую дверь.
– Кто? – донеслось из соседской квартиры – сдавленный шепот.
– Я это, Лена, – ответил Белов.
В тот же миг дверь отворилась и, впустив его, бесшумно закрылась. Закрылась, но не заперлась...
– Ты понимаешь что-нибудь? – спросил коллегу Власов.
– А что здесь понимать? – ответил Калачев. – Тут кто-то побывал до нас. Что-то он искал усердно, этот кто-то.
– Очевидно – что: деньги.
– С чего ты так решил?
– А их всегда ищут, – сообщил Власов уверенно. – Разве не так?
– Не очевидно, нет, – покачал головой Калачев. – В данном случае совсем не факт. Мне очевидно только то, что этот, искавший, был не Белов. Белов, я думаю, свою квартиру знает, и скидывать собрание Толстого на пол ему ни к чему.
«Пятнистые» вылетели из подъезда, озираясь, рассыпаясь взорами по всем азимутам и принимая голливудские позы: направо-налево...
– Я тут! Сюда! – махнул им таксист из машины. – Меня искать не надо!
Он открыл правую дверь, думая, что «пятнистые» вынесли деньги, которые задолжал ему их друг – такой же «пятнистый», как и они – из той же стаи.
Оперативники мгновенно бросились к машине.
– Не он, нет!
– Да как же я – «не он», когда я – это он как раз самый?! – возмутился таксист.
– Ты?!
– Я, я! Других вообще нет, не видишь? Деньги давай!
– Какие деньги тебе?
– Да вашего я вез, он за бабками пошел, ну в триста тридцать третью – верно? За вами гнался, опаздывал, – таксист даже вылез из автомобиля. – Такой же пятнистый, но без... – он указал на автомат, – без этого, без перфоратора.
– Да мы, отец, совсем другого ищем!
– Скажи-ка, ты, когда сидел в машине – не видел здесь человека? Мужик не пробегал?
– Я уж полсотни с гаком живу на белом свете, сынок, – сказал таксист прочувственно и печально. – Но человека я ни разу не видел в этой стране. А мужика – тем более! Сам посмотри: кругом одни козлы и суки.
– Ладно, – махнули «пятнистые». – Ушел, видать.
– Пошли назад.
– Вы напомните-то там, в триста тридцать третьей, что время – деньги. А то я сам не поленюсь и поднимусь, – таксист им крикнул вслед. – Хуже выйдет, дороже!
– И этот «кто-то», кто не Белов, кто вверх ногами все здесь поднял, имел свой ключ!
– И зачем-то оставил его в двери?
– Ну, это я, пожалуй, объяснить смогу. Представь: квартира, а в двери ключи торчат. Какой соблазн для проходящего! Так? И подозренье, след сейчас же в сторону. Ключи оставлены в дверях были в качестве уловки, своеобразная ловушка, призванная направить нас в сторону, по ложному следу – вот, например, к соседу. Но мы приехали оперативно – только поэтому приемчик не сработал!
– Постой-ка! Дельную ты мысль сказал: соседи... – поднялся с кресла Калачев. – Ведь так разворошить квартиру – это ж шум страшенный, грохот, возня на худой конец!
– Давай-ка, стукнемся к соседу, – может, он дома? Может, слышал чего-нибудь?
– Смотри-ка: а дверь-то и не заперта соседская! Тук-тук! К вам милиция пришла!
– Да! – Сашка приоткрыл дверь, преграждая вход в квартиру.
Власов сунул ему под нос свое удостоверение:
– Скажите: за последние сутки вы слышали подозрительный шум из соседней квартиры?
– Нет, – ответил Сашка. – Никакого шума не слышал. Ни подозрительного, ни другого какого.
– А ночью?
– Тоже нет. Вообще я ночью сплю. Да и глуховат вдобавок. Но это – по секрету.
– С соседом вы знакомы?
– С Беловым Колькой? Да лет уж двадцать пять.
– В каких вы отношениях с ним?
– Друзья. Коллеги. Собутыльники.
– Когда его последний раз видели?
– А вечером. Вчера.
– Не видели случайно: посторонний кто-то из квартиры от Белова не выходил?
– Нет. Посторонних я вообще тут никого не видел никогда. Ну, разве кроме вас. Вот сейчас прямо.
– Вы сами в триста тридцать третью-то квартиру когда-нибудь заходили?
– Я? Да сорок три тыщщи триста тридцать два раза.
– Когда в последний раз вы были в ней?
– Позавчера. Мы с вернисажа, ну, с его, с Колькиного, приехали после банкета. Зашли к нему и хлопнули еще три раза – по последней, по самой последней и чтоб не в последний. А что стряслось-то?
Во взгляде Калачева мелькнула вдруг догадка.
– А можно осмотреть вашу квартиру?
– Мою? – в голосе Сашки вспыхнуло сомнение. – Да у меня неубрано. Да и вообще.
– А что – вообще?
– Вообще! – Сашка хотел было сказать что-то, но решил сдержаться. – Ладно. – Он кивнул. – Уж если хочется вам так, невмоготу – заходите! – Он отступил, освобождая проход.
– Прихожая. Там у меня – кухня. Ну, ванная, это, наверное, вам понятно. Тут туалет. Он же сортир, он же...
– А та дверь?
– А та дверь – в комнату.
– В вашей квартире есть кто-нибудь кроме вас? Чужой?
– Есть.
– Кто? – спросил Власов.
– Вы. И он вот. – Сашка указал на Калачева.
– Паясничаете?
– Отнюдь, – терпенье Сашки лопнуло, он не смог сдержаться: – Вы ж спросили про чужих? Я, господа – художник. А вы, господа – менты! Вы не родня мне. Вы чужие!
– Да? Что ж так? – накаляясь, спросил Власов.
– А так: я взяток не беру. В отличие от ментов. В квартиры к людям не вторгаюсь. И «Шипром» я, признаться, не душусь.
– Позволите квартиру осмотреть? – вмешался Калачев, кивая Власову – ша, дескать, избегай дискуссий.
– А почему бы нет? Приперлись – валяйте!
Кухня. Свинарник. Воз посуды в мойке. Ведро помойное набитое – гора. А это выход на балкон – из кухни.
Балкон. О боже! Тысяча пустых бутылок. Банки, тюбики. Доска какая-то. Клеенка. Две старые покрышки. Скворечник. Мусор – не поймешь чего. Железная коробка, набитая окурками. Никого. Так... Справа, слева, наверху, внизу... Нет ни карнизов, ни пожарных лестниц. С такого балкона можно только улететь. Ладно. Дальше.
Туалет. Свободен. Пуст. Чист. Прекрасно.
Ванная. О господи! Замочено белья три тонны. И кисти, краски, краски, растворители, зубная щетка, лак, олифа. Это что? Неясно. Господи – лак, что ли, так пахнет? Удивительно едкая химия. Под ванной? И собака не уместится. Странные какие инструменты. Даже неясно, для чего такие. Одно лишь ясно: здесь – никого!
Так. Комната. Свят-свят! Как можно жить в такой квартире?! Картины, книги, тряпки! Неубрана кровать! Двухспальная свинарня. На ней гора – подушки, одеяла.
– Здорово живете...
– Не жалуюсь!
– Скажите, все художники такие?
– Свиньи? – подсказал Сашка.
– Неряхи, я хотел сказать.
– Нет, не все. Пожалуй, только я, ну и еще Тренихин Борька. Тот тоже... Мастер.